Есть такая повесть у Юрия Полякова, "Козленок в молоке".
СССР времен перестройки - Горбачев, гласность, "старое на слом", споры до хрипоты. Узнаваемая картинка. Герой по пьяни спорит, что сделает известным писателем безграмотного парня ("из ПТУ за двойки выгнали"), в чём и преуспевает. И вот некий Виктор Акашин, новая звезда русской литературы, брутальный и скупой на слова автор романа "В чашу" (интерпретации названия среди писателей и критиков - отдельный юмор), врывается в литературную среду, поражая всех своим экстравагантным видом; крутит любовь с известной телеведущей, умно молчит в камеры, встречается с иностранными журналистами, как говорится, вам и не снилось. Успех романа невероятен. Обсуждают, пишут рецензии, присуждают главную литературную премию, а после скандального интервью, где отважный автор нечаянно роняет бунтарскую фразу, бросая вызов системе, его популярность зашкаливает - вот он, герой нашего времени.
Но есть два нюанса, а строго говоря, один.
Роман " В чашу"никто о не читал
Да и не существует никакого романа.Как?
А так.
Кому он нужен?
Вот чего люди хотят от известного писателя (актера, музыканта)?
Правильно, внятную гражданскую позицию.
С кем вы, деятели культуры?
Видоски на Ютюбе, писатели вещают нам за жизнь, множа лайки и дизлайки, провоцируя комменты в стиле "о как завернул, молодца" или "ах ты, сука".
Вы серьезно думаете, что хоть один процент этих телезрителЕй читали Улицкую или Садулаева?
А может, замахнусь на святое, и на самлибе кое-кто оценки ставит, не читая?
Между книгой ненаписанной, и книгой, которую не читали, никакой разницы нет, пишет Поляков в предисловии.
Но мы все еще надеемся, что это неправда.
Пародия на криптолитературное исследование
О криптолитературе.
Кто забыл, это такое забавное направление - размышление о том, что всё не то, чем кажется и "эта басня требует новой трактовки". Например, эссе Константина Костина "О чем молчал Атос" пытается объяснить многочисленные нестыковки в "Трех мушкетерах, в том числе нелепое название. С учетом времени написания и прочих закадровых вещей.
А в сборнике разнокалиберных эссе Михаила Елизарова "Бураттини" представлен жанр еще более замечательный - пародия на криптолитературное исследование.
Карабас Барабас - махровый сионист.
Буратино - прообраз итальянского фашизма, будущий Муссолини.
"Три поросенка" - тамплиеры и волк в качестве репрессивной государственной машины.
Про волка из "Ну, погоди" и цитировать неловко.
Псевдосерьезный дискурс, жонглирование словами типа "космогония", "гностический миф" или "оккультный феминизм" (это, если что, про "Снежную Королеву", где все герои - женщины, Кай не герой, Кай объект) - читать эту часть "Бурратини" весьма весело.
На серьезной мине Елизаров препарирует мультик "Козленок, который умел считать до десяти" - типа, не Альбер Камю, конечно, но тоже глубокая вещь. Откинув очевидные смыслы (сатира про мракобесие, страх перед образованием), автор глумливо предлагает нам увидеть в детсадовском мультике библейскую историю.
Козленок Антихрист, паром - ладья Харона, ну и так далее.
Я пересмотрел мультик и решил добавить свои пять копеек.
В кульминационный момент, когда капитан Гусь сообщает, что больше десяти человек животных судно не выдержит, паром реально начинает тонуть, пока Козленок не подключает математику.
Эффект самосбывающихся прогнозов - в экономике и социологии это так и работает.
Инфляционные ожидания, например.
Если большинство решит, что сахар подорожает - он так и сделает.
Но нормальный житель планеты Земля (норма здесь тоже математическое понятие) не нуждается в науке, более того, он её избегает.
Поэтому современному Козленку уметь считать до десяти необязательно.
Можно просто делать вид.
Чем, собственно, козлята и занимаются.
Карлсон. Одиночество эгоиста.
Про рыжего парня с пропеллером написали, кажется, все и всё.
Да, воплощение детской мечты, с детства помним как же классно было бы в любой плохой ситуации нажать на кнопку на животе и упорхнуть на хрен от непонимающих родителей, тупых сверстников и прочих "фрекенбоков" - тут Линдгрен попала в яблочко. Стремление к независимости - через умение летать в данном случае - извечное сочетание детских грез, а то, что этим качеством наделяется не сам герой, а его не воображаемый друг, так это только в плюс.
Но Линдгрен пошла дальше. В каком-то смысле, зашла за педагогические буйки.
Во-первых, фокально Карлсон подан через Малыша, через его восприятие - мы ничего не знаем о его жизни, бэкграунде и прочих вбоквеллах. Прием "неосведомленный рассказчик" в детской литературе редкая редкость и тут нагоняет правильной пурги, а пронзительные эпизоды типа "очень одинокий петух", от которых детские психологи восторженно писали кипятком, идеально укладываются в патронник текста.
В мультике это обыграли как "Малыш, я же лучше собаки" - вот вам одиночество эгоиста в полный рост.
Во-вторых, и это важнее - на фоне хорошей детской литературы, где герои с отрицательным обаянием рулили мечтами, хамоватый и эгоистичный, Карлсон выглядит, всё же, чересчур - и отличие тут не только в уровне плохизма.
Буратино из инфантильного лоха превращается в неформального лидера, Незнайка после лунных странствий и вовсе переживает катарсис, а про "Пеппидлинныйчулок" и говорить нечего - на фоне рыжего земляка (На родине Линдгрен ее популярность, кстати, куда выше Карлсона) она просто пай-девочка, типа Бекки Тэтчер.
Нет у Линдгрен никакого романа взросления/воспитания - Карлсону наплевать не только на ожидания Малыша и иже с ним, но и на "правильно" настроенных читателей - он отрицает понятие морали, как таковое. А когда творит реальное добро (сцена с грабителями, содействие в сближении фрекен Бок и дяди Юлиуса), продолжает купаться в своей махровой самовлюбленности, хитро подмигивая своему читателю.
Так что наша восторженность рыжим парнем без возраста, объясняется, конечно, не нарушением законов аэродинамики и жилищного строительства.
Карлсон заходит за край, ломает лицемерные манипуляции типа необходимости личностного роста, бескорыстной помощи ближним и всех этих "перестань жить для себя" (подтекст - "живи для меня"), "ну что, тебе трудно помочь, что ли" и так далее.
За что ему полагается большое спасибо, которое ему, впрочем, ему не нужно, и банка чуть забродившего варенья.
Невыносимая тяжесть быть Иа.
Вот кто у вас любимый герой в "Винни-Пухе"?
Мнимый интеллектуал Кролик, высокомерный и никчемный, с его неумелыми претензиями на лидерство? Еще более недалекая Сова, умеющая почти правильно написать слово "суббота"? Спивающийся, хотя и харизматичный поэт со своей инфантильной подружкой? Добродушный и туповатый Тигра, чью неуемную энергию грамотно абсорбировала австралийская беженка с ребенком?
Все они (кроме Кенги, пожалуй) только тем и занимаются, что понтуются, врут, пыжатся и умничают. Наделяют обычные сущности фальшивыми смыслами (щасвирнус), выдумывают несуществующих родственников (Посторонним В) и борются с мировым злом (Слонопотам).
А осел Иа (не будем принижать его словом "ослик") на этом фоне выглядит чуть ли не Гамлетом. Он как раз не врет (разве что себе), он ироничен - строго говоря, у него единственного в Лесу есть
Бездомный во всех смыслах, социопат, меланхолик, Иа смотрит на родной и чуждый ему мир со стороны, "из зала".
Кстати о бездомности, лучшая иллюстрация его инаковости как раз сцена с разрушением дома, когда Винни-Пух и Пятачок неосознанно отменяют право Иа на создание собственных ценностей (читай, смыслов), подменяя это схожими, но под своим брендом.
Знакомая картина, не правда ли?
К концу книги именно Иа становится ключевой фигурой повествования. Это ему первому Крис рассказал про "щасвинрнуса". Это Иа находит дом для Совы, мягко намекая, что Винни и Пятачку пора уже начать совместную жизнь. Серый кардинал Леса, несомненно, должен выиграть у своего чуть менее ушастого конкурента, и анекдоты, обыгрывающие внешнее сходство осла и зайца тут работают на интригу.
Ну и глубоко оптимистичная финальная сцена, когда Иа пишет стих на уход Кристофера Робина, и поэту Винни-Пуху с его монополией на литературное высказывание, приходится потеснится и на культурном пространстве.
Возвращение лишнего попугая
"Возвращение блудного попугая", это, безусловно кино жесткое и честное, пусть и непростое для просмотра.
Главный герой, попугай Иннокентий, российский либеральный интеллигент, творческий, свободолюбивый - существует в душном мирке совковой квартиры: вынужден жить по непонятным ему правилам и выполнять бессмысленные указания хозяина - мальчика Вовки (ох, сколько злого сарказма). Не выдержав тирании, Кеша бежит во двор, на свободу, пытается начать жизнь сначала, веруя, что талант на свободном рынке не пропадет. Увы, иллюзии бьются об реальность. Наступают холода, Кеше хочется тепла (отопления) и кушать. Он возвращается к Вовке. Часть вторая - поумневший Кеша понимает, без хозяина в этом мире никак. Не Вовкой единым, как говорится. Но выясняется, что для коллективного Запада он не годится даже в качестве паяца (символ культурной самодостаточности Запада - плейер с наушниками), место для беглеца - снимать с хозяина кроссовки. Оказывается, свободы нет не только в России. Кеше хочется тепла (духовного) и свободы хоть какой-нибудь (мажор-Запад посадил его в клетку). Он взрывает квартиру мажора (тема для трактовок широка) и сбегает к Вовке. В заключительной части трилогии Кеша уходит "в народ", пытаясь встроиться в нехитрую, как он думает, жизнь нетворческого человека (работа-дом). Надо ли говорить, что и здесь Иннокентия постигает разочарование - "простой мир" сложнее "мира сложного", мира симулякра и суррогатов, потому как отторгает формулу "казаться, а не быть".
Картошку, уж простите, либо выкопали, либо нет, трактовки тут не играют.. Принципиальное отличие третьей части - Кеша не сбегает, а пытается повеситься. К Вовке его отправляют в посылке - народу он тоже не нужен. Тема эскапизма, тема трансцендентального одиночества в "Возвращении..." звенит в каждой сцене, три попытки побега отсылают нас к классике, к "Колобку", но в актуальном гуманистическом нарративе - любое поражение не окончательно, любой либеральный бунт будет прощен. Да, Иннокентий - классический "лишний человек" - еще не умеет жить в настоящем мире: без Вовки, без Запада-мажора. Но он пытается.
Любить Дракона.
Шварцевский "Дракон" пьеса, что называется, на все времена - мало кто так ярко и афористично показал отношения человека и власти. В чтении проигрывает, но постановочный потенциал хорош.
Вот взять, к примеру, фильм Марка Захарова "Убить дракона" - ну ведь очень не повезло с эпохой. Перестройка, восемьдесят восьмой - какое там искусство. Время черно-белой публицистики; любое высказывание низводилось до беспредельной простоты, а про то самое отношение человека и власти стало всё и сразу - "совок побежден, пришло время счастья и свободы". Но фильм-то получился. После "Обыкновенного чуда" и "Тот самый Мюнхгаузен" Захаров и Ко выдали финальный мастер-класс, ту самую последнюю гастроль. Дракон воспитывает наших детей - ну так давайте воспитаем их сами, вместо инфантильного "вырастут - поймут". Дракон это мы, ну так давайте не будем "нами". Думать сложно и непривычно, но ведь можно хотя бы пытаться. Янковский и Абдулов вырулили на новый уровень. Горин - вмешался в текст Шварца и был прав. Тихонов и Раков - лучшие работы. Пересмотрите сцену с Тихоновым-архивариусом, когда он рассуждает и курит, перекладывая сигарету между пальцами, то по зековски, то обычно. Киноязык как он есть.
А тут попалась ссылка - в 2017 году МХТ поставил своего "Дракона". Посмотрел на видеохостинге. Ланселот сначала бунтарь-шестидесятник с гитарой, потом брутальный и не размышляющий о лишнем воин в лейтенантской шинели; не побеждает - убивает, меланхолично режет горло Дракону и его семье - те стоят на коленях, не пытаясь сопротивляться. Эльза, прыгая из века в век, деградирует до гламурной дуры, а Бургомистр (одна из последних ролей Олега Табакова) из осторожного чиновника уходит в персонажа, похожего на ведущего рейтингового супершоу в прайм-тайм. Слоган - "выцветая, красный становится розовым". И - "Розовое хуже черного". Коллективная пошлость как новый диктатор. В этом новом мире разницы между Драконом и Ланселотом нет никакой. Драконов убивают массового, но понарошку, поскольку их бессмертие стало залогом нового мира. В финале Ланселот - затянутый в латекс метросексуал/трансвестит - "спускается" к Эльзе, жутко транслируя текст Шварца с "маасковким" акцентом, а Дракон (он не умирает, понятно) прокрикивает цитаты из Ницше в миксте с современными пиар-слоганами.
Любой фейсбучек бессмертен - миллионы дизлайков тоталитарней любого диктатора.