В этот ничем не примечательный городок меня занесло по пути из далека в ещё большее далеко.
Я сидел в местном баре и потягивал дерьмовый бренди. Вообще-то я предпочитаю выдержанный коньяк, но его не подают в таких потных местах. Бар был пуст, если не считать трёх шумных сосунков, сидевших за угловым столиком, и, каждые несколько минут, с улюлюканьем вскидывавших большие кружки пива. Кроме них присутствовало чучело невнятного пола, в боевой раскраске, по ошибке или ввиду отсутствия конкуренции, считающее себя привлекательной дамой. Минут пятнадцать постреляв в мою сторону призывными взглядами, это недоразумение подсело ко мне за столик. Пахнуло дешевой косметикой, как от парфюмерной фабрики.
- Господин угостит даму выпивкой?
- По пятницам не подаю.
- Фу, как грубо! Совсем не желаешь развлечься?
Я критически осмотрел её. Нет, конечно, если физиономию тщательно отмыть жёсткой щёткой от многослойной штукатурки, по недоумению принимаемой за макияж, отобрать сигареты и пролечить зубы, чтобы убрать запах изо рта, да и мне скинуть лет тридцать, то возможно она могла бы заинтересовать. На один вечер. Ибо каждая женщина достойна мужского внимания, но не каждая дважды.
- Нет, я пас.
- А может ты голубой? - её голос зазвенел от обиды.
- Думай, что хочешь, - не хватало мне ещё оправдываться перед проституткой.
Конечно же я не голубой. И за свою жизнь повидал стада шлюшек покачественнее. Я просто очень стар, гораздо старше, чем выгляжу. Кроме того, меня бесят считающие себя неотразимыми и доверху наполненные соответствующими хотелками хранительницы отверстий. Каждая из них полагает, что у неё там всё, как минимум, ондатрами подбито. Бесят так же, как и как любители/носители рваных задниц, машущие этими задницами как флагом при любом удобном случае.
Я и не заметил, как один из сосунков нарисовался возле моего столика. Он расправил узкие плечи и выгнул грудь колесом. Судя по расширенным зрачкам, он явно был не только под пивом.
Я со скепсисом смерил его взглядом. Он что, действительно такой идиот, что хочет выйти со мной наружу, в этот прекрасный лунный вечер? Я не умею драться в обычном смысле этого слова, поэтому уже начал прикидывать, каким голосом будет орать это претендующее на мужественность чмо, если ему прокусить коленную чашечку, оторвать сосок, и, до кучи, выдрать приличный кусок мяса из бедренной мышцы. Можно было, конечно, просто засунуть вилку ублюдку в трахею, но тогда бы он не смог орать и это было бы уже не так интересно.
- Всё нормально, Олег, просто нарвалась на импотента, - погасила конфликт в зародыше девица.
- Ну как знаешь, - это уже ей, - ты помнишь правило: раз ничего не заработала - будешь отрабатывать, - похабно прогундосил он.
- Олег, подожди, может ещё какой клиент появится сегодня, - по её реакции было видно, что она готова лечь под кого угодно, только бы не под эту троицу.
Через два часа, когда никто больше не появился, и бармен начал выразительно поглядывать на часы, молодёжь уволокла с собой испуганно озирающуюся крашенную. Я не стал вмешиваться. С чего вдруг? В конце концов, это их дела и их городок. Я тут чужак, проездом и не знаю местных раскладов.
После закрытия бара я не вернулся в убогую гостиницу, а решил ещё прогуляться по городку, всё равно я не сплю по ночам. Среди домов более или менее приличных выделялся каменный особняк на окраине, построенный с основательностью и качеством, которые могут позволить себе только очень состоятельные люди. Когда я проходил в квартале от него, высокие ворота разъехались и из особняка выскочила шикарная машина. Проехав метров семьсот, до начинающейся лесополосы, машина развернулась, и её пассажиры выкинули что-то тяжелое в придорожный овражек. Обычный человек бы не разглядел этого, тем более ночью, но у меня зрение гораздо острее. Когда машина возвращалась, я успел разглядеть в ней Олега и ещё одного из сосунков, заливавшихся пивом в баре. Так вот у кого тут богатый папаша. Подходя к овражку, я уже догадывался, что я там увижу. Конечно же, это было истерзанное и окровавленное тело давешней шлюшки.
Они считают себя людьми и позволяют себе такое. Я не являюсь человеком, но никогда бы так не поступил. Тогда что же такое человечность и зачем она нужна? Я смотрел на остывающее тело. Удивительно, мне не было дела до неё при жизни, однако, к смерти её я не остался равнодушным. Если бы я вмешался раньше, возможно, она была бы жива. Но кто мог предполагать такой исход? Чувствовал ли я себя виноватым? Пожалуй, нет. Она была странна и жизнь её была глупа и никчемна. Но это была жизнь, и никто не имеет права отбирать её вот так, походя, ради развлечения. Она тоже имела право на защиту или хотя бы на отмщение. Я посидел ещё полчаса рядом с трупом мёртвой девушки. Потом облака разошлись и на небе показалась луна. Я всмотрелся в неё и через мгновение почувствовал привычную резь во рту и на кончиках пальцев. Я завыл, и по всему городку, поджав хвосты, трусливо заскулили проснувшиеся собаки. А у немногих, не спавших в этот миг жителей, сердце пропустило удар. Ибо вой мой нес к далекой луне древнюю как мир песню справедливости. Когда, спустя несколько минут, двухдюймовые когти и клыки окончательно вылезли наружу, я поднялся и мягкой неслышной походкой пошел к особняку, предвкушая аромат свежей крови.