Прошло много лет после окончания войны. Немногие оставшиеся в живых наши родственники уже давно нашли друг друга. А судьба тех многих, кто погиб на оккупированных территориях, похожа на тысячи других таких же судеб.
И разве что-то изменится в судьбе Аврума, брата моего дедушки Шойла, застреленного на улицах города Дубно, если мы узнаем, что убивший его нацист, не задумываясь, среагировал на предательские слова ближайшего соседа. Также как ничего не изменилось в судьбе Кременецких евреев, когда мама узнала подробности их гибели.
И все же...
Я помню, как взволновала маму заметка, появившаяся в конце 50-х в одной из советских газет. Это были выдержки из дневника Романа Кравченко. На протяжении 2,5 военных лет кременецкий школьник украдкой записывал все, чему становился невольным свидетелем.
Для кого-то странички бесхитростных записей подростка стали обличением фашизма (советское обвинение представило дневник мальчика на Нюрнбергском процессе в качестве свидетельских показаний), для мамы они стали полученной через много-много лет похоронкой. Именно в тот момент она мысленно распрощалась со всеми своими близкими, и среди них с самыми дорогими ей людьми: матерью и 15-летней сестренкой, гордой и отважной красавицей Фирочкой. (Так уж получилось, что обеих младших сестер моих родителей звали одним и тем же именем.)
В опубликованных выдержках из дневника мелькали знакомые названия кременецких улиц. И были строки, которые мама так часто пересказывала своим знакомым, что и я запомнила их наизусть. Это были строки о девушке Ф., которая ехала на казнь с гордо поднятой головой. Паренек писал о своей однокласснице и любимой подруге. А мама увидела в ней знакомые черты своей младшей сестренки.
Долгие годы в нашей семье в заветной сумочке с документами хранилась и эта газетная вырезка, и ответ из редакции газеты, и ответ самого Романа Кравченко, которому редакция переслала мамин взволнованный вопрос: "Кто скрывается за буквой Ф.?" Как будто от того, что расстрелянную девушку звали Фрида, что-то менялось в судьбе расстрелянной Фирочки. Как будто мало там погибло Фейг, Фрид, Фаин...
Всем жертвам кременецкого гетто я посвящаю эту главу.
Из дневника Романа Кравченко.
17 июля 1941 г. Утром ходил к Ф. В городе висит распоряжение: всем евреям носить на рукаве белую повязку с шестиконечной звездой. Они превращаются в рабов Германии. Бедная Ф., что с ней будет?
20 июля 1941 г. ...Стоял в очереди за хлебом. Хлеб получить почти невозможно, распорядители - "милиция" - пропускают первым делом своих знакомых, потом нахалов, которые лезут вне очереди. Потом только очередь. В очереди стоит еврей, он близко к заветной двери с выбитыми стёклами. Подходит "милиционер" и ставит его в конец очереди. Проходит полчаса, и картина повторяется. В конце концов, он идёт домой, где верещат голодные дети.
21 августа 1941 г. ... Теперь самая важная новость: мероприятие ?2 против евреев. Вывешено объявление на еврейском и немецком языках, следующего содержания: с 20 августа евреям запрещается ходить по тротуарам, по причине большого движения. Для них достаточно мостовой. Дальше. Если еврей встречает на своём пути немца, он должен его обходить на расстоянии 4-х метров. Если это распоряжение будет нарушено, то при первом случае еврейская община обязана будет уплатить 10 000 рублей. При повторном нарушении все евреи подвергнутся выселению из города.
29 сентября 1941 г. ...27-го введены новые "знаки отличия" для евреев: жёлтые круги диаметром в 10 см на груди и спине. Вид препротивный.
23 октября 1941 г. С самого утра узнал новость местного значения: "кто-то" поджёг синагогу. Наверно, гестапо займётся поисками поджигателей. Уверен, что не найдут...
Это я дописываю позже. .... Известны все подробности дела.
Ночью я слышал стрельбу. В это время синагога уже горела, а стреляли немцы, от восторга. Они, по-видимому, совершали вокруг неё "танец дикарей".. Утром, когда вокруг синагоги собралась толпа, пришёл офицер, сказал всем отойти. Вынул гранату, с фасоном поплевал на неё и бросил в окно. После этого обвалилась крыша. Между прочим, очень хорошо работали пожарные: они стаскивали внутрь горючие материалы (наверное, для того, чтобы скорей догорела: новый способ борьбы с пожарами).
24 октября 1941 г. ...Поговаривают, что в Кременце заводят гетто для евреев. Они в панике. По слухам, взять с собой можно будет только одежду, кровати, постель.
31 января 1942 года. Евреям отдан приказ, очистить 10 улиц, на которых живут немцы. Это - до 14-го. А в течение следующих 6 недель в городе будет организовано закрытое гетто...
В город противно выйти. Картины, какие не повторяются. Люди молча оставляют свое добро. Для них выделены самые грязные, густо заселенные улицы. В городе 10 тысяч евреев. Если их упаковать в эти улочки, одно можно сказать наверняка - тиф.
22 февраля 1942 года. Наша бывшая Широкая, потом Мазепы, а теперь Риттерштрассе, принимает необычный вид. Одна ее сторона отходит к гетто, там загораживают все улицы и переулки заборами, забивают досками все окна и двери...
Одна сторона улицы живая: рестораны, милиция пьяная шумит; другая - забитая, мертвая, отвратительная. И есть люди, которые радуются этому новому облику города. Гетто огораживают со всех сторон, вход будет, кажется, только со стороны сгоревшей синагоги.
1 марта 1942 г. Вчера в 4 часа гетто закрыли. Теперь ни войти, ни выйти нельзя без специального разрешения. Такие разрешения только у тех, кто работает на предприятиях города. Проводятся последние мероприятия по полному отделению евреев: заколачивают все двери и окна, выходящие на "христианские" улицы.
8 августа 1942 г. ...В городе ожидается еврейский погром. Все данные говорят за то, что он должен произойти в ближайшее время. В городе имеется 6 грузовиков, принадлежащих гебитскомиссару. На них устроили высокие загородки из досок. В городе опять появилось гестапо; они одолжили на предприятиях около сотни заступов и лопат. Ясно?..
Днём был в городе. По нашей главной улице Широкой - Риттерштрассе ходить нельзя, там масса милиции. Они стреляют, если в гетто кто-нибудь выглянет в окно или появится на улице... По некоторым сведениям, утром вывезли около тысячи пятисот человек - врачей, инженеров, ремесленников. По-видимому, вывезли тех, кого не будут расстреливать. Говорят, в гетто есть оружие, оттуда отстреливались, даже будто бы убили жандарма. Жаль, что только одного
9 августа 1942 года. Началось сегодня ночью. В город со всего района согнали полицаев. Гетто плотно окружено. В 2 часа ночи там послышались ужасные вопли, вслед за тем беспорядочная револьверная стрельба. Действуют немцы.
10 августа 1942 года. Объявлено что-то вроде военного положения. Хождение только до 6 часов. По главной улице ходить нельзя. Гестаповцы стреляют во всех, кто выглянет в окно или выйдет на улицу. Эта сволочь имеет наглость называть себя христианами, у них даже на поясной пряжке надпись "Gott mit uns" - "С нами Бог". Если он есть, то хорош же бог, который смотрит на всё это спокойно.
11 августа 1942 года. Последний акт трагедии в нашем городе подходит к концу. Пишу о вчерашних событиях. Вчера не мог, не был в силах.
За вчерашний день расстреляны около пяти тысяч человек.
У нас за городом - старый окоп, длиной около километра. Окоп Якутского полка, стоявшего в нашем городке при царе. Там производят экзекуцию.
Вывоз из гетто начался приблизительно в три часа утра и продолжался до поздней ночи.
Ужасное зрелище! Ворота гетто широко открыты, и за ними - очередь обречённых, по двое в ряд. Подъезжает автомобиль, очередь в молчании подвигается, первые пары укладываются на дно грузовика, следующие - на них, так - в несколько слоёв. Полное молчание - ни говора, ни плача. Пьяные в стельку шуцманы подгоняют отстающих прикладами, ими же утрамбовывают лежащих в грузовике. Грузовик отъезжает, даёт газ и мчится за город.
Навстречу ему едут такие же грузовики с высокими дощатыми бортами, наполненные одеждой. На ней сидит "милиционер", с довольным видом играет дамским зонтиком.
Грузовик мчится за город. Четыре шуцмана, стоящие по углам, то и дело матерятся и опускают приклады на спины лежащих.
И вот место назначения.
Грузовик останавливается, обречённые сходят, раздеваются тут же, мужчины и женщины, и по одному движутся ко рву. Ров наполнен телами людей, пересыпанных хлорной известью. На валу сидят два раздетых по пояс гестаповца, в руках пистолеты.
Люди спускаются в ров, укладываются на трупы. Раздаются выстрелы. Кончено. Следующие!
Не знаю, что может чувствовать человек в свою последнюю минуту, не хочу думать, можно сойти с ума.
Были такие, кто пробовал сопротивляться, не хотел раздеваться, не хотел входить в ров. С ними кончали на месте и сбрасывали в яму.
Вот она заполнена, милиция присыпает её землёй.
Очередь движется к следующей, места всем хватит.
Вот один, раздетый уже догола, пригибаясь к земле, побежал по полю. Гестаповцы ухмыляются, следя за ним. Он отбежал уже метров двести. Тогда оба, спокойно прицеливаясь, начинают стрелять. Через несколько минут и его сбрасывают в яму.
Видели человека, который, направляясь к яме, жевал хлеб.
Милиционеры, единственные непосредственные свидетели всего этого, после нескольких минут пребывания там, трезвеют. Их заряжают новой порцией алкоголя.
Гестаповцам заряжаться не надо.
Им это не впервой.
Они забрасывали ещё живых людей гранатами в ямах в Ровно и наблюдали потом, как земля двигалась под напором шевелящихся тел, это на них не действовало. Они расстреливали бесконечные ряды людей, выстроенных над дорожными рвами в Киеве. Они перед погромом в Дубно отделили всех специалистов, предложили им выбрать по одному ребёнку из своих детей и возмущались, впадали в бешенство, когда эти несчастные отказывались работать, прося, чтобы их расстреляли вместе с семьями.
Один за другим едут автомобили. Уже вечер, они не так наполнены - на дне сидят женщины, девушки, дети. Одна бессмысленно улыбается. Другая поправляет платочек на голове. Да вы же через десять минут будете убиты, поймите это, сопротивляйтесь наконец!!! Нет.
14 августа 1942 года. ...Истребление подходит к концу. Вчера везли ещё две машины, преимущественно женщин и детей. Их, видимо, понаходили в погребах. В гетто оставлены несколько десятков человек, их задача - закапывать трупы. Не знаю, на что они надеются, выполняя свои обязанности.
19 августа 1942 года. Сегодня везли Ф.
Не могу отдать себе отчета в моих чувствах. Очень тяжело, стыдно. За людей, которые смотрят на это с безразличием или злорадством. "Что, он жалеет жидов? Идиот!"
Чем Ф. хуже вас? Да она в десять раз превосходит тебя, одного с другим, во всех отношениях! Единственная девочка, с которой я всегда был искренен, а так отрадно иметь друга, который понимает тебя и соглашается с тобой. Она была хорошая девочка и храбрая. Она ехала стоя, с гордо поднятой головой.
Это было полчаса назад, в шесть часов тридцать пять минут 19 августа 1942 г. - я уверен, что и, умирая, она не опустит головы.
Ф., знай, я помню тебя и не забуду и когда-нибудь отомщу!
Моя "первая любовь", оставившая о себе самые чистые воспоминания...
21 августа 1942 год. Вчера расстреляли всех, кого накопили в тюрьме. Судить о числе расстрелянных можно только по тому, что после окончания экзекуции из тюрьмы везли пятитонку обуви, машина была заполнена до краёв.
31 августа 1942 года. Проходили вчера мимо тех окопов, где лежат расстрелянные. Гладкая белая площадь. Трупы разлагаются, пухнут. На поверхности видны ноги, руки. Собаки растаскивают покойников.
2 сентября 1942 года. ...Сегодня ночью подожгли гетто.
4 сентября1942 года. Обгоревшие столбы, клочья какого-то тряпья, запах гари. Еще недавно здесь жили, трудились... А сейчас - пустырь, груда камней..."
Им всем было по 15 лет в 1942 году: и маминой Фирочке, и расстрелянной подружке Романа Фриде и самому автору дневника Роману Кравченко. 15 лет было в 2005 году и российской школьнице Тане Никитиной, из работы которой "Память и предупреждение" я взяла приведенные здесь выдержки из дневника.