Романова Оксана Павловна : другие произведения.

Мои старые недобрые друзья...

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Третья (и последняя) часть путешествия Риона на Север. Северные дроу-эльфы, Локхейм и много неживой магии...

   "Мои старые недобрые друзья..."
  
   ("There's only three of them.
   Watch the one that looks like
   Death, though."
   FAMOUS LAST WORDS)
  
   Солнечные зайчики скользили по ладоням барда, который рассматривал свои на удивление целые руки. Больше всего его заботил тот факт, что с кончиков пальцев пропали привычные мозоли от струн - это значило, что теперь Рион не сможет играть сутки напролет примерно с месяц. На пробу музыкант взял несколько сложных аккордов и потом исполнил быструю мелодию. Подушечки пальцев слегка заныли.
   - Ну ладно, ладно! Вы у меня еще поработаете!- пригрозил Рион своим рукам и принялся за дело. Он чередовал быстрые и медленные, тихие и громкие мелодии, переборы сменял резкими ударами по струнам, отрабатывал глухие и звонкие тона, и так пока пальцы не онемели.- То-то же! Никто не посмеет называть меня халтурщиком из-за небольшого вынужденного простоя.
   После чего, отложив лютню, бард принялся за акробатические упражнения. После трех-четырех кульбитов он встал на руки и собрался было пройтись по полянке, как вдруг его взору предстало странное существо, еще более диковинное оттого, что Рион видел его вверх ногами. Несколько смущенный,
  бард поспешил принять нормальное положение и смог, наконец, разглядеть своего нежданного гостя. То была довольно высокая девушка-эльф; длинные темные прямые волосы забраны в хвосты точно над кончиками острых ушей, лицо было бледным, за исключением полоски загара от виска до виска, которая казалась маской. Костюм был особенно необычным: шерстяные штаны с примитивным геометрическим узором, меховая тужурка, из-под которой виднелась темно-коричневая рубаха из более тонкой шерсти. На бледном запястье бард заметил украшение из толстого кожаного шнура с редкими бусинами, намотанного в несколько оборотов.
   - Ты тот чародей, что уничтожил вампира?- брезгливо поджимая губы, процедила девушка.- Чем это ты тут занимаешься?
   - Работаю,- отрезал молодой человек, мгновенно обидевшись на ее тон.
   Эльфийка помолчала некоторое время, потом щелкнула пальцами, привлекая внимание барда.
   - Ну ты, человек! Мне поручено проводить тебя к Большой Матери, так что собирайся.
   - Слушай, красавица, откуда ты такая взялась?- удивился музыкант.- Я никогда не хожу с незнакомыми дамами в незнакомые места, и между прочим, в городах это считается правилом. Если не хочешь рано умереть - соблюдай правила.
   - А если я скажу тебе свое имя, разве это изменит твою судьбу?- хмыкнула девушка.
   - Я не принимаю подобных приглашений,- заявил Рион и на всякий случай отступил, вытаскивая из-за пояса кинжал. Что произошло дальше, он не успел понять. Что-то темное мелькнуло перед его глазами, обе руки свела невыносимая боль, и вот Рион уже стоял на коленях, а незнакомка, сдавив его локти и
  прижимая барда ногой к земле, набросила ему на горло петлю из того самого кожаного шнура с бусинами, невесть каким образом успев размотать свой браслет.
   - Большая Мать хочет тебя видеть, и она увидит тебя, человек,- весьма убедительно намекнула девушка. Слегка затянув петлю поворотом ладони, она склонилась к полузадушенному Риону и поинтересовалась.- Ты не пересмотрел свои городские привычки?
   - Пожалуй... да,- просипел бард.- Полегче, киска, я все-таки певец...
   - Как так - "певец"?- отпрянула эльфийка.- Разве ты не тот чародей, что...
   - Уничтожил вампира? Я. Только я вовсе не чародей и даже не фокусник,- ответил Рион, с облегчением вдыхая воздух.- Я бард: музыкант, актер, стихотворец и певец. Имею определенную известность в трех столицах и лично встречался с богами... ну, с некоторыми, во всяком случае. Поэтому не рекомендую поступать со мной так грубо.
   Эльфийка некоторое время раздумывала, потом сняла шнур и отпустила руки барда. Правда, при этом она отобрала оба кинжала и обыскала противника с ног до головы. Рион осторожно выпрямился и посмотрел на свою победительницу.
   - Так кто ты такая?- не выдержал он.
   - Я послана за тобой, - уклончиво ответила девушка.- Идем. И помни: надумаешь выкинуть какой-нибудь трюк, я отрежу тебе уши. Для начала.
   Она подтолкнула барда его же собственным кинжалом к темному провалу бывшего вампирского жилища. Подбирая по дороге свои нехитрые пожитки и лютню, Рион со вздохом направился к каменному завалу.
   - Я в темноте не вижу ничего,- пожаловался он.- Можно хотя бы факел сделать?
   - Не волнуйся, об этом позаботилась Большая Мать,- эльфийка быстрым движением воткнула в куртку барда длинную булавку, головка которой излучала слабый свет.- Это позволит тебе не спотыкаться на ступенях и не разбить голову о камни. Иди же!
   И, повинуясь ее тычкам, Рион стал спускаться в подземелье, которое некогда спасло жизнь принцессе Валлахе, а потом стало прибежищем нежити. Запах тления смешивался здесь с тонким ароматом сушеных трав, бережно собираемых вампиром многие сотни лет. При неярком свете волшебной булавки бард разглядел полустертые рельефы на стенах, изображавшие уже знакомые сцены поклонения огненному богу. Ступени, потрескавшиеся, разбитые, частично отремонтированные вампиром, вели в глубину земли. Рион насчитал тридцать восемь ступеней, и еще две разрушило время. Бард увидел ту самую знаменитую комнату, где долгие дни томилась молодая принцесса, погребенная заживо. Вода по-прежнему капала в каменную чашу, хотя капли пробили камень почти до самого основания, а мраморное ложе принцессы было отполировано до блеска одеждами вампира, спавшего тут не один век.
   Эльфийка подтолкнула пленника к барельефу, изображавшему богиню Хностар в ее многоруком воплощении, и велела опуститься на колени. Когда Рион исполнил ее приказ, девушка осторожно обошла его и положила ладонь на человеческую руку богини. Плита дрогнула, с шорохом и легким скрипом повернулась ребром, открыв темный провал пещеры.
   - Туда!- скомандовала девушка.
   Рион присвистнул от удивления и пошел во мрак с куда большей охотой, чем прежде - любопытство победило досаду. Тайный ход оказался куда менее приличным, чем древнее подземелье - откровенно говоря, он напоминал обычный пещерный тоннель. Через некоторое время Рион заметил первый скелет: то были останки крупного оленя, разбитые на мелкие куски. Проходя мимо, девушка пнула явно разрубленный череп и плюнула.
   - Уж не одно ли это из бывших творений вампирского друида?- поинтересовался бард небрежно.
   - Скорее, друидского вампира, будь он трижды неладен,- проворчала эльфийка, так и не ответив на вопрос человека. Впрочем, Рион был вполне удовлетворен и ее реакцией.
   Чуть позже скелеты и полусгнившие тела стали попадаться десятками, и барду пришлось приложить немало усилий, продвигаясь через зловонные завалы. Оглянувшись, он заметил, что эльфийка замотала темным платком голову, оставив открытыми только глаза, и подумал, что теперь он знает причину столь странного загара, осталось только понять, зачем при весьма недурной наружности девушке понадобилось надолго закрывать лицо. Пытаясь последовать ее благоразумному примеру, Рион прижал к носу воротник, но все равно тошнотворный запах продолжал преследовать его.
   Потом они свернули в один из боковых тоннелей, где девушка завязала Риону глаза и потащила за собой, изредка предупреждая о препятствиях - гораздо реже, чем тому хотелось бы. Судя по иногда доносившимся до чуткого слуха музыканта звукам, его проводница по меньшей мере трижды открывала какие-то двери. Потом он уловил гулкое эхо и далекий шум воды, словно девушка вела его по мосту над глубоким ущельем. Иногда холодный ветер нагонял их в коридорах, принося шорохи и невнятные голоса. Кто-то окликал эльфийку. Она отвечала редко; быть может, для ответа хватало жестов, но этого бард слышать не мог. С него сняли повязку лишь тогда, когда гул голосов стал настолько явным, что Рион даже мог разобрать отдельные слова.
   Открыв глаза, бард остолбенел. Перед ним простирались необъятные просторы гигантской пещеры. Причудливо изрезанные ходами, ее стены издалека казались пористыми, и каждая дырочка слегка светилась зеленью. Огромные сталактиты, соединенные каменными кружевами мостов, блестели как гигантские куски пирита: то горели разноцветными огнями тысячи окон. Снизу к
  ним устремлялись отполированные до блеска сталагмиты. Окон в них было гораздо меньше, но не это показалось Риону самым странным. Мощные естественные наросты были обработаны так, что формой своей они стали напоминать многогранные пирамиды. Рион насчитал два трехгранника, пять четырехгранников... и дальше он получил пинка от своей провожатой, так что сосчитать остальные не успел. Залитые зеленоватым сиянием пирамиды несколько напомнили барду кладбище каменных королей в Старкаде, и это воспоминание заставило его передернуться.
   - Дрожишь, человек!- с удовлетворением констатировала девушка.- Да, мало кто из невежд и варваров не содрогнется при виде величия Шарнодрикта, Града Ледяного Червя.
   Она поднесла к губам маленький свисток, но Рион не услышал звука. Через несколько мгновений захлопали крылья, и на отвесную стену рядом с эльфийкой слетела тварь, похожая на летучую мышь размером с теленка. Девушка ласково потрепала зверюгу за лохматые уши-лопухи, проверила упряжь и махнула рукой своему пленнику:
   - В седло!
   Рион с опаской осмотрел хитро выгнутое седло и паутину страховочных ремней, потом вздохнул и забрался на огрызающуюся тварь. Впервые за всю жизнь довелось барду садиться верхом на животное, которое при этом висело вниз головой! Девушка проделала тот же трюк с завидной легкостью и изяществом. Она пристегнула к поясу пленника два страховочных ремешка, потом подала твари сигнал, и крылан сорвался со стены в пропасть. У Риона захватило дух. Почти сразу летучая мышь выровняла полет и устремилась вверх, к самому большому сталактиту. На подлете ее окружили десятки крыланов с вооруженными копьями и луками седоками. Девушка обменялась с охранниками серией быстрых знаков, часть которых барду удалось разглядеть, и вся стая, включая тварь гостей, направилась к основанию необыкновенного дома. Там оказались посадочные площадки для летучих мышей, где суетились слуги, готовясь принять крыланов. Вместе с гостями опустились еще шестеро охранников. Спрыгнув с мышей и бросив поводья подбежавшим грумам, стражники молча окружили девушку и ее пленника. При свете булавки Рион разглядел лица охранников: то были дроу-эльфы с темно-серой кожей и белесыми волосами. В отличие от своих южных соплеменников, с которыми Риону приходилось иметь дело, у этих были широкие скуластые лица с чуть приплюснутыми носами и очень узкими глазами. Прически не блистали разнообразием: и у слуг, и у хозяев волосы были уложены в косы или пучки. По сравнению с ними эльфийка, приведшая барда, выглядела даже вызывающе. Кстати, отметил Рион, платка с лица она так и не сняла.
   Стражники весьма сурово растолкали толпу челяди, чтобы проложить дорогу гостям. Рион заметил, что некоторые удары, которыми награждали слуг, были сильны и даже болезненны, однако улыбки с широких лиц конюхов так и не пропали. Эльфы, любопытные как дети, ничуть не стесняясь, показывали на чужака пальцами и явно обсуждали его внешность. Даже удаляясь по коридору, Рион слышал гул их возбужденных и веселых голосов.
   Примерно такая же реакция была и у других встреченных ими обитателей дворца: сначала оторопелое замешательство, потом рот растягивался в широкой улыбке, и если рядом был собеседник, эльфы немедленно принимались перемывать барду косточки. Рион не знал языка северных дроу, хотя некоторые слова и казались ему знакомыми, но по богатой мимике и жестикуляции он без труда догадывался о содержании их бесед.
   Перед высокими дверями, на створках которых были вырезаны морды волков и драконов, Риону завязали глаза, тем самым лишив его возможности созерцать красоты перевернутого дворца дроу. Спотыкаясь на частых ступеньках и вызывая бурное фырканье своих спутников, бард прошел несколько лестниц и коридоров, то спускаясь, то поднимаясь, то поворачивая, подчиняясь тычкам копий и кинжалов. Потом повязку сняли и, не давая гостю возможности опомниться, втолкнули его в огромный светлый зал.
   Золотистые огни украшали круглый ребристый купол, слегка напоминавший отцветающую маргаритку. Гладкие стены были затянуты гобеленами и роскошными гигантскими шкурами ящеров и медведей. На одном из черных медвежьих черепов Рион заметил серебристого паука размером с кошку. Насекомое было неподвижно до тех пор, пока по залу не пролетел ветерок - тут передние лапы паука непроизвольно дернулись, и Рион на всякий случай решил держаться от него подальше. Потом бард сделал несколько робких шагов по толстым коврам, устилавшим каменный пол, и оглянулся на двери: разумеется, его заперли. Когда же Рион повернулся вновь к центру зала, то обнаружил там невесть откуда взявшуюся женщину-эльфа, сидевшую скрестя ноги на низком топчане. Это была очень странная эльфийка по любым меркам. Она была полной, даже толстой, и при этом удивительно низкорослой. Ее густые седые волосы разделялись на три косы; две из них, что свешивались на пышную грудь, были перевиты кожаными шнурками, украшенными бусинами. Темнокожее лицо покрывали разноцветные узоры татуировок, такие же рисунки виднелись на ее пальцах, сжимавших длинную почерневшую от времени курительную трубку. Когда эльфийка улыбнулась, татуировка на ее лице приобрела вид летящей летучей мыши.
   - Ну здравствуй, однако,- сказала она низким гулким голосом.- Белый человек, да?
   - Великая Мать, если не ошибаюсь?- осторожно спросил Рион.
   - Твоя переврать. Большая Мать, так это я. Дука говорит, твоя не маг? Кто твоя есть?
   - Я бард. Менестрель, если угодно. Сказитель, музыкант...
   - Смотри, однако!- удивилась эльфийка, и рисунок на ее лице вновь изменился - на сей раз он изображал ящерицу.- Я иметь много сказителей, а они не мог совладать с упырем никленов.
   - Что за упырь никленов?- тоже удивился Рион.
   - Так, никлены сделал тогда друида вурдалаком, да? А потом кто был хозяин для упыря? Никто и не был. Белый человек понял?
   - Смутно,- признался бард.- То-есть, какой-то никлены превратил друида в вампира, а потом не смог с ним справиться, верно?
   - Так,- согласилась Мать.- Только твоя глупый человек. Никлены - они не "какой-то", они шаманы. Они внизу живет и говорит с разными духами. Они много может, когда умный, а то теперь они дураки, однако.
   - Пожалуйста, я так ничего не понимаю,- взмолился Рион.
   - Я-таки тебе сказки не буду сказывать, на то Дука есть. Она разговору выучена, мне, однако, это лишний труд. Я хочу платить тебе, потому что твоя сделать то, что две Большие Матери назад было задуманы. Большая Мать Мшани говорил, что тот, кто убить упыря, получать много добра и просьбу всякую говорить Матери смочь. Просьбы, однако, быть разные. Если разумно просить, я буду выполнять. А чудика своего твоя заберет, пожалуйста, иначе мои суливы умом рехнутся.
   - Какой такой чудик?- уже с подозрением поинтересовался Рион.
   Вместо ответа Большая Мать сунула в рот два пальца и свистнула. Не успел звук заглохнуть, как в залу впорхнули три девицы в кожаных сарафанах, открывавших голую грудь, пестрых шерстяных штанах и меховых сапожках. Не доходя до топчана, девушки опустились на корточки и преданно уставились на Мать. Та отдала им короткое распоряжение на родном языке и вновь обратилась к гостю, будучи уверенной, что ее приказ тут же исполнят. Действительно, не прошло и пяти минут, в течении которых Рион с трудом продирался сквозь дебри высказываний Большой Матери, как девицы возвратились, волоча за собой нечто вроде столика на колесах. На этой тележке стояла серебряная клетка, обвешанная разными амулетами и резными символами.
   - Это твой чудик, твоя и забирай, чтоб глаза мои его не видел,- Большая Мать указала на клетку. Ее брови нахмурились, превратив ящерицу в дракона.
   Рион уставился на диковинный подарок. В глубине клетки клубилось и повизгивало нечто туманное. Одна из девиц, радостно оскалившись, вынула из-за пояса небольшой жезл, заканчивавшийся тонким острым серебряным клинком, длиной с ладонь, и ткнула в мутное облачко сквозь прутья. Раздался дикий стон боли, и туман рассеялся, однако через несколько мгновений в клетке вновь появился дым, а в дыму какая-то фигура. Рион осторожно приблизился, всмотрелся, и голова у него закружилась: перед ним в серебряной темнице сидел человеческий мальчишка лет тринадцати, бледный, напуганный и совершенно несчастный. И этот мальчишка был ужасно знаком барду, потому что Рион уже дважды хоронил его.
   - Рион! Мастер, учитель!..- застонал мальчишка, пытаясь подползти поближе и при этом не задеть прутья.- Они так мучают меня!
   - Ты - Бралий?- прошептал бард.
   - Он самый,- ответила сопровождающая пленника девица с таким дивным тягучим выговором, что Рион не сразу ее понял.- Бессмертная игрушка вампира. Очень интересно. Хочешь убить его? - она протянула барду свой жезл.- Мальчик будет новой формой. Каждый раз новый живой мертвец. Призрак, вампир, умертвие, привидение, скорбящий огонек... Очень, очень интересно!
   - Эти жуткие черные женщины меня убивают по десять раз на дню,- пожаловался Бралий.- Мне плохо, Рион! Забери меня отсюда!
   - Как ты здесь...
   - Я, к своему несчастью, оказался бессмертным,- заплакал мальчик, и по щекам его потекли кровавые слезы.- Подлый друид, он заключил меня в круг перерождений, но всегда мертвым! За что он так поступил со мной? Что я ему сделал?!
   - В тебе есть эльфийская кровь, Бралий,- ответил Рион машинально,- а он всегда ненавидел эльфов, особенно дроу.
   Девушки вокруг захохотали. К ним присоединилась Большая Мать. Она соскочила с топчана и подошла к тесной компании:
   - Много сто лет мы воевал друиды за верхний лес. Этот упырь был последний. Теперь верхний лес наш, мы выходить туда зимой и добывать дерево и живое мясо. Мы торговать белые человеки и учить наш дети колдовство верхних эльфов. Мы теперь будем иметь свои маги! Новая эра подземелья есть!
   - Не странно, что старый вампир не любить дроу,- добавила молодая эльфийка.- Мы тоже не любить его.
   - Но при чем тут я?- взмолился Бралий и припал, забывшись, к решетке. Последовала яркая вспышка, и паренек с визгом испарился. Через несколько минут он появился в облике скелета с горящими алым огнем глазами. Большая Мать поцокала языком:
   - Так он не уметь говорить. Сделайте ему другое тело.
   Девушки послушно вытащили свои жезлы, и Рион судорожно отвернулся, чтобы не видеть очередной смерти друга.
   - Прекратите это!- взмолился он.- Бралий не виноват, он был лишь жертвой старого друида.
   - Конечно. Но с ним весело,- подмигнула Большая Мать.- И потом, не всякое тело тебе безопасно, сказитель. Живой мертвец сильно опасен, много из них пьют кровь или питают себя боль и страх смертного. Мы выбрать для тебя самый приятный форма призрак, чтоб не кусать и не выть по ночам.
   Рион сморщился. Его тошнило.
   - Спаси меня!- донесся слабый возглас.- Пожалуйста!..
   - Ну ладно, ладно, хватит!- взорвался бард.- Отдайте мне малыша. Я уведу его отсюда.
   Большая Мать щелкнула пальцами, и девушки открыли клетку. Бралий выпал из нее на пушистый ковер. На сей раз он был похож на мумию без бинтов и савана. Во всяком случае, подумалось барду, можно будет его приодеть и загримировать. Рион без колебания протянул мальчику руку, поднял его и прижал к себе. Бралий тихонечко заскулил.
   - Мои суливы давать тебе защитный амулет от нежить,- деловито сказала Большая Мать.- Теперь твоя говорить желание.
   - Желание?- Рион несколько опешил.- Какое желание?
   - Любое разумное.
   - А чего я хочу?- задумался бард, машинально гладя мальчика по лысой голове.- Год назад, когда я отправился в это путешествие, я собирался пройти тропой Мелгайи через Стену Холода до дворца Нордри. Я хотел убедиться в том, что это правда... Дело в том, что я поспорил с товарищем по Школе... ну, в общем, мы несколько перебрали тогда...
   - Тропа Мелхи?- удивилась эльфийка и вновь подала своим подручным какой-то знак. Девушки убежали.- Ты хотеть видеть бога? Однако, ты странный даже для белый человек. Подумать еще, только хорошо, да? Моя давать тебе время до пятый звезда.
   В открытую створку проскользнула уже знакомая Риону фигура и почтительно опустилась на колени у входа.
   - А, вот Дука!- обрадовалась Большая Мать.- Бери ее до пятый звезда, она тебе говорить о тропе Мелхи.
   Девушка вскинула голову, и ее горящие ненавистью глаза уставились на Риона. Барду почему-то очень не понравилась эта затея Матери.
   - Э-э, а нельзя ли, чтобы мне рассказал кто-нибудь другой?
   - Кто же лучше?- возмутилась толстуха.- Дука - внучка Мелхи!
  
   Через час мрачная троица шагала по кружевному каменному мосту к маленькому сталактиту, на котором копошились ездовые крыланы. Бралий был закутан в длинный черный кожаный плащ и опоясан многочисленными веревочками. Его черные иссохшие пальцы намертво вцепились в краешек одежды Риона. За все время пути мумия не проронила ни слова. Точно так же молчала и эльфийка, только ее молчание угнетало барда гораздо больше, чем немота мальчика.
   - Ну так все-таки,- не утерпел Рион,- ты действительно внучка Мелгайи, Дука?
   Эльфийка остановилась и посмотрела на молодого человека таким взглядом, что он поперхнулся своими словами.
   - Если я вынуждена делить с тобой одну тропу,- сказала девушка,- изволь придерживаться моих правил. Первое: ты будешь называть меня Доугар, как положено. То, как произносит мое имя Большая Мать, - это ее личное дело, но терпеть такое от человека я не намерена. Второе - я должна рассказать тебе о моих предках и воспитателях, но выбирать, что именно рассказывать, буду я. И третье...
   Девушка осторожно размотала свое лицо, но оставила платок на голове, готовая в любую минуту снова закрыться.
   - У меня нет никаких обязательств перед твоим монстром,- сказала она и брезгливо указала на Бралия.- Держи его на поводке, если не хочешь его лишиться.
   Рион покачал головой.
   Летучие мыши подняли небывалый скандал, когда почуяли приближение мумии. Однако Доугар равнодушно миновала три лестницы, по обе стороны которых визжали крыланы, и спустилась на площадку, где дремала диковинная тварь, похожая на помесь паука и мокрицы. Часть пластин ее панциря была пробита железными болтами, которые намертво крепили к спине твари кабинку вроде паланкина. Эльфийка свистнула, и животное вяло побрело к ней. Девушка сама сняла цепи, стреножившие тварь, и открыла дверцу кабинки:
   - Залезайте, оба. Гуржи не боится мертвецов.
   - Не скажу, чтоб мне было очень приятно ездить в такой компании,- пробормотал Рион, усаживаясь рядом с бывшим учеником,- ну да рано или поздно я найду для тебя лекарство, клянусь громом.
   - Не верю,- проскрипел вдруг Бралий.- Неубедительно это прозвучало, хотя ты и хороший актер.
   Рион покосился на мальчика, но возражать не стал, только отодвинулся подальше на всякий случай. Не успели они пристегнуть ремни, как Доугар вскочила в седло на том, что с натягом можно было назвать шеей твари и подала команду. Зверюга не стала долго думать, как спуститься на землю. Она просто поджала лапки и прыгнула.
   Правда, бард не успел оценить прелести свободного падения: как выяснилось, Гуржи умел выпускать паутину, поэтому спуск прошел более или менее гладко. Повиснув на ремнях, Рион с ужасом наблюдал крутящийся волчком пол пещеры, который неумолимо приближался. Толстые лапки Гуржи оказались скверными рессорами, поэтому бард стукнулся головой о дверцу и потолок кабины и почувствовал настоятельную необходимость избавиться от содержимого желудка. Бралий с каменным спокойствием наблюдал за мучениями человека. Когда дверцу открыли, бард вывалился наружу и пополз к ближайшим камням. До его ушей долетел издевательский смешок эльфийки.
   - Ничего забавного не вижу!- рявкнул музыкант, и его стошнило.- Совесть... иметь надо... Можно было и предупредить.
   - Ах, бедный наш герой, в одиночку сражающийся с вампирами! Он боится высоты, ах, ах!- фыркнула девушка.
   - Он сражался не в одиночку,- уточнил Бралий, выбираясь из кабинки.- С ним были два оборотня, барсук и волчица.
   - Волчица?- задумался было Рион, но новый приступ вышиб из его головы смутные воспоминания.
   - И где же они?- неожиданно резко спросила эльфийка у мумии.- Когда я пришла, он был один.
   - Барсук... не знаю, куда он делся. Это был очень странный тип. А Герна умерла. Я убил ее. Я был вампиром.
   - Кукиш с маком ты убил, а не Герну!- закричал Рион, выпрямляясь.- Герна жива! Она... Проклятье, что такое с ней было? Не помню. Но она жива, я знаю. И почему ты обозвал ее оборотнем?
   - Хм, похоже, у тебя нелады с памятью, человек,- усмехнулась эльфийка.- Хотел приписать всю славу только себе?
   - Не помню...- прошептал Рион, мучительно пытаясь сосредоточиться на образе девушки-паладина.- Мне кажется, ее не было с нами.
   - Была, была. Если захочешь, я потом тебе расскажу, как мы сюда шли,- предложил Бралий, но Доугар сделала ему знак замолчать.
   - Сейчас мы пойдем через Нижнюю землю к кипящему озеру. Если кто-нибудь окликнет тебя, молчи. Говорить буду я. Не теряй булавку - это твой пропуск от Большой Матери. И помни: если ты попадешь в беду, я не стану рисковать жизнью ради человека. Большая Мать этого не приказывала.
   - Хорошо,- согласился Рион, в котором вдруг взыграло чувство противоречия.- Но изволь тогда начинать свой рассказ, как велела тебе Мать.
   Доугар прищурилась, и на мгновение Риону показалось, что кожаный шнурок стал сползать с ее запястья. Он невольно отступил, и девушка улыбнулась, словно ожидала этого.
   - Пошли, трус.
   Троица обошла уже собравшегося ползти наверх Гуржи и двинулась по узкому спуску к пирамидальным сталагмитам. Не поворачивая головы, Доугар заговорила. Ее ровному голосу и великолепному дыханию мог бы позавидовать любой актер, и даже несмотря на то, что эльфийка Риону решительно не нравилась, он мысленно снял шляпу перед ее учителями.
   - Посмотри наверх, человек. Это - Град Ледяного Червя, Шарнодрикт. Каждый сталактит является мантабой одной из Матерей. Каждая мантаба служит одному из богов Нордрии и получает от него силу. Чем сильнее бог, тем больше мантаба; чем слабее он, тем меньше дом его слуг.
   - Ты хочешь сказать, что здешние сталактиты могут уменьшаться?- не выдержал Рион.
   - Разумеется. Внешние стены мантабы начинают разрушаться и осыпаться, иногда вместе с обитателями, и дом перестает быть сильным. Поэтому в Шарнодрикте нет столь ожесточенной борьбы за главенство, как в подземельях юга. Если бог велик, это видят все, и споров тут быть не может. Если бог слаб, мантаба становится такой маленькой, что не может претендовать на власть. А если бог низвергнут...
   Она указала на темное пятно среди сияющих сталактитов. Рион присмотрелся и с ужасом понял, что это - обломок некогда огромного сталактита, гораздо большего, нежели любой из нынешних. Руины погибшей мантабы кое-где светились, но это было похоже на мертвенное свечение гнилушки, а не на блеск жилого дома.
   - Там обитали слуги того, кого люди называют Гортлоком. Бог призвал своих детей пять сотен лет назад.
   - Но позволь, падение такой глыбы, даже если это случилось столетия назад, должно было разбить все нижние... э-э... пирамиды!- возразил Рион.
   - Посмотри, что находится прямо под мантабой Сгинувшего,- сказала Доугар холодно.- Это кратер Вечного Поиска. Туда уходят уставшие и туда же отправляют умерших. Никто не знает, что лежит по ту сторону кратера. Но Большая Мать рассказывала, что сорвавшаяся мантаба вошла в кратер легко, как игла в прорубь. От нее не осталось ни камня, ни тела. А те руины, что стоят на Верхней земле, ныне служат нам жилищем.
   - Кому - "нам"?
   Доугар обернулась и подняла указательный палец почти к самому носу любопытного барда:
   - Еще один твой вопрос - и я вырву тебе язык. Соблюдай договор, если хочешь вернуться к Большой Матери целым.
   - Там меня держали,- вставил Бралий.- Вообще там полно всяких уродов, но попадаются и нормальные, вроде этой.
   Тут Рион быстро прижал к себе мальчишку, потому что глаза эльфийки полыхнули алым огнем. Но Доугар владела собой лучше, чем мог предполагать бард. Она сжала губы, несколько секунд помолчала, потом промолвила, словно выплевывала слова:
   - Мелгайя заключила договор с дроу. Они поддержали ее в войне с лунными эльфами, а в обмен прародительница обещала им дочерей-первенцев своего грядущего рода. Согласно договору, как только девочка научится ходить, ее приводят к Стене Холода, и кто-нибудь ее уводит в подземелье - обычно это бывают суливы очередной Большой Матери. Здесь дочерей Мелхи воспитывают в традициях шатхо... Ты знаешь, что это такое?
   Рион сглотнул и торопливо кивнул: "шатхо" называли священных убийц-душителей, подчинявшихся лишь священникам. Никто не знал, каким образом шатхо узнают, что кому-то из жрецов нужны их услуги, но все были уверены, что шатхо не делают различий между религиями и готовы служить каждому священнику.
   - Но почему именно дочери?- осторожно спросил бард.
   - У народа Шарнодрикта свои законы. Здесь богам служат только женщины. Каждая Мать считается верховной жрицей того бога, которому поклоняется мантаба. Большая Мать, однако... тьфу, вот прилипчивое слово!.. Большая Мать слагает с себя этот сан и передает его старшей суливе, потому что Большой Матери уготована более высокая судьба: она становится супругой государя Нордри.
   - Карлика?- ахнул Рион и тут же зажал себе рот обеими руками, но девушка только улыбнулась.
   - Разве ты не заметил, что Большая Мать вполне подходит для такого союза? Когда мантаба достигает полного величия, ее госпожа удостаивается лицезрения своего бога, и тот передает ее государю Нордри, благословляя Большую Мать изменением облика и возвращая ей девичью чистоту.
   У барда со стуком отпала челюсть, а Доугар, уже откровенно веселясь, развернулась и продолжила прогулку. Рион пошел за ней, все еще не в силах переварить услышанное. Впервые за свою недолгую жизнь и весьма богатый опыт он увидел эльфов, которые не только почитали за великое счастье брак с цвергом, но даже соглашались изменить себя под его требования! Да, уж на что странными были Древние, а северные дроу их переплюнули.
   Троица вышла на ровную широкую дорогу, где царило оживленное движение. Эльфы, преимущественно мужчины, погоняли упрямых животных, похожих на гигантских кротов, запряженных в телеги с грузом угля и камня. Вдоль одной из пирамид вышагивал отряд старых зомби, среди которых попадались и бывшие люди. Их
  подгонял дроу в меховом одеянии с капюшоном, украшенным черепом какого-то хищного зверя.
   - Слуги Пятого холма,- бросила через плечо Доугар.- А это шаман Сакхам.
   - Постой, но ведь шаманы тоже своего рода священники,- сказал Рион.- А ты говорила, что здесь богам служат только женщины.
   - Богам - да,- согласилась эльфийка.- Но шаманы общаются с духами. Поэтому никлены, то-есть, мужчины, рожденные от союза Большой Матери и государя Нордри, становятся шаманами. Это что-то вроде... примитивное служение? Нет, не то. Скорее, первая ступень, в то время как Матери уже близки к вершине. Однако никлены способны на многое, в отличие от простых мужчин.
   - Да, знаю. Кто-то из них сделал вашего бывшего приятеля вампиром, а потом вы пару сотен лет расхлебывали эту кашу.
   - Мужчины!- брезгливо откликнулась Доугар, пожимая плечами, и Рион заткнулся: что тут возразишь? - Тогда Большой Матерью была Тогла, из мантабы Хностар. Она решила, что сумеет на этом выгадать. Хотя Тогла и перестала быть верховной жрицей Хностар, но скупость преобладала в ней надо всем. Она
  поверила, что никлены смогут контролировать вампира. Из-за этого ее мантаба сильно уменьшилась и теперь лишь третья по силе.
   - А кто первый?
   - Сейчас у власти мантаба Кузнеца, за ней следуют дома Ящерицы и Червя... ну да, Зилидианы и Хностар в их подземных ипостасях. Потом идут мантабы Эмы, Сигюн и Хильд - соответственно, две последние в обликах Совы и Кошки. Малые дома принадлежат остальным богам.
   - Неужели Ондлиль, Верховный бог, удовольствовался маленькой сосулькой?- недоверчиво хмыкнул бард.- На земле его храмы ого-го какие.
   - Шарнодрикт отдает предпочтение богам, любящим подземелье и богатства земных недр. Другие владыки пренебрегают своими подземными слугами и не дают им силы - поэтому вряд ли мантаба Ондлиля когда-нибудь станет вровень хотя бы мантабе Сигюн.
   Про себя Рион еще раз подумал, что северные дроу - народ очень странный. И еще он попытался подумать о девушках-шатхо, о том, кому они служат здесь, в пещере Ледяного Червя, но не успел - Доугар резко остановилась. Она словно прислушивалась к чему-то. Мимо с визгом пробежали трое ребятишек, их белые тонкие косички болтались как пойманные змеи. Бралий обернулся и долго смотрел им вслед. Рион вдруг почувствовал жуткий стыд: его мертвый друг вряд ли когда-нибудь станет взрослым. И тут он понял, что он пожелает, когда вновь увидит Большую Мать. Если никлены могли сотворить живых мертвецов, может быть, они смогут воскресить и мумию? А если не они, то разве что...
   - Нижняя земля - опасное место для человека,- неожиданно тихо сказала Доугар.- Лучше бы тебе никогда не попадать сюда. Идем, нам пора, если ты хочешь сегодня увидеть тропу Мелгайи.
   Девушка помахала рукой кому-то, потом направилась к группе невысоких каменных домишек возле поросшей необычайно густой плесенью скалы, где паслись улитки. Обитатели деревушки высыпали навстречу гостям, радостно улыбаясь и живо обмениваясь впечатлениями. Крошечная девочка-дроу, высунув кончик языка, деловито обошла Бралия, а потом ущипнула мумию за ногу. Бралий зашипел, и бард заметил нарастающий блеск между прищуренными сморщенными веками ученика. Рион немедленно положил руку на плечо мальчику и прошептал:
   - Не сметь никого трогать! Доугар, посоветуй детям не подходить к малышу слишком близко.
   Эльфийка о чем-то заговорила с дроу, ее жестикуляция была столь выразительной, что Рион почти понял все без перевода: она просила еды и повозку. Старший эльф не менее выразительно потребовал платы - уж эти жесты одинаковы всюду. Доугар указала наверх, но деревенские только засмеялись и замотали головами. Доугар пожала плечами и вытащила из поясного кармашка какой-то желтый камешек. Света волшебной булавки было недостаточно, чтобы Рион мог опознать его, но эльфы с таким восторгом приветствовали плату, что бард невольно заинтересовался камнем. Он попытался подойти ближе, однако Доугар грубо удержала его на месте.
   Через несколько мгновений перед ними откинули полог одного из домов, приглашая войти. Внутри оказалась всего одна комната, которая служила и спальней, и гостиной, и кухней. Посреди нее в полу был выложен маленький очаг, из-под потолка свешивались цепи, на которые уже подвесили котелок. Все обитатели домика расположились вокруг огня на многочисленных шкурах, почти лысых от частого использования. Гости, по настоянию Доугар, сели возле самого выхода.
   Высокая женщина-дроу, одежда которой очень походила на одежды сулив, а обнаженная грудь была покрыта белой татуировкой, наполнила костяную чашу темной густой жидкостью и несколько раз провела ладонью над напитком, напевно приговаривая что-то на своем языке. По окончании обряда все присутствующие эльфы склонились, коснулись левой ладонью пола и громко сказали: "Хумм!" Рион потянулся было сделать то же самое, чтобы никого не обидеть, но получил по рукам от Доугар и, пристыженный, выпрямился. Доугар приняла чашу, отпила почти половину, а остальное передала спутнику.
   - Пей. Это должно очистить твою душу от скверны,- эльфийка слегка улыбнулась.
   - Что это за зелье?- спросил Рион и, не дождавшись ответа, глотнул.- Какая... Это похоже на кровь!
   - Да, кровь драйдера с настойкой из желтой плесени,- кивнула его спутница.- Пей! Она очень полезна и питательна.
   Бралий осторожно стер пролившиеся на шкуры капли напитка и обнюхал пальцы. Риону стало очень не по себе, он вспомнил, что не так давно мальчик был вампиром. И хотя кровь принадлежала таинственной твари под названием драйдер (бард надеялся, что это не название какого-нибудь низшего класса в местном обществе, и драйдер - не эльф или человек), но внимание, с которым Бралий следил за чашей, вызывало тревогу.
   - Ты же не хочешь... этого?- ненавязчиво поинтересовался у мумии бард.
   - Я не нуждаюсь в пище,- ответил мальчик.- Но я словно что-то услышал или почувствовал. Какой-то намек. Если пойму - скажу тебе.
   Рион с облегчением вздохнул и допил диковинный коктейль, чтобы не обижать хозяев. Те с важным видом кивали белобрысыми головами, изредка перекидываясь словами. Доугар щелкнула пальцами, чтобы поторопить их, и девочка-дроу выскользнула из дома, как бы ненароком ущипнув мумию. Бралий оскалился. Через некоторое время девочка приподняла полог и улыбнулась Доугар, сверкнув ослепительно белыми зубами. Эльфийка поднялась:
   - Пора, телега ждет нас.
   Поклонившись хозяевам, путники вышли. На улице Риона ждал новый удар: телега оказалась запряжена двумя скелетами оленей. Рядом стоял старый эльф в облезлых шкурах; его лицо уродовали два клыка, торчавшие словно клыки кабана над обвислой губой. Однако глаза дроу были ясными и чистыми, а обсидиановые зрачки изредка поблескивали золотом.
   - Ты - чужак?- спросил старик без малейшего акцента.
   - Видимо, я, господин,- ответил Рион.
   - Я передаю тебе этих тварей. Мне сказали, у тебя есть амулет власти над нежитью. Ты можешь использовать его, чтобы управлять скелетами,- старик вдруг задергал плечом и яростно начал скрести ногтями шкуры.- Проклятые блохи!.. У-ух!.. Так вот, возьми амулет в руку и командуй скелетами хоть устно, хоть мысленно, если умеешь думать. Только помни, что выпустив талисман, ты освобождаешь их из-под контроля, и они могут броситься на тебя. За скакунов уплачено сполна, можете не возвращать.
   Он бросил поводья Доугар и побрел к одной из пирамид, клюкой отгоняя встречных дроу.
   - Возьми в руку амулет, дурень!- скомандовала Доугар сердито, и Рион заметил, что скелеты начали как-то нервно дергаться.- Никлен уходит, сейчас они все тут разнесут!
   Неслышно подошедший Бралий положил руки на шеи бывших оленей, и твари заметно успокоились, только изредка встряхивали огромными рогами. Мальчик повернул к барду иссохшее лицо:
   - Смотри, у меня получается! Я умею ими управлять!
   - Помню, помню,- пробормотал Рион.- Ты на нас целую армию скелетов натравил, еще бы ты не справился с этими зверями!
   - Думаю, что если попрактиковаться, я смогу управлять и живыми,- возразил Бралий. Тут в поле его зрения попала та самая любопытная девчонка, и он поманил ее почерневшим пальцем.
   Бард немедленно заслонил девочку от мертвого ученика:
   - Спятил? Никогда, я приказываю, никогда не пытайся завораживать живых людей!
   - Приказ сомнителен,- ощерился мальчик, и олени как машины опустили свои рога, направив их на человека.- Мне кажется, ты ошибаешься, учитель. Я имею на это пра...
   Тут Рион сдавил кожаный мешочек-амулет, подаренный суливами, и мумия замерла. Скелеты безвольно закачались на костяных ногах, как марионетки.
   - Стоять смирно,- прохрипел бард.- Бралий, в телегу. Доугар, можешь садиться, я его прищучил.
   - Давно пора,- фыркнула девушка.
   Не отвечая на ее подколки, Рион забрался на телегу и устроился на прелых шкурах. Повинуясь его мысленному приказу, скелеты синхронно качнули головами и тронулись в путь. Доугар изредка подправляла их курс, стараясь, чтобы тупая скотина не забиралась на камни. Постепенно потолок пещеры становился все ниже, и через некоторое время повозка въехала в широкий круглый неосвещенный тоннель. Навстречу и попутно двигались телеги и пешие эльфы, несколько раз попадались отряды зомби и даже однажды, задевая крыльями стены, под самым сводом пронесся крылан со стражником.
   У первой развилки тоннелей Доугар выбрала левый коридор, где народу было значительно меньше. После четвертой развилки троица осталась одна, и цокот костлявых тварей гулко разносился в темном провале.
   - Всю жизнь мечтал так завершить свои поиски,- буркнул Рион, отчаянно пытавшийся хоть что-нибудь рассмотреть при свете булавки.- Ехать в полной темноте в телеге, запряженной скелетами, и сидеть между убийцей и покойником!
   - Я обещала Большой Матери показать тебе Тропу, и я сделаю это,- откликнулась эльфийка.
   - Разве я возражаю?- горестно вздохнул Рион.- Если бы я тебе не доверял, то уж постарался бы смыться еще в городе.
   - Впереди вода,- вдруг вмешался Бралий.- И много разных живых существ, я чую их.
   - Скоро вы услышите рев подземного водопада, через который довелось перебираться моей прародительнице. Тогда вода эта была много теплее нынешней. Ходили слухи, что истоки подземной реки лежат не в этом мире, а том, куда был сослан Гортлок на вечное изгнание. Говорили также, что вода у истоков горячее кипятка, поскольку ее согревает дыхание огненного бога, но, проходя по границе миров, она теряет тепло. Впрочем,- добавила Доугар,- я не верю во все эти байки. Мне кажется, водопад не замерзает только потому, что под землей гораздо теплее.
   - Но ведь кто-то верит в дырку между мирами!
   - Еще бы! Никлены на этом слизня съели. Они считают, что таких дыр в Шарнодрикте множество, и самая большая - кратер Вечного Поиска.
   - Да, они правы,- прошептал Бралий так тихо, что его расслышала только Доугар.- Если бы вы чувствовали Ту землю так, как я, вы бы поняли...
   - Это смерть сделала его таким философом или он при жизни был таким?- поинтересовалась эльфийка.
   - Бралий - сказитель и даже поэт,- ответил Рион.- Он много бы достиг среди живых.
   Черные губы мумии дрогнули в подобии усмешки, но в темноте никто не заметил этого. Вскоре к цокоту копыт присоединились легкие шумы, они становились все сильнее, и вот уже звуки, издаваемые телегой, потонули в грохоте водопада. Повозка выкатила на открытое пространство. Скелеты, подчиняясь окрикам Доугар и Риона, остановились на самом краю узкого карниза, под которым начиналась пропасть. По левую руку от путников из черного провала под самым потолком пещеры вырывался светящийся поток воды и с ревом падал в бездонные глубины.
   - Нам туда,- показала Доугар, пытаясь перекричать умноженный эхом гул.- Мост!
   И в самом деле, присмотревшись, Рион разглядел в неверном сиянии воды тонкую полоску каменного моста без перил, проходившую от карниза мимо водопада куда-то в темноту. Оставив повозку, бард и эльфийка двинулись к мосту. Бралий отказался идти, сказав, что эта влага чересчур раздражает его.
   Пока путники пробирались к переправе, они успели вымокнуть до нитки. Густой туман, поднимавшийся снизу, бурлил и мерцал, словно живой.
   - Почему все так светится?- поинтересовался Рион, отплевываясь.
   - Насекомые и какие-то рачки,- ответила девушка.- Зимой их почти нет. Проходи вперед.
   Согнувшись почти вдвое, чтобы разглядеть мокрые плиты, полузаросшие скользкой плесенью, бард пошел по мосту. Он был неплохим канатоходцем, поэтому не боялся высоты, но здесь, в темной дровийской пещере над ревущим потоком, устремляющимся в никуда, Рион почувствовал необъяснимую тревогу. Что-то враждебное следило за ним, готовясь в любую секунду выдернуть из-под его ног скользкую опору. Дрожь охватила человека. Он остановился на середине моста. Легкая рука легла на плечо Риона. Он обернулся.
   - Смотри, чужак,- сказала Доугар, склонившись к его уху,- смотри: там, за мостом, начинается тоннель, называемый тропой Мелгайи. Сейчас он прочно завален эльфами, но когда-то он вел за стену Холода, в ледяные края государя Нордри. Там искала моя прабабка помощи и обрела покровительство божественного карлика. Но судьба ее сложилась так, что она должна была пожертвовать собой ради народа дроу и ради лунных эльфов, чей род угасал. Она вступила в ненавистный брак, она, свободная дева, священная шатхо. На другое утро Нордри сказал свое слово, и Мелгайя услышала его. Шатхо выполнила волю бога. Оскорбивший государя Нордри Таркай, супруг Мелгайи, был задушен во сне. Однако после единственной брачной ночи Мелгайя родила близнецов, от которых и пошел мой род.
   Рион еле слышал ее слова сквозь грохот воды, и от этого рассказ девушки казался ему всплывающими в памяти строками древней песни. Мокрые волосы эльфийки прилипали к его лицу как щупальца мозгокрада, голова кружилась от влажной духоты и рева водопада, ноги подгибались. Рион схватился за голову, пытаясь сосредоточиться.
   - Теперь моя очередь пройти тропой Мелгайи,- продолжала Доугар.- Слово любого бога священно для шатхо, и сейчас повеление Кузнеца отступает перед волей государя Нордри. Я выполнила то, что приказывала Большая мать. Теперь очередь бога. Он велел мне убить тебя здесь.
   Миг спустя мокрый кожаный шнурок захлестнул горло барда. От неожиданности Рион покачнулся, ноги его соскользнули с моста, и бард полетел вниз, вырвав скользкую удавку из пальцев шатхо. Последнее, что увидел Рион, прежде чем погрузиться в густой как сметана туман, был черный силуэт девушки-убийцы на фоне светящегося водопада.
  
   Доугар видела барда на несколько мгновений дольше благодаря своим эльфийским глазам. Она выпрямилась, неторопливо намотала удавку на запястье и собралась было вернуться к повозке, но тут на мосту появилась еще одна фигура. Доугар не улавливала тепла его тела и немного растерялась, пока не сообразила, что это всего лишь Бралий. Шатхо двинулась ему навстречу, рассчитывая столкнуть мальчишку в воду, однако мумия неожиданно легко ушла в сторону и полоснула девушку когтями. Доугар вскрикнула: ее руку словно обожгли кислотой. Эльфийка отпрыгнула назад, занимая оборонительную стойку. Бралий остановился.
   - Где учитель?- спросил он, и девушка услышала этот негромкий голос даже сквозь громоподобные шумы водопада.- Впрочем, это глупый вопрос. Я рад, что мы можем поговорить без запретов.
   - Изыди, нежить,- крикнула Доугар, лихорадочно обдумывая, как скинуть тварь с моста.
   - Хм... Это меня устраивает,- кивнул Бралий.- Я отойду и дам дорогу.
   Он, не поворачиваясь к шатхо спиной, вернулся на скалу и сделал шаг в сторону, освобождая проход. Доугар, однако, не торопилась воспользоваться предоставленной свободой, чувствуя подвох. И тот не заставил себя долго ждать. Олени-скелеты, избавленные от сдерживающих заклятий и сбруи, вступили на каменные плиты моста. Они наступали, низко склонив рогатые головы, и Доугар с ужасом поняла, что не сможет столкнуть в воду обоих. Даже если бы ей повезло, и один из скелетов поскользнулся бы на скользком камне, а другого ей чудом удалось бы опрокинуть, у начала моста стоял мертвый мальчишка. Легкая удавка священного убийцы не была приспособлена для охоты на живых мертвецов, да и все известные эльфийке боевые приемы годились только для смертных. Отступать было некуда - тоннель Мелгайи заканчивался тупиком через несколько шагов. Доугар впервые почувствовала страх.
   - Тебе помочь?- донесся до нее издевательский голос мумии. И в тот же момент что-то словно потянуло ее за левую ногу. Подошва заскользила так, что девушка едва успела перескочить на другое место. Там, где она только что стояла, лежала невесть откуда взявшаяся гнилая груша.- Ага, я еще помню уроки Риона! Повторим?
   Доугар подпрыгнула: под ее ногами появились куски нутряного жира.
   - Проклятье на твою голову, дохлый червяк!- взвыла она.- Я еще доберусь до тебя!
   - Вперед!- поощрил ее мальчик.- Или отправляйся следом за моим учителем. А может, ты хочешь намотать свои кишки на рога моих рабов? Я хочу, чтобы ты стала первой из тех, кому я отомщу за свое бессмертие. Я окрашу свои ногти кровью твоей печени!
   - Не надейся,- прошептала Доугар.- Сохрани меня, государь, ведь я выполняла твою волю!
   Она отбежала еще на два шага назад, низко присела и прыгнула в бурлящий туман. Скелеты, внезапно лишившись добычи, замерли на месте. Бралий подошел к ним сзади.
   - Ну вы, уроды! Поехали назад. Нам еще многое следует сделать под этой дивной землей.
  
   Рион очнулся, когда чьи-то влажные пальцы ощупывали его лицо. Бард невольно отвернулся и попробовал поднять руку, чтобы показать, как ему неприятно такое прикосновение, но обнаружил, что рука прочно прилипла к тому, что казалось мягкой периной. Рион попытался открыть глаза, что удалось ему не с первой попытки, и несколько мгновений обозревал светящееся облако, в центре которого он находился. Потом человек сообразил, что это никакое не облако, а густая паутина, беспорядочными слоями перегораживавшая ущелье у подножия водопада. Падая, Рион пробил верхние сети и увяз в середине. Поняв это, бард нервно задергался и провалился еще глубже. Темная фигура склонилась над ним, протягивая руки и... здоровенные паучьи лапы! Рион захлопал глазами: тварь, которая вползала в дыру, имела огромное тело паука, а головогрудь плавно переходила в человеческий торс. Темнокожее лицо дроу приблизилось к самому лицу барда. Черные губы растянулись, как показалось Риону, в усмешке, и изо рта вместо зубов показались белые острые жвалы. Жвалы отчетливо щелкнули, перекрывая глухой рокот воды, и Рион опять потерял сознание.
  
   Вторичное пробуждение походило на первое как две капли воды. Снова чьи-то холодные мокрые пальцы заскользили по лбу и щекам барда, вынуждая того морщиться и отворачивать лицо. Правда, на сей раз лежать было довольно жестко, из чего Рион заключил, что он уже не в паутине. Мысленно пожелав, чтобы прошлый кошмар не повторился, бард медленно открыл глаза. Над ним стоял коренастый усатый дроу в шкурах и с черепом ящера на голове. Заметив, что человек пытается вновь провалиться в беспамятство, дроу отвесил ему несколько легких пощечин и окончательно привел в чувство.
   - Ты - сказитель?- спросил эльф на чистом общем языке.
   - Я,- ответил Рион, с трудом открыв рот.- Воды!
   - Перебьешься,- отрезал дроу.- Сначала займемся твоими ногами и спиной. Ты крайне неудачно упал.
   Он вытянул костлявые руки над телом барда и начал трясти кистями. Многочисленные бубенцы и погремушки, привязанные к его запястьям, сразу подали голоса, заставив утонченный слух Риона отчаянно страдать. Хотя через несколько минут бард уже приспособился к этой варварской какофонии и даже начал улавливать общий принцип звона и треска. Тут, наконец, завыл и сам дроу, завыл гулко и, вроде бы, осмысленно. Переливы его голоса отзывались в костях и жилах барда. Рион всем телом затрясся, ощущая то полный паралич, то, напротив, бьющую через край энергию, и невольно, чтобы не потерять над собой контроль, начал подпевать шаману. Когда мелодия достигла кульминации, человек внезапно увидел мир подземелья глазами дроу, увидел разноцветные тепловые контуры и великолепие черного света, источаемого заколдованной булавкой Большой Матери. Мгновение спустя яркая вспышка ослепила барда, и к нему вернулось нормальное зрение. Ошеломленный, Рион стремительно сел.
   - Вот так штука!- выдохнул он.- Вы действительно видите тепло живых существ?
   - Любое тепло,- уточнил дроу и с интересом наклонился к человеку.- Хорошо поешь, сказитель. Твой голос увел твой дух по моей дороге. Но не вздумай этим часто пользоваться, круглоухий: для непосвященного это слишком опасно. Ну-ка, понагибайся.
   Рион охотно выполнил приказ. Удивительно, но тело слушалось его прекрасно, словно после хорошей разминки. Бард протянул шаману руку:
   - Спасибо, друг, ты хорошо меня починил. А то мне уж померещился какой-то паук - видимо, я здорово ударился головой.
   - Нет, тебе не привиделось,- хмыкнул дроу.- Это был драйдер, самец. Тебе повезло - ты пил кровь драйдера-самки, теперь у тебя ее запах, и ни один самец тебя не съест. Я всегда слежу за тем, чтобы мой народ вовремя пил кровь драйдеров. Я не люблю глупых потерь.
   В это время полог слева приоткрылся, и заглянувший внутрь молодой дроу, сверкнув на Риона красными глазами, что-то сказал шаману. Тот улыбнулся барду:
   - Мои рабы вынули из паутины еще одно тело. Пойдем, ты получишь удовольствие.
   Рион последовал за хозяином, полагая, что сейчас опять увидит неотвязного Бралия. Однако то, что предстало его глазам, вызвало у барда настоящую оторопь.
   На земле перед шатром шамана лежала Доугар; одна рука ее была неестественно вывернута, другая распухла и покрылась красно-лиловыми струпьями. Лицо эльфийки было до синевы бледным, а мокрые волосы слиплись в один ком с паутиной. Доугар сейчас уже не казалась грозной убийцей - скорее, она походила на сломанную куклу.
   - Можешь сам ее задушить, а можно оставить так - она скоро умрет от заражения крови,- сказал шаман, почесав нос.- Кто-то из нежити ее здорово зацепил. Ну что?
   - Что?- как эхо повторил Рион.
   - Убей ее, круглоухий. Ведь она собиралась избавиться от тебя.
   - Но не по своей же воле!- возмутился бард.- Она - шатхо.
   Дроу развернулся к нему так быстро, что его роскошные усы распушились. Шаман поднял палец к потолку пещеры:
   - Ага, значит, ты понял, кто тебе враг? Добрая Большая Мать выпросила у своего супруга твою смерть, чтобы не платить обещанного. Ничтожное божество под пяткой жирной женщины! Нордри выполняет все, что она ни попросит. Он жалок и убог, его воля - ничто!
   - Слушай, а ты не боишься, что он... э-э... обидится?- осторожно поинтересовался Рион.- Он все-таки покровитель вашего мира.
   - Он мой отец,- фыркнул шаман.- Я - ублюдок цверга, которого по глупой прихоти боги сделали равным себе. Я кое-что знаю о вашей земле. Там, наверху, эльфы считают полукровок низшей кастой...
   - Неправда!- возразил Рион.- Обычно это зависит только от самого чело... индивида.
   - Я знаю, что говорю, круглоухий! И я готов признать, что верхние эльфы правы - мы ублюдки, низшая, грязная каста полубогов! Скажи, отчего так получается? Почему никлены прокляты и сброшены на землю, в то время как суливы получают все блага, хотя они такие же полукровки, как и мы? Великое счастье, что мы бесплодны и не можем наводнить подземелье потомками Карлика. Но женщины его и дочери должны быть низвергнуты во прах и пребывать в нем вечно, как подобает прелюбодейкам и ублюдкам!
   Рион смотрел на шамана, открыв рот. Давненько он не видел фанатиков! Ему даже пришла в голову мысль, что шаману не мешало бы самому подлечиться вместо того, чтобы лечить других. Дроу выглядел совершенно безумным.
   Тут столпившиеся поодаль эльфы забормотали, стали оборачиваться, а потом расступились, почтительно кланяясь и прикрывая ладонью глаза. К шатру шамана приближались крытые носилки, влекомые четырьмя дюжими людьми. Когда они приблизились, Рион заметил, что носильщики прикованы к шестам черными цепями. Вид у людей был весьма цветущий, хотя бороды и волосы им давно не стригли, а всей одежды на них были только широкие полосы шкур, обмотанные вокруг бедер. Рабы осторожно опустили носилки и сели рядом на корточки, поскольку цепи не позволяли им выпрямиться.
   Кожаный полог откинулся, и из глубин носилок показался еще один усатый дроу, на вид моложе безумного шамана, да и лицом гораздо приятнее. Шерстяные штаны - явно влияние верхней моды - были внизу надрезаны и расшиты бусинами. Великолепный мускулистый торс пересекали полосы чешуйчатой кожи. Широкий
  плащ, сшитый из нескольких таких шкур, громко хлопал при ходьбе. Густые белые волосы, разделенные на несколько равных прядей, были перевиты тоненькими змейками, выглядевшими весьма натурально. И, наконец, шею украшал ремешок, на котором висел желтый прозрачный камушек в виде пятигранной пирамиды.
   - Чужеземный сказитель,- полуутвердительно сказал этот диковинный эльф.- Геншаке напугал тебя? Это он умеет.
   Голос у него был тягучий, словно бы с ленцой. Дроу протянул руку к шаману, и Геншаке вдруг затрясся. На губах у него выступила пена, глаза выкатились, ноздри раздулись, из груди вырвался прерывистый хрип. Новоприбывший эльф слегка наклонил голову и негромко спросил:
   - Не устал ли ты, брат? Ты плохо выглядишь... почти так же плохо, как мыслишь. Если будет невмоготу, я всегда приму тебя... вне очереди. Только скажи!
   - М-мне... х-х-хооррошшо,- простонал Геншаке.- П-проссти, брат, ни сслова б-больше о них...
   - Извини, дорогой брат, мне показалось, что ты слегка утомлен,- с состраданием отозвался дроу и мягко опустил руку. Геншаке со всхлипом глотнул воздух.- Ты же знаешь, я так часто вижу уставших, что мне могло и показаться. Но ведь и бессмертному может наскучить жизнь.
   Потом он протянул ладонь Риону и замер, словно ожидая чего-то. Бард немного подумал и подал ему свою руку. Эльфы вокруг загудели, когда пальцы дроу и человека соприкоснулись. Но ничего такого не произошло: ни молнии, ни удара током, ни даже противного ощущения от потной кожи - ладонь эльфа была нормальной, теплой, сухой и слегка мозолистой.
   - Пойдем со мной, сказитель,- сказал дроу.
   - Э-э,- остановил его Рион.- А как насчет девушки? Если я ее сейчас оставлю, через минуту этот фанатик ее прикончит.
   - Во-первых, человек, этот фанатик - мой брат,- заметил эльф.- А во-вторых, она и так умрет, но в гораздо больших мучениях, если ты заберешь ее. Никто не станет лечить шатхо.
   - Даже если это будет моим желанием? Ваш народ должен мне одно желание за того вампира,- напомнил Рион, выдергивая руку из ладони дроу.
   - Дурак,- пожал тот плечами.- Хочешь получить еще одну куклу на веревочке?.. Кстати, где твой мальчишка?
   Рион слегка похолодел: он совсем забыл о Бралии. Однако эльф вроде бы не заметил его замешательства. Он кивнул одному из простолюдинов, и молодой дроу, проворный как ящерица, подхватил тело Доугар и без особого почтения запихнул его в носилки. Потом таинственный незнакомец пригласил жестом барда последовать за девушкой.
   В носилках было страшно неудобно и тесно, шкуры изрядно воняли - хотя, может быть, запах исходил от гниющей на глазах руки Доугар. Рион осторожно подогнул колени эльфийки, чтобы освободить место для хозяина, и Доугар тихо охнула в беспамятстве. Бард в очередной раз проклял свою жалостливую натуру. Когда в носилки забрался дроу, дышать и вовсе стало нечем. Дроу подал команду, и рабы бодро потрусили куда-то, словно не замечая утроившейся ноши. Некоторое время все ехали молча. Хозяин пристально смотрел на барда, но если он рассчитывал таким образом смутить чужака, то ошибся адресом: Рион привык к самым разным взглядам. В конце концов, он был актером. Наконец, дроу прервал затянувшуюся тишину.
   - Тебя зовут Раон?
   - Рион, господин. Могу ли я узнать твое имя?
   - Нэкре. Ты можешь называть меня так.
   - Хорошо,- не стал возражать Рион.- А куда мы едем?
   - К моему дому. Чтобы ты имел представление о том, с кем разговариваешь, знай: я - хранитель кратера Вечного Поиска, иначе называемого Вратами Уставших.
   - Ага, это куда провалился сталактит Гортлока!- обрадовался бард.- Видел, видел.
   - Ты болтун,- поморщился дроу.- Отдерни занавеску, совершенно нечем дышать. Зачем только тебе понадобилась эта девица?
   - Прости, но я только что подумал... Ты - никлен?- перевел Рион разговор на другую тему. Дроу кивнул.- И тот фана... шаман, твой брат, он тоже?..
   - Да. Он старейший из нас и немного утомился жизнью,- эльф задумчиво погладил Доугар по голове, и девушка тихо застонала.- Он не любит женщин. Я - другое дело. Как раз по этому поводу ты мне и понадобился, человек.
   Рион оживился, но вовремя прикусил язык. Его собеседник брезгливо приподнял руку Доугар, осмотрел жуткие нарывы и сложил пальцы девушки в хитрую фигуру.
   - Так процесс разложения слегка замедлится,- пояснил он для барда.- Хотя не знаю, стоит ли это делать. Вернемся к моей проблеме. Предупреждаю сразу: все, о чем сейчас пойдет речь, тебе следует хранить в сердце, а то, что окутано паутиной тайны, я укрою так, чтобы ты и сам забыл об этом до срока. В
  нужный момент эти знания всплывут в твоей памяти.
   - Зачем такие сложности?- удивился Рион.- Разве ты не доверяешь моему обещанию?
   - "Доверять" - женское слово,- отмахнулся Нэкре.- Я делаю так, как будет лучше.
   Он нагнул голову барда так, чтобы тот увидел Кратер Вечного Поиска, самую большую из когда-либо виденных Рионом пирамид. У подножия царило необычайное для подземелья дроу оживление. Сотни людей, эльфов и каких-то человекоподобных тварей таскали камни и наполненные землей кожаные мешки,
  грохотали лебедки и камнедробилки, поднимая густую светящуюся пыль.
   - Вот мои рабы и слуги. У меня подданных больше, чем у мантабы Ящерицы. Они работают над Кратером уже сто лет, сто лет непосильных трудов, великих жертв и страданий; они умирают чаще, чем простые дроу, но я поднимаю их даже мертвых и вновь отправляю на работы. Только беременные женщины и дети освобождены от этой повинности, но и они умоляют меня позволить им хотя бы подбирать камни и носить землекопам воду. А знаешь, почему? Потому что этот Кратер - дорога в новый мир, может быть, лучший мир, чем Шарнодрикт. Многие поколения дроу, уставших от этого бытия, уходили Туда через Кратер, и никто не возвращался... Во всяком случае, так принято считать наверху. Верхний город использует врата Кратера вместо могильника, сбрасывая туда своих мертвецов и преступников. Если бы Матери знали то, что известно всему моему народу, они бы прислали сюда свои лучшие войска в тщетной попытке захватить Кратер.
   - Почему тщетной?- удивился Рион.
   - Неужели ты думаешь, что я не в силах удержать свои владения?- хмыкнул Нэкре.- К тому же, у меня есть сторонники наверху. Не знаю, насколько ты посвящен в наши обычаи, но постараюсь говорить проще. Я - младший из сыновей Нордри. Мои две сестры - суливы Червя, но, в отличие от прошлых поколений полубогов, мы по-прежнему дружны. Маншагга свела меня с новой Матерью мантабы Червя, Тивфолой, и я стал возлюбленным Тивфолы.
   - Поздравляю,- проворчал Рион.- Тоже мне, оригинал.
   - Проблема заключается в том, что из-за этой дурацкой истории с вампиром мантаба Червя в свое время перестала быть главной, а сейчас она вновь набирает силу. Не сегодня-завтра, Червь станет править Шарнодриктом, и тогда мой отец отнимет у меня мою женщину.
   - Ах, ну да, божественное право первой ночи,- понимающе кивнул бард.
   - Если бы ночи! Она не только останется с ним и превратится в уродливую карлицу, но будет рожать от него детей. Моя женщина в мерзких объятиях моего отца!
   - Это звучит действительно скверно.
   - Так вот, он ее не получит,- сверкнул глазами эльф.- Более того, я намерен сделать так, чтобы Нордри отныне не получил ни одной из женщин-дроу. Я опрокину этот мир, и ледяной бог останется один со своими снежными чурбанами и драконами.
   Рион с горечью подумал, что, хотя воображение этого шамана гораздо богаче, чем у предыдущего, но и Нэкре тоже спятил. Видимо, это действительно фамильная черта. Тем временем дроу прикрикнул на носильщиков, и те остановились.
   - Пойдем, человек,- сказал Нэкре,- они доставят твою добычу в мой дом.
   Рион со вздохом облегчения покинул зловонные носилки и поспешил за шаманом. Тот даже не оборачивался: его мечтательный взор был устремлен на усеченную вершину чудовищной пирамиды.
   - Сейчас мы поднимемся туда, и ты сможешь сам заглянуть во врата неведомого мира. Мои эльфы трудятся годами, чтобы удостоиться такой чести. Когда-нибудь, быть может, через триста-четыреста лет они найдут легендарный потайной ход, о котором рассказывал мой предшественник, и смогут проникнуть в Ту страну. Меня устраивает и такой вариант, как запасной... Но сейчас я делаю ставку на тебя, смертный. Ты отмечен тремя знаками удачи и рожден в холодные руки Судьбы; меня устраивает даже то, что ты сказитель, хотя лучше бы ты был чародеем.
   Они приблизились к грандиозному раскопу у стен пирамиды. Ров уже достигал глубины в сто метров, и камнетесы продолжали вгрызаться в горные породы, освобождая подножие сталагмита. Рион присмотрелся: и ведь действительно, живые люди и эльфы трудились бок о бок с зомби, скелетами и еще более омерзительными тварями, причем на лицах дроу светилось какое-то спокойное удовлетворение. На шеях людей поблескивали металлические обручи, но других оков не было видно. Никто не размахивал кнутом, подгоняя отстающих. Распорядители - в основном, пожилые женщины - также старались при любой возможности помочь работавшим: подать руку тем, кто поднимался по длинной шаткой лестнице, вытереть пот уставшим носильщикам или передать им кувшин с водой. При приближении Нэкре работы на миг замирали, и гул восторженных голосов приветствовал любимого шамана. Тот в ответ вскидывал свой жезл, благословляя их труды, но не останавливался.
   Нэкре и Рион по висячему мосту перешли к самой пирамиде. Примерно на середине стены начинались ступени: видимо, раньше лестницы не было, и кто-то из предшественников шамана велел выбить ее. Потом, когда начались раскопки, новые ступени прорубать не стали, и лестница так и осталась посреди стены. Подъем был невероятно долгим и тяжелым, но по краям лестницы попадались большие каменные чаши с ледяной водой, чтобы можно было передохнуть и утолить жажду. Никого живого на пирамиде не оказалось, только несколько вооруженных мечами скелетов стояли на самой вершине, неподвижные как камень.
   Перед тем, как ступить на верхнюю площадку, никлен взял барда за руку, словно ободряя. Так и повел он человека, будто дитя малое, к кратеру. Верхние края провала были облицованы обсидиановой плиткой и воронкой уходили в бездну. Полированный обсидиан отражал огни верхнего города, но когда Рион наклонился над кратером, он, к своему удивлению, не увидел собственного отражения. Недоверчиво потрогав камень, бард обнаружил, что плитки горячие.
   - Странно,- пробормотал он.
   - Ничего особенного,- откликнулся Нэкре.- Это врата вечности, поэтому ты не увидишь в них себя. Твое земное время ничтожно даже в сравнении с этим городом... хотя, если тебе повезет, ты еще увидишь его падение. Но я привел тебя не любоваться черным зеркалом. Смотри в самую глубину!
   Когда бард послушно склонился над чудовищной воронкой, шаман запел, изредка встряхивая костяной трещоткой, что висела у него на поясе. Легкой патиной подернулись плитки обсидиана, затуманив сияющее отражение, потом откуда-то из беспредельной дали стал подниматься сизый дым. Когда первые клубы его достигли ноздрей барда, Рион закашлялся и попытался незаметно отвернуться, чтобы не обижать никлена, однако шаман силой наклонил человека к кратеру. Вдохнув вонючие испарения, Рион немедленно почувствовал тошноту и головокружение, и если бы его крепко не держали, наверняка свалился бы в этот чудовищный колодец.
   Внезапно дым уплотнился и разошелся, образовав колышущуюся рамку, из которой ударил яркий дневной свет. Шаман болезненно сморщился и на миг прервал пение, отчего сияние подернулось туманом. Когда глаза Риона привыкли к свету, он увидел медленно приближающуюся землю, словно бард был драконом, что парил над ней. На золотистом бархате песков блистали изумруды огромных оазисов и алмазы озер, красные и белые паутины городов, кристаллы огромных пирамид, гораздо выше тех, что стояли в Старкаде, и прекраснее неуклюжих многогранников дроу-эльфов. Цепи лиловых гор охватывали диковинную страну, и алые лилии вулканов расцветали над их вершинами, Все ближе и ближе становилась земля, и вот уже можно было рассмотреть стада рыжих буйволов и табуны диких лошадей, странных птиц, похожих на разноцветных аистов-переростков и длинношеих гривастых животных. Среди кустов мелькнула тень леопарда, а под одним из деревьев дремало семейство сфинксов - молодая самка вздрогнула, то ли от укуса слепня, то ли почуяла чужака, и ее встревоженные золотые глаза встретились со взглядом Риона. Бард отпрянул... и видение рассеялось в клубах дыма. Свет померк, оставив человека вновь в полумраке гигантской пещеры.
   - Ч-что это было?- пролепетал Рион.
   - Это другой мир, земля Гортлока. Боги вырвали ее из тела вашего мира и зашвырнули на седьмую жилу - как это говорится у людей, на седьмое небо, да? Словом, в одном из уголков мироздания скрыта земля Гортлока, где уставшие дроу вновь обретают смысл жизни, а мертвые получают еще один шанс,- Нэкре закрыл глаза, пот еще поблескивал на его лице, которое только сейчас расслабилось.- Суттара Зархад, город Огненной Лилии, где правят дети Мертвых королей, почел за благо заключить союз с Та-кхаббали, Летающим городом дроу... Тебе рассказывали о сломанной мантабе? Теперь она там, во всем блеске славы и могущества, больше не прикованная к потолку пещеры, но свободно парящая над земным раем. Но одной мантабы мало, чтобы завоевать этот рай. Мы все должны войти туда, со своими мантабами и пирамидами. Холод зимы - не наш удел! Дроу получат весь Локхейм, и ты поможешь мне в этом.
   Рион безуспешно боролся с головокружением и потому не отреагировал должным образом на патетический финал. Никлен обнял его за плечи и зашептал:
   - Никто не знает, что есть мост между нашими мирами. Но эта дорога опасна, пройти ее может лишь смертный чародей. Это словно идти по раскаленной проволоке. Один ее конец - в моих руках, другой держит мой предшественник, первенец в нашем клане ублюдков. Я сам сбросил его туда и сумел удержать здесь его разум. Теперь я могу управлять им как куклой. Это его глазами смотрел ты на Локхейм, и я заставлю его вернуть тебя обратно. Никому более не могу я доверить такое дело, но ты чужак, и у тебя нет интереса в наших семейных склоках. К тому же, ты человек, и твои глаза приспособлены к свету. Сделай для меня то, о чем я попрошу, и ты получишь живой и здоровой свою шатхо и, может быть, кое-что еще. Когда я и Тивфола опрокинем этот мир и откроем для дроу врата Локхейма, тебе достанутся богатства Большой Матери - все равно нам не понадобится эта шлюха.
   - А вдруг я не захочу туда идти даже за все золото эльфов?- деликатно спросил Рион.
   - А это не тебе решать, смертный,- улыбнулся никлен.- Ты единственная подходящая... как это по-вашему?.. фигура?
   - Кандидатура,- проворчал бард.- Ты скинешь меня вниз?
   - Так это не делают. Но я вижу, ты уже согласен попробовать.
   - Что мне остается?
   - Ничего,- Нэкре добродушно похлопал Риона по плечу.- А ты не такой трус, каким кажешься.
   - Именно такой.
   - Ой, только не надо лживой скромности! Послушай, что я тебе скажу, и запомни крепко-накрепко. Когда ты попадешь Туда, увидишь моего предшественника. Он не то чтобы жив, не то чтобы мертв, но ты не бойся: я буду его контролировать. Обыщи его, его дом, всех, кто там находится. Ты должен найти стальную джурпу.
   - Чего?- не выдержал бард.
   - Это такой музыкальный инструмент,- попытался объяснить никлен.- Знаешь, гуделка, которую берут в зубы и дергают железный язычок. Раздается приятный гулкий звук.
   - Я сам музыкант, но о такой штуке слышу в первый раз,- сказал Рион.- А на кой тебе именно эта... как ты ее назвал?
   - Джурпа.
   - Вот-вот. Может, сделать тебе новую?
   - Мне нужна стальная джурпа Микхала, человек!- разозлился Нэкре - видимо, терпение бессмертных тоже имеет свои пределы. - Ее звук способен рушить горы и разбивать алмазы, а три особым образом подобранные ноты могут перевернуть мир. Только так я смогу открыть врата в земли Гортлока.
   - Логично,- нехотя согласился бард.- Не хотел бы я играть на этой штуке - есть шанс потерять всех слушателей.
   Никлен направился к лестнице, на ходу дав какие-то распоряжения скелетам. Те немедленно окружили Риона, хотя и не делали никаких угрожающих жестов.
   - Готовься!- крикнул шаман.- Через сорок капель я вернусь, и мы совершим обряд.
   - А как же Доугар?- вслед ему пискнул Рион.
   - Не беспокойся, я сдержу слово.
   И Нэкре скрылся в темноте, а бард остался на краю чудовищного жерла, окруженный немыми и неживыми стражами и мучимый сомнениями. Если и было в этом мире то, чего ему не хотелось бы делать, так это оказаться на родине Мертвых Королей, какой бы прекрасной она ни выглядела.
  
   - Какой простор!- сказал Бралий, оглядывая небольшую пещеру, заполненную звериными костями и полуразложившимися трупами.- Это будет мое королевство. Гниловато, конечно, но для начала сойдет.
   Он протянул руку к ближайшему скелету летучей мыши и покачал пальцами. Скелет, шатаясь, приподнялся. Его огромные крылья, лишенные перепонок, скребли по камням, ломая хрупкие старые кости других тварей. Бралий погладил его по голому черепу и сделал короткий жест, словно обрывал нить. Скелет вновь рухнул без признаков жизни.
   - Некоторые животные после смерти на редкость бесполезны,- проворчал мальчик.- А кто ты?
   Он заставил встать новую тварь, которая казалась одним сплошным панцирем. Потом под роговыми пластинами обнаружилась безобразная высохшая голова с птичьим клювом. Кожа на толстых лапах уже успела облезть, однако черные когти держались еще прочно. Тварь потопала к мумии и стала тереться о ее ноги. Бралий взгромоздился на панцирь:
   - Вперед, красавчик! Посмотрим мои владения!
   И так, верхом на зомби, сопровождаемый двумя скелетами оленей, мальчик двинулся вдоль пещеры. Иногда он простирал руки и поднимал других мертвых животных, которые присоединялись к его свите. Потом Бралий заставил монстров с когтями рыть землю пещеры, и все новые и новые пласты костей появлялись на поверхности. Вскоре к ногам мумии упала высохшая конечность гигантского паука. Бралий нагнулся за этой диковинной лапкой. Она была легкой и местами до сих пор блестящей. Однако заканчивалась лапа тремя человеческими пальцами.
   - Забавно,- протянул мальчик.- Жаль, что я не умею восстанавливать существо по одному только куску, а то любопытно было бы посмотреть, что это за паучок.
   Много часов наблюдал он за работой своих мертвых подручных. Изредка, когда скелеты и зомби натыкались на что-нибудь, что привлекало взгляд Бралия, он останавливал их и запускал стайку дохлых крыс, которые крошечными лапками очищали находку. Так удалось найти два мощных скелета драконоподобных тварей высотой в два человеческих роста. Их крылья были безнадежно сломаны, однако когти внушали безграничное уважение.
   Бралию пришлось использовать всю свою силу, чтобы оживить одного из монстров. Скелет сразу же вышел из-под контроля мальчика, и Бралию пришлось спасаться бегством. Чудовищное существо билось о стены, дробя камни и подвернувшихся мертвых слуг мумии. В конце концов, оно проломило одну из стен пещеры и, попытавшись пролезть в дыру, прочно застряло, зацепившись ребрами за острые края. Тогда подоспевший мальчик прочитал заклинание, и тварь рассыпалась грудой костей.
   - Проклятье! Надо научиться сосредотачиваться,- выругался Бралий.- То они чересчур тупы, то слишком самостоятельны. Это кого угодно выведет из терпения.
   Он пнул с досады огромный череп и заглянул в пролом. Его взору открылась новая пещера, какая-то странная, хотя трудно было сразу оценить, в чем заключается ее особенность. Бралий мысленно позвал своих слуг и вошел туда.
   Пещера была в несколько слоев заткана паутиной. Нежный, чуть светящийся шелк слегка пружинил под ногами мертвеца, а острые копыта оленей пробивали его насквозь, до самого камня. Легкая дрожь в воздухе заставила Бралия замедлить ход: он почувствовал присутствие жизни. Мальчик приказал своим скелетам залечь - они почти полностью утонули в паутине, когда опустились на колени. Бралий осторожно двинулся вдоль стены.
   На одном из сталактитов болталось что-то вроде огромного мешка, от которого к потолку тянулись тонкие нити. Вокруг свисали такие же мешки, но гораздо меньшего размера. Из одного торчало нечто блестящее. Бралий подобрался поближе и коснулся странного предмета: то оказался кончик сабли из алмазной стали. Мальчик с небольшим усилием выдернул оружие из толстого слоя паутины и распорол мешок. Оттуда выпал свежий труп воина-дроу, вернее, жалкие останки. Бралий с нескрываемым интересом ощупал покойника - складывалось ощущение, что между кожей и позвоночником не оставалось ничего, даже ребер.
   - Хм, похоже, его высосали,- довольно пробормотал мальчик.- Встань-ка, парень!
   Бывший дроу дрогнул, сделав попытку приподняться, однако у него не осталось костей, на которые можно было бы опереться. Бралий оскалился и напрягся, пытаясь заставить двигаться этого мертвеца. Мальчик не знал заклинания, которое позволило бы ему придать силы сотворенному чудовищу, но Бралий когда-то был бардом, и теперь его извращенное смертью воображение создавало новые чары. Каждое прикосновение мумии словно вливало в пустую
  оболочку дроу волшебную плоть. Еще упругая кожа постепенно поднималась над несуществующими мускулами, незримые кости выпрямили ноги и руки, и вскоре мертвый воин поднялся с пола и замер. Он выглядел совсем как живой, только вместо глаз у него были черные провалы. Бралий смотрел на свое создание снизу вверх, и восхищение самим собой переполняло его.
   - Ух ты! Я сделал это! Я могу!..
   В это время нить под его левой пяткой натянулась, и мальчик упал. Он с ненавистью посмотрел на подрагивающий огромный кокон на сталактите.
   - Ты, раб! Возьми свой меч и сними мне эту штуку,- скомандовал он.
   Воин послушно принял клинок, подошел к сталактиту и вновь застыл, словно задумался. Потом он полез вверх по стене, на ходу перерубая страховочные нити. Кокон раскачивался все сильнее и сильнее. Бралий послал на помощь своему воину оленей и броненосцев, а затем попытался охватить волей всех слуг, чтобы заставить их делать то, что он приказывает. После нескольких неудачных попыток Бралию удалось внушить воину, как добраться до вожделенной добычи при помощи других мертвых тварей. Еще через полчаса скелеты и зомби действовали уже так слаженно, будто части единого механизма. Мальчик только раздраженно скрипел зубами:
   - Проклятые тупицы! И как только смертным некромантам удается командовать сотнями мертвецов? Я чувствую, что у меня есть силы, но почему я не умею ими пользоваться?! Чего мне не хватает?
   Тут ему вспомнились давние уроки, что преподавал ему Рион. "Упорство и труд, тренинг и еще раз тренинг!"- мысленно повторил мальчик.- "Ты опять прав, учитель. Я буду работать день и ночь, но добьюсь своего!" Тут, наконец, дроу, взгромоздившийся на вершину пирамиды из скелетов и панцирей, дотянулся клинком до шелкового мешка. Три точных взмаха меча - и через разрубленное днище посыпались на пол маленькие жуткие создания размером с дикую кошку. Бралий подхватил одного и чуть не выронил от неожиданности: до груди это был черный ребенок, а ниже содрогалось туловище паука. Из восьми лапок детеныша две были совсем как человеческие, еще две заканчивались тремя человеческими пальцами - как та сушеная конечность, которую Бралий нашел в соседней пещере, - а остальные полностью походили на лапы гигантского насекомого. Детеныш громко заревел, и во рту его показались маленькие жвалы.
   - Ловите остальных!- крикнул Бралий своим помощникам.- Скорее!
   Пирамида рассыпалась, и мертвые животные и зомби бросились за разбегающимися малышами. Мумия гладила маленького пленника по голове, напевая слова заклинаний, и детеныш постепенно успокаивался, замирал, покорно уставившись на мальчика мутными глазенками. Вскоре скелет двуногого ящера приволок в зубах еще одного крошку, и Бралий так же легко усмирил визжащее существо. Все новые и новые пленники, почувствовав прикосновение сухой руки, затихали, со страхом и обожанием детей глядя в лицо мумии.
   Но визг не становился тише. Напротив, он усиливался, и к нему примешивались басовые нотки. Наконец, Бралий осознал это и с негодованием поднял голову, пытаясь найти источник шума.
   Разметав столпившихся скелетов, в пещеру ворвались шесть драйдеров: пять самцов и самка, которая в два раза превосходила размерами самого рослого из своих спутников. Ее белые короткие волосы стояли дыбом, а раскрытые жвалы чудовищно выпирали из огромного рта. Пальцы передних лап самки украшали здоровенные когти, а на руках красовались шипастые наручи. У самцов были короткие копья, вроде гарпунов, и кастеты. Обрушившись на врагов, посмевших вторгнуться в святая святых драйдерского семейства, полупауки за считанные мгновения стерли в пыль с десяток скелетов. Бралий вскочил, отшвырнув апатичного малыша, и протянул руки к драйдерам, но его магическая сила сильно ослабела, пока он возился с детенышами. Полупауки только заверещали от ярости и принялись прорубать дорогу к своему новому противнику. Зомби-дроу, лучшее творение Бралия, выдержал несколько атак самца и успел отрубить тому три лапы из восьми, прежде чем другой драйдер разорвал живого мертвеца в клочья.
   Видя, что армия мертвяков терпит сокрушительное поражение, Бралий счел за лучшее отступить. Он уже коснулся пролома в стене, когда шелковый аркан самки охватил его плечи и рванул назад. Мальчик опрокинулся навзничь. Ржавый железный наруч впился в его грудь, ломая сухие кости. Черное лицо, в котором уже не осталось ничего человеческого, склонилось над мумией, сдвигая и раздвигая острые жвалы, сочащиеся ядом.
   Бралий собрал остатки сил и разорвал шелковые путы. Он отшвырнул руку самки, вырвав железные шипы из своего тела - на этом месте открылась огромная рваная рана, клочья забальзамированных мышц торчали из нее во все стороны как иглы. Но у Бралия были острые ногти, не менее острые, чем оружие драйдеров. Он сложил ладонь лодочкой и со всего размаху всадил ее в живот самки. Холодная кровь хлынула на его лицо, но мертвецу она не мешала, напротив - мальчик ощутил дикое, звериное возбуждение, словно вновь ожил. Он еще и еще раз ударил самку драйдера. Та, воя и шипя, вцепилась в мальчика четырьмя передники лапами и потащила к судорожно щелкающим жвалам. Острые как клещи, они так глубоко вошли в тело Бралия, что едва не оторвали мумии голову. Чувствуя, как сила, поддерживавшая его существование, уходит, Бралий испустил хриплый вопль и вцепился в горло своей противницы. Последнее,
  что он увидел - это стекленеющие красные глаза полупаучихи.
   Два тела, накрепко сцепившиеся друг с другом, рухнули на паутинный ковер замертво. В то же миг замерли последние из армии скелетов, безропотно позволив разъяренным самцам разнести старые кости на мелкие осколки.
   Когда же драйдеры осторожно приблизились к своей мертвой подруге, мумии там уже не было: лишь темное облако поднялось над ее тушей. Затем облако сгустилось, обрело человеческие очертания и стало твердеть. Драйдеры вскинули гарпуны и приняли боевые стойки. Воздух с треском разорвался, выплюнув нового Бралия: почерневший лич, костлявый и облезлый, глазницы
  которого пылали пронзительно-синим огнем. Драйдеры замахнулись, промедлив лишь секунду, но не успели нанести удар: мальчик выбросил вперед скелетоподобную руку и промолвил заклинание. Полупауки выронили оружие. Они дрожали, точно пойманные животные. Потом Бралий медленно опустил руку, и вслед за нею опустились на землю драйдеры, приникнув лбами к камням. Детеныши полупауков, перелезая через тело своей мамаши, уже спешили к ногам повелителя. Подняв одного из малышей, Бралий погладил его по головке, а потом коротким движением свернул ему шею. Слышно было, как хрустнули крошечные кости. Но никто из драйдеров, больших или маленьких, не осмелился поднять на лича глаза, только чуть отодвинулись от маленького тельца, когда мертвец швырнул свою жертву в толпу покоренных полупауков.
   - Да,- прошептал Бралий.- Да! Новая смерть приносит новые силы. Я вечен! И не настолько стар и глуп, чтобы попусту сидеть в какой-нибудь дурацкой гробнице, вроде Каменных королей или того друида. Я буду всесильным повелителем этого подземелья, потому что скоро никто не дерзнет восстать против меня.
   Он решительно развернулся и зашагал по выложенному паутиной тоннелю, а драйдеры почтительно двигались за ним.
  
   Спустя несколько долгих часов ожидания, когда Рион уже порядком замерз и проголодался, вновь появился Нэкре. На сей раз его сопровождали шестеро эльфов, мужчины и женщины, а замыкали процессию воины-скелеты, охранявшие явно слабую, но здоровую Доугар. Нэкре взял девушку за плечи и подтолкнул к Риону:
   - Забирай, это твоя добыча. Делай с ней что угодно, только не забывай о времени.
   Он повернулся к своим подданным, быстро поясняя, как следует себя вести. Дроу мигом выстроились в хоровод и сели на корточки, преданно глядя на обожаемого шамана. Тот достал из-под многочисленных шкур расшитый бисером кисет и черную длинную трубку, осторожно раскурил ее и передал ближайшему эльфу. Тот благоговейно втянул в легкие зловонный дым.
   Нэкре тем временем начал танец-заклинание. Бард заметил на запястьях шамана толстые браслеты из резного дерева, к которым были прикреплены колокольца. При каждом взмахе кистей рук бубенцы издавали приятный перезвон. Рион согласно кивал на каждый удачный по его мнению звук. Когда шаман вытащил из рукавов трещотки, бард сначала поморщился, но потом уловил принцип чередования ритмов и заулыбался.
   Последняя эльфийка докурила трубку. Ее глаза закрылись сами собой, а голова стала раскачиваться. Нэкре вскинул руки, и одурманенные крестьяне медленно поднялись на ноги. Один за другим они двинулись к кратеру.
   Рион оглянулся на Доугар. Девушка сидела на коленях, мрачно смотрела в землю и изредка судорожно вздыхала. Барду стало жаль ее, и он невольно протянул руку, чтобы ободряюще погладить ее по голове, но Доугар резко отпрянула, словно дикий зверь. Рион задержал руку в воздухе, потом пожал плечами и вновь вернулся к шаманскому действу.
   Невесть откуда у крестьян появилась большая медная чаша и тонкий костяной нож. Один за другим мужчины и женщины прокалывали себе запястья и подставляли чашу под струи крови, затем с блаженными вздохами отступали, чтобы другие успели поучаствовать в обряде, и после вновь принимали чашу. Так продолжалось до тех пор, пока кто-то из дроу не упал. Вскоре за ним последовали две женщины, лишившись сознания от потери крови. Нэкре мягко, по-отечески остановил тех эльфов, что оставались на ногах, и забрал чашу. Потом он поманил к себе Риона.
   - Иди сюда, сказитель. И возьми свою красотку. Вам придется исполнять все, что я скажу, иначе будет очень плохо,- шаман подмигнул барду и протянул ему медный сосуд.- Пей маленькими глотками, после седьмого сделай глубокий вздох и пережди.
   - Да что я, вурдалак?!- ужаснулся Рион.- Это же все равно что человечину есть!
   - Расслабься,- улыбнулся Нэкре.- Кровь после обряда перерождается, теперь она ни вкусом, ни запахом не напомнит тебе... гм... первоисточник.
   - Все равно,- заупрямился бард.- Я не стану это пить.
   Доугар, с выражением нескрываемого презрения на хорошеньком бледном лице, подошла к шаману и взяла чашу. Сделав семь глотков, она глубоко вздохнула и тут же зашаталась, расплескивая драгоценную жидкость. Нэкре выхватил у девушки чашу, скомандовал что-то своим скелетам, и те, гремя костями по камням, подбежали к Доугар. Осторожно приняв ее обмякшее тело, скелеты опустили его на край кратера.
   - Пей, убогий!- весьма настойчиво посоветовал шаман и протянул сосуд барду.- Иначе вы будете умирать долго и мучительно. Если ты не выпьешь это немедленно, я припомню тебе напрасную смерть шестерых моих подданных.
   - Не я их сюда привел и не я выжал из них кровь!- попытался еще раз возразить Рион.
   - Они сделали это ради тебя, чтобы ты мог выжить и вернуться,- парировал никлен.- Хватит, я потерял терпение!
   Он кивнул скелетам, и те вцепились в человека, опрокинули его навзничь и так придавили его к камням, что Рион не мог даже пальцем шевельнуть. Нэкре стал вливать ему в рот кровь тонкой струйкой, тщательно следя за тем, чтобы бард успевал проглатывать жидкость. И в самом деле, питье напоминало густую травяную настойку - едкий привкус мяты и кислицы болезненно сводил челюсти, зато язык и глотка сразу потеряли чувствительность, чему Рион успел порадоваться.
   - Вдох!- скомандовал Нэкре, поднимая чашу.
   Бард с трудом сглотнул, втянул в себя как можно больше воздуха... голова его закружилась... перед глазами все поплыло. Свет волшебной булавки померк, сияющие сталактиты дрогнули и понеслись навстречу человеку, потом рассыпались на миллионы искр... или звезд... и бесконечное ночное небо открыло ему свои объятия... затем незримые качели повлекли его назад, назад, все скорее и скорее, до замирания сердца. Потом он вылетел из седла скакуна-урагана и стал падать... полет замедлился... ускорился... вновь замедлился... и внезапно оборвался.
  
   Сонная сулива Тааки из дома Кузнеца изредка приподнимала веки и оглядывала отряд зомби, трудившихся над новым каменным мостом между отрогами сталактита. Шестнадцать воинов, перепрыгивая и перелетая с уступа на уступ, подгоняли мертвяков искрящимися жезлами, а четыре жрицы-дроу командовали тягловыми животными. Сулива зевнула - контролировать безмозглых зомби было не сложно, но занудно. Стройка продолжалась уже седьмые сутки, а мост был готов лишь на треть, и Тааки предвкушала еще пару недель серой тоски.
   Девушка мысленно проверила работоспособность всех своих подопечных и собралась было вздремнуть, но тут короткий визг привлек ее внимание, вырвав из объятий сна. Сулива резко села.
   На мосту столпились зомби и воины, причем дроу перегнулись через перила и что-то яростно обсуждали. Тааки поспешила к ним.
   - В чем дело?- грозно осведомилась она, поднимая стек. Мужчины расступились, пожимая плечами.
   - Шамуа упала,- пояснил самый смелый и для пущей убедительности ткнул пальцем в пропасть.- Прямо туда.
   - Это невозможно!- возразила Тааки.- Почему она не летела?
   - Спроси ее!- развели руками воины.- Кто-то из мертвяков ее толкнул, Шамуа свалилась, немного полетела, а потом совсем упала.
   - Что за бред?!- Тааки обвела всех таким грозным взглядом, что попятились даже зомби.- Ты, ты и ты, слетайте вниз и посмотрите, что с ней.
   Трое воинов немедленно перепрыгнули через перила и плавно скользнули к земле, точно перья гигантской птицы. Буквально два вздоха они парили, а затем их полет стал стремительным, словно на ногах воинов вдруг выросли каменные глыбы. Эльфы закричали от ужаса, закувыркались и сгинули в темноте.
   - Проклятье!- пробормотала Тааки.- Словно они разучились летать! Кто-нибудь, возьмите крылана и за ними!
   Несколько дроу схватились за свои свистки, и вскоре в воздухе закружились летучие мыши, не решая приблизиться к такому скоплению живых мертвецов. Воины побежали к другому, недостроенному концу моста, чтобы крыланы могли там спокойно приземлиться, а женщины подняли руки вверх, жестами успокаивая встревоженных животных.
   Именно в этот момент сулива ощутила дикую вспышку боли в голове, словно все сосуды ее мозга вдруг лопнули. Она закричала, сжав виски ладонями, пошатнулась и рухнула на колени. Сквозь кровавую пелену, замутнившую взгляд, Тааки заметила надвигающиеся тени. Сотня зомби окружила ее, и смрад заполнил ее легкие. Тааки стошнило.
   Наконец, оставшиеся воины, заподозрив неладное, принялись охаживать мертвяков жезлами, однако те только вздрагивали, но не двигались с места. Потом один за другим мертвецы потянулись к эльфам, пытаясь вырвать оружие из их рук. Три жрицы оставили свои попытки совладать с летучими мышами и направили силы на борьбу с нежитью. Мало-помалу зомби замедляли движения, словно засыпали на месте. Одновременно с этим потихоньку утихала жуткая боль суливы. Она с трудом приподняла голову, но новый приступ рвоты заставил ее вновь согнуться.
   Три эльфийки наступали на толпу зомби, размахивая святыми амулетами, и мертвяки нехотя отодвигались к сталактиту. Позади жриц остались воины-всадники, которым, наконец, удалось оседлать своих мышей. Когда крыланы поднялись в воздух, дроу направили их на врага. Мыши на миг замерли, а потом резко спикировали... на священниц. Атакованные с тыла, женщины попадали, но тут же с гневными криками вскочили на ноги. Воины принялись колотить своих крыланов и дергать за удила, но звери разразились злобным писком и вновь обрушились на женщин. Одна из эльфиек упала со свернутой шеей, другие успели схватить свои шипастые булавы и встретили противников с оружием в руках.
   В разгоревшейся битве против зомби остались только пятеро пеших воинов. Эльфы тоже последовали примеру своих жриц и вытащили мечи. С отчаянной храбростью они врубились в ряды мертвецов, рассекая на части гнилые тела и прокладывая себе дорогу к суливе. Однако без поддержки жриц шансов у воинов было маловато. Очнувшиеся от паралича зомби с тупой решимостью надвинулись на дроу. Даже отрубленные руки продолжали цепляться за плащи и меховые сапоги эльфов. Зомби буквально разорвали троих воинов, двое попытались отступить, но бурлящая толпа настолько плотно окружила их, что эльфы потеряли направление и только беспомощно топтались на крошечном пятачке, стоя спиной к спине. Когда один из напарников сбился, нанося очередной удар, зомби смели обоих.
   Шестому воину удалось прорваться к перилам, и он, в отчаянной попытке спастись, перепрыгнул через ограждение моста. Его полет, как и у первых воинов, прервался почти мгновенно, однако тут судьба улыбнулась несчастному: он рухнул на одного из взбунтовавшихся крыланов. Воину удалось вцепиться в многочисленные ремни, и хотя под двойной ношей летучая мышь также стала падать, но благодаря мощным кожаным крыльям, не столь стремительно.
   Другие животные, летучие и ползающие, словно взбесившись, кидались на жриц. Тварь, похожая на гигантского крота, покрытого хитиновыми пластинками, пыталась дотянуться до ближайшей женщины полуметровыми когтями, а несколько гуржи заплевывали жертв паутиной. Жрицы пылали лиловым огнем, который защищал их от подобных снарядов, и потому их фигуры походили на бесформенных светящихся монстров. С мантабы послышались звуки рогов - кто-то заметил живые факелы и подал сигнал тревоги.
   Двое воинов, не выдержав сражения с обезумевшими крыланами, сорвались и сгинули во мраке; еще трое в тщетной попытке спасти женщин закололи своих летучих мышей и рухнули вместе с ними, запутавшись в ремнях. Одного случайно убила эльфийка, размозжив ему голову булавой. Оставшиеся всадники были разорваны чужими крыланами, и их кровь залила все еще
  корчащуюся от боли и тошноты Тааки.
   Странно, но зомби не трогали ее. Они окружили женщину плотной стеной, но не делали попыток приблизиться или атаковать ее. Расправившись с воинами, мертвецы словно исчерпали внезапный прилив энергии и теперь стояли как сломанные куклы.
   Резкий дребезжащий визг прокатился под сводами пещеры, возвещая гибель молодых жриц-дроу. В тот же миг безумие отпустило животных; на них напала вялая апатия. Летучие мыши, некоторые с мертвыми всадниками, устремились к потолку, где возились их сородичи. Кротоподобные твари вновь поползли к груде камней, ожидая, когда их нагрузят. Только гуржи двинулись к толпе зомби, которые, внезапно оживившись, стали десятками забираться в повозки. Мало-помалу животные отпадали от остова моста, повисая на паутине; при этом некоторые зомби срывались, но даже не делали попыток удержаться за ремни или борта повозок.
   Один из гуржи подполз прямо к Тааки и ощупал ее передними лапками, заставив вздрогнуть. Переборов гнусные ощущения, сулива поднялась на ноги и снова подняла стек, готовая
  бороться за свою жизнь. Желтая с кровавыми подтеками пена стекала по ее подбородку на одежду. Зомби, как по команде, одновременно указали суливе на гнилой паланкин.
   - Да кто вы такие, чтобы указывать дочери бога?- прошипела Тааки и наотмашь ударила ближайшего мертвяка так, что перерубила стеком его осклизлую шею. Зомби сделали к ней шаг и вновь указали на паланкин.- Подите прочь, я приказываю!
   Она попыталась сосредоточиться и вновь взять власть над живыми трупами, но только всхлипнула от сокрушающий мозг боли. Зомби еще приблизились. Сулива зарычала и сдернула с пояса булаву. Короткое слово - и оружие стало испускать искры. Орудуя стеком и булавой, женщина смела первый ряд мертвецов за считанные секунды и замерла, проверяя, не вернулась ли ее ментальная власть над зомби.
   - А ты славно готовишь фарш,- сказал кто-то на всеобщем языке. Сулива тут же развернулась к возможному противнику, держа оружие наготове. Перед ней стоял мальчик, вернее, мертвое существо, облаченное в одежды дровийского ребенка.- Тебе не повезло, что ты заснула. Я перехватил те нити, за которые ты дергала, управляя строителями. Это мой первый большой бой - по-моему, неплохо для начала?
   - Что ты за штука?- грубо спросила Тааки, мысленно сосредотачиваясь на том, чтобы ударить покойника священной силой.
   - Я - хозяин этого подземелья,- просто ответил мальчик. В этот момент Тааки сказала заклинание, которое должно было подчинить маленького мертвеца ее воле. Лич чуть дрогнул,
  его сухое лицо оскалилось в подобии улыбки:
   - Вы отказались от контроля надо мной, глупые эльфы. Вы сочли меня игрушкой и подарили бывшему учителю. Он - единственный, кто может приказывать мне, но вы поторопились избавиться от него. Так что...
   Тааки метнула в него булаву, и острые шипы пробили грудь дерзкого мальчишки, осыпав его прожигающими насквозь искрами. Затем сулива в два прыжка очутилась рядом со своей жертвой,
  вырвала оружие из сухой плоти и костей и нанесла еще один точный удар, расплющив проклятую голову о перила моста. Вспышка - и тело лича рассыпалось и испарилось, превратившись в облачко дыма.
   - Дурак,- пробормотала сулива, отступая на дрожащих от внезапного страха ногах подальше.
   Она постаралась вдохнуть побольше воздуха и обратилась к замершим зомби:
   - Вы, уроды, принимайтесь за работу.
   Сверху захлопали крылья - это прибыла запоздавшая подмога. Тааки вяло помахала им рукой в знак того, что проблема решена, и воины направили мышей к мантабе. Женщина подумала,
  что надо бы доложить о происшедшем Матери, но ей не хотелось бы предстать перед низшими эльфами в одеждах, запачканных рвотой и гнилой кровью зомби. Расталкивая мертвецов, которые
  уже передавали друг другу камни, Тааки пошла к своему паланкину, где хранилось запасное платье и меховой плащ. Когда она протянула руку к занавеске, что-то незримое железной
  хваткой вцепилось в ее запястье. Ледяной холод пронзил суливу до самого сердца, и она выронила стек. Как в тумане видела она появляющееся будто бы ниоткуда ухмыляющееся лицо мальчишки -
  на сей раз он не был личом, и острые клыки, выступавшие из-под верхней губы, выдавали его сущность вампира.
   - Напрасно ты сделала это, женщина,- прошептал мальчик.- Потому что силой лича я еще не научился толком управлять, а этот облик мне хорошо знаком. До этого нападения я просто убил
  бы тебя; теперь ты станешь моей рабой!
   И он с недетской мощью несколько раз ударил оторопевшую суливу в лицо кулаком. Когда Тааки, залитая кровью, распростерлась на земле, маленький вампир склонился над ее
  горлом.
  
   Жара и духота окутали Риона плотным саваном. Он заставил себя вдохнуть раскаленный воздух, закашлялся, открыл глаза и немедленно со стоном попытался их закрыть, потому что зрелище,
  представшее его мутному взору, было не для слабонервных.
   Бард лежал у ног сидящего на троне иссохшего и явно мертвого существа, а вокруг в золотых лучах сновали выбеленные солнцем скелеты и люди в черных бурнусах.
   - Это не просто скверный сон,- сказал Рион громко.- Это кошмар. Зачем меня только понесло на север?
   - Молчи, дурак,- услышал он хриплый голос Доугар.- Если уж втравил меня в свои игры с мертвецами, так хоть веди себя достойно.
   Бард напрягся и сел, с мрачным интересом разглядывая мечущиеся фигуры. Довольно скоро он осознал, что все эти твари пытаются добраться до него, однако что-то вроде прозрачной
  стены им мешает. Люди явно были магами, потому что изредка в воздухе вспыхивали разноцветные огни и молнии, не причиняя незваным гостям вреда. Доугар подползла ближе к Риону.
   - Ну?- требовательно спросила она.
   - Что - "ну"?
   - Зачем мы здесь?
   - Погреться на летнем солнышке,- фыркнул Рион.- Тебе это будет полезно после подземелий. Как вы только избегаете прострела?
   Эльфийка проворчала что-то нелестное на языке дроу, что вызвало замешательство в рядах врагов. Один из чародеев явно попытался заговорить с пришельцами, но таинственная защита не
  пропускала звуков снаружи. Доугар сняла с себя пояс и открыла потайной кармашек. Бард с любопытством наблюдал за ее действиями, пока не обнаружил, что девушка выуживает новую
  удавку, взамен утраченной.
   - Эй, эй, я бы попросил!- воскликнул он, отодвигаясь подальше.
   - Я не трону тебя, пока боги не прикажут,- проворчала Доугар.- Но без моего оружия я не могу к ним обратиться.
   - А зачем тебе говорить с богами?- подозрительно поинтересовался бард.- Я же тебя спас от верной смерти. Где твоя благодарность?
   - Иди ты...
   Эльфийка взяла шнур обеими руками и намотала его на ладони. Потом она низко опустила голову и выдохнула. Враги по ту сторону барьера заинтересовались. Люди стали о чем-то
  совещаться, но Рион заставил себя не обращать на них внимания. Чтобы отвлечься, он посмотрел на величественного покойника.
   Кажется, это был эльф, хотя по тем немногим кускам черной сухой плоти, что остались на его черепе, трудно было утверждать наверняка. Изумительной красоты золотое ожерелье
  сияло на его костлявой груди. Полотняное одеяние было совершенно новым и чистым. Даже длинные ногти были аккуратно подстрижены и натерты маслом - почему-то этот факт особенно
  потряс чувствительного молодого человека.
   - Поразительно!- всхлипнула позади него Доугар. Рион резко обернулся. Девушка сидела, судорожно вдыхая воздух и отчаянно моргая.- Поразительно! Их нет! Нет никого!
   - Кого нет?
   - Богов. Я звала всех... и никто не отозвался. Я никого не слышала и не видела. Их здесь нет!
   - Ну и мирок!- почесался бард.- Такого я не припомню даже в древних песнях. Хотя если подумать...
   Он выпятил нижнюю губу, покосился еще раз на мертвеца и вздрогнул: глазницы покойника медленно занимались кровавым светом. Барда передернуло. Полыхающий взор устремился на
  человека, и Рион невольно заслонился ладонью от этой лютой ненависти. Это движение что-то всколыхнуло в его памяти.
   - Вспомнил!- вскрикнул музыкант.- Проклятье на твою башку, Нэкре!
   - Да?- ехидно вставила Доугар.
   - Поздравь нас с удачным перемещением. Мы - в Локхейме, мире изгнанного бога,- Рион сплюнул через левое плечо.- Значит, байки каменных королей были правдой.
   - Я тебя не понимаю.
   - Сейчас поймешь. Ты звала всех богов Нордрии? А теперь постучи и спроси господина Гортлока.
   Доугар вскочила, ошеломленно глядя на человека. Рион готов был поспорить, что в эту минуту он слышит скрип ее мозгов, пытающихся переварить столь сложную мысль. Потом, преодолев
  желание немедленно убить шутника, эльфийка вновь опустилась на колени и приняла свою молитвенную позу. Через несколько мгновений в толпе врагов поднялась настоящая паника. Потом полыхнул яростный огонь, заполнив всю комнату, кроме того пятачка, на котором находились трон и два гостя. Доугар, задыхаясь, подняла бледное лицо к барду:
   - Он... услышал... меня... Он ждет меня... Он здесь, одинокий и великий.
   - Мы тоже здесь,- намекнул Рион,- и, ты как знаешь, а я хочу обратно. Смотри, что ты наделала!
   Огонь в комнате сгинул, оставив после себя обугленные остовы скелетов. Следов людей-чародеев не было видно - то ли они сгорели без остатка, то ли успели перенестись в безопасное
  место. Во всяком случае, теперь никто не мельтешил перед глазами Риона, и бард решил немедленно приступить к поискам джурпы.
   - Надеюсь, Нэкре все-таки знал, что делал, когда закинул меня в эту...- бормотал он, лавируя между костями и кучками пепла, когда-то бывшими домашней утварью.- Лопату бы сюда!
   - А что ты ищешь?- спросила Доугар, почти пришедшая в себя после общения с местным божеством.
   - Гуделку,- коротко пояснил бард.
   Доугар нервно дернула головой:
   - Он зовет меня к себе.
   - Ну и иди,- огрызнулся Рион.- Лично я через порог и шага не сделаю. Нэкре предупреждал, что его защита действительна только в пределах дома.
   - Но... я могу помочь тебе, а потом пойду,- робко предложила эльфийка.
   Рион остановился, потрясенно глядя на бледную убийцу.
   - Это что - проявление жалости к низшей расе? Или Гортлок велел?
   - Как ты догадался?- выдохнула Доугар.
   Бард плюнул от злости:
   - А чего еще от тебя ждать? Ты же шагу не сделаешь без приказа. Ну и бог с тобой, ищи.
   Они разошлись по комнатам, переворачивая уцелевшую мебель и перетряхивая тряпки. Дом оказался на удивление маленьким, всего из четырех квадратных комнат, соединенных обычными
  проемами без дверей или занавесок. Толстые стены были покрыты штукатуркой, которая местами вздулась, однако под этими пузырями, которые Рион тщательно проверил, тайников не
  обнаружилось. Обстановка была весьма скудной. Единственным предметом, который резко выделялся на фоне этого белесого аскетизма, был золоченый трон, занятый злобным мертвецом. Рион усиленно отгонял от себя мысль о том, что придется обыскать и это чудище.
   Осторожно, чуть ли не на цыпочках, бард приблизился к трону. Он готов был поклясться, что пустые глазницы следят за
  каждым шагом чужака. Сосчитав до десяти в бесплодной попытке подавить нарастающую панику, Рион протянул руку к белой тунике мертвеца. Пальцы скользнули по гладкому полотну, ощупывая
  складки одежды.
   - Я надеюсь, что ты не сидишь на моей джурпе,- прошептал молодой человек,- потому как мне не хватит решимости скинуть тебя со стула. Проклятье на твою голову, Нэкре!
   Он продолжал обыск, медленно, но тщательно перебирая складки на тунике, переднике, поясе, рукавах. Потом, со вздохом и парой очередных проклятий, бард протянул дрожащую ладонь к широкому золотому ожерелью. Стоило ему дотронуться до центрального камня, как что-то неуловимо изменилось: то ли воздух стал гуще, то ли какая-то враждебная сила замедлила движения человека. Рион вздрогнул.
   "Жалкий смерд! Ты надеешься, что глупые чары моего братца защитят тебя от моего Слова? Боюсь, ты будешь разочарован."
   - Он еще и говорит,- пробормотал Рион, холодея до кончиков ногтей.- Во что ты втравил меня, Нэкре, скотина?
   "Мародер должен умереть".
   Бард почувствовал, как стальная рука сдавила его сердце... но тут же с явной неохотой отпустила. Нервно сглотнув, Рион подумал, что все-таки безумный дровийский шаман кое-что смыслит в магии.
   - Ну как, нашел?- донесся до него бодрый голос Доугар.
   Это несколько утешило молодого авантюриста и почему-то прибавило ему храбрости. Он решительно запустил ладонь под ожерелье, и тут пальцы его коснулись небольшого предмета, вроде куска гнутого железного прута, подвешенного на тонкий шнур. Рион рванул находку, шнур лопнул, оставив добычу в руке барда, но в тот же миг комната озарилась ярким белым светом, какой бывает от молнии, и до ушей Риона долетел визг эльфийки.
   Мертвец поднял костлявую десницу, указывая на вора. Его глазницы полыхали ослепительным огнем. Сухие губы шевельнулись в попытке произнести одно-единственное слово, и Рион каким-то седьмым чувством понял, что это будет за слово. Будто затравленная крыса, потеряв всякое самообладание и остатки
  здравого рассудка, бард метнулся к выходу из дома. Защита Нэкре трещала вокруг него, лопаясь как ветхая ткань под натиском мощной воли мертвого полубога. Последним отчаянным прыжком человек выскочил за порог, но Слово настигло его... и Рион умер.
  
   Сулива очнулась в пещере, выложенной толстым слоем светящейся паутины. Она встала, чувствуя полное опустошение в теле и в уме, словно ее полностью выпили. Тааки сделала несколько неверных шагов, кто-то осторожно поддержал ее и помог повернуться.
   - Наконец-то,- сказал знакомый до омерзения голос.- Я уж думал, мне придется морочить головы твоим хозяйкам еще пару дней. Ты пришла в себя?
   - Д-да,- пролепетала Тааки.
   - Солум, дай ей выпить,- скомандовал Бралий.
   Средних лет дроу в одежде нижних эльфов, скаля желтые клыки вампира, улыбнулся девушке. Это он поддерживал ее за плечи. Тааки вяло попыталась освободиться.
   - Не дури, однако,- посоветовал Солум.- Это хорошо, то, что мы так умерли. Теперь мы увидим мир летающих дроу своими глазами. Хочешь кушать?
   - Какой еще мир?- Тааки сдавила голову руками, пытаясь проснуться и изгнать этот кошмар из своего мозга.
   - Потом, потом. Сейчас тебе надо кушать.
   Он повел ее к костяному трону Бралия, за которым стояли шесть или семь мощных драйдеров с копьями наперевес. Мальчик хлопнул в ладоши, и шелковые занавески раздвинулись. Девочка-дроу с большими сияющими глазами выбежала в зал. Она также была из нижнего народа, и потому сулива проигнорировала ее появление.
   - Это твоя пища на сегодня, Тааки,- сказал Бралий.- И поторопись, потому что скоро должны придти матери смотреть на новый мост, а мои зомби, хотя и проворны, но двух слов связать не могут. Я и так сутки кормил иллюзиями твоих соплеменников, чтобы они поверили, будто на мосту ничего не произошло.
   - Не понимаю,- жалобно протянула сулива.
   - Что тут непонятного?!- раздраженно закричал мальчик.- Ты теперь кровопийцв, моя раба, и будешь исполнять то, что я приказываю! Я хочу очистить мантабу Кузнеца от этих стерв, которые пытали меня. Дом Кузнеца будет моим домом!
   - Кушай, дочка, однако,- ласково бормотал с другого бока Солум.- Скоро тебе понадобятся силы.
   Девочка склонила голову, пытаясь понять, о чем идет речь. Бралий вскочил с трона, подошел к ней и рывком запрокинул девочке голову.
   - Возьми ее кровь, Тааки!- скомандовал он.- Хороший шанс для дочери бога действительно стать бессмертной. Иначе, боюсь,твой отец никогда больше тебя не увидит.
   - Пьющий кровь благословен,- подтвердил Солум,- так говорят шаманы.
   - Не думала, что доживу до этого,- сказала сулива и бережно, словно сухой цветок, прижала к себе девочку.- Удивительно, она такая... теплая!
   - Мы тут не на посиделках,- Бралий наотмашь ударил суливу по щеке, и острые его ногти, задев лицо девочки, рассекли тонкую кожу.
   На подбородке маленькой эльфийки выступили несколько капель крови, и Тааки почувствовала дразнящий запах жизни. Сулива слизнула кровь. Потом она провела рукой по лицу девочки, чтобы царапина вновь закровоточила. Через пару глотков женщина испустила протяжный стон и впилась клыками в
  шею ребенка.
   - Ну наконец-то!- Бралий облегченно покачал головой.- И почему до женщин так долго доходит? А теперь, Солум, пока наша новая служанка обедает, расскажи-ка мне об этом Нэкре и его новом мире.
  
   Доугар сидела голышом на пригорке, поросшем жесткой короткой травой, и с ненавистью посматривала на белеющий вдали дом. События последних часов изрядно вымотали ее. Доугар глянула вниз: у ее ног лежало тело барда.
   - Надо же было так глупо умереть!- проворчала эльфийка.- Знать бы, зачем Владыке потребовался этот урод.
   Она встала, перепрыгнула через мертвеца и направилась к ручью, где сохли ее новые одежды. Нырнув в просторную шелковую робу, эльфийка по привычке замотала голову шерстяным платком, но тут же сердито сдернула его - прикосновение грубой ткани к лицу показалось ей слишком неприятным. Немного подумав, эльфийка подняла вторую робу и разорвала ее на широкие полосы.
  Выбрав кусок шелка поровнее, девушка набросила его на голову как покрывало и перевязала своим шнурком с бусинами.
   "Хотела бы я знать, что подумала бы обо мне Большая Мать, если б увидела в таком наряде",- проскользнула сумбурная мысль. Хотя, посмотрев на свое отражение в воде, самой себе Доугар очень понравилась. Она вернулась на свой пост.
   Теперь, когда солнце еще только-только подбиралось к горизонту, было время немного помедитировать. Доугар опустилась на колени, еще раз отметив, как приятно холодит кожу шелковая роба, и погрузилась в беседу с новообретенным владыкой.
   "Ну, поведай, как тебе удалось выкрутиться, малышка,"- голос бога был гулким, как сильное пламя.- "Ты ведешь его ко мне?"
   "Увы, владыка, он мертв. Но выслушай меня, и ты поймешь, что моей вины тут нет. Когда я поняла, что защитные чары рухнули, то прыгнула в окно. Я хотела обежать дом и перехватить человека у дверей, но передо мной появились маги из свиты этого гнусного лича. Они поняли, что их господин
  очнулся, и пришли ему на помощь. Я воззвала к тебе..."
   "Я слышал."
   "И ты помог мне. Твоя сила наполнила меня, и я победила чародеев".
   "Не сомневался. Когда-то давно мой отец научил меня этому трюку. Я лучше других богов знаю, как удесятерить силу шатхо".
   "Но я опоздала, владыка. Слово смерти настигло сказителя. Я унесла его тело подальше от дома, но что мне делать с ним теперь?"
   "То, что он умер, мне безразлично. Этот человек добыл джурпу? Если да, то принеси ее мне."
   Доугар вздрогнула, очнувшись. Она подползла ко вздувшемуся на жаре телу и быстро обыскала его. Из пальцев Риона эльфийка с трудом вытащила маленькую гуделку.
   - Она у меня, владыка!- воскликнула девушка.- Я иду к тебе.
   Доугар посмотрела на заходящее солнце, окрасившее кровью горизонт, и побежала вниз по склону прочь от мертвеца.
   Ленивый стервятник, давно заприметивший лакомый кусок, но державшийся подальше от женщины в слишком знакомых птице черных одеждах, теперь смог спуститься к телу. Ковыляя по траве к добыче, стервятник настолько забылся, что не заметил затаившуюся рядом кобру. Змея распрямилась, как лук с
  порванной тетивой, и впилась в незащищенную перьями шею птицы. Стервятник клювом и когтями стал рвать чешуйчатое тело, а кобра пыталась обвиться вокруг крыльев хищника, чтобы не дать тому взлететь. Эта схватка двух обреченных существ продолжалась всего несколько мгновений. Острая как бритва сабля опустилась на живой клубок, разрубив его пополам.
   - Ты умудрился устроить представление даже из собственной смерти, Рион,- просипел незваный гость.
  
   Спустя неделю Тааки научилась получать истинное удовольствие от своей новой сущности. Дни она проводила на строительстве, стараясь не показываться на глаза Матерям, а вечерами летела в пещеры Бралия, где в кругу постоянно прибывающих вампиров-неофитов слушала легенды и предания о
  древней нежити. Мальчик учил своих птенцов, как избежать ловушек и гибельных чар, на которые клирики большие мастера; он слагал стихи о дремлющих силах вечности, что обретают вампиры; он говорил о наземном мире, о его опасностях и прелестях, о великих богатствах и соблазнах земли. Неофиты - а это были, в основном, молодые жрицы, приходившие на смену Тааки и схваченные на месте слугами Бралия - слушали эти рассказы как завороженные. Несмотря на то, что женщины были на много десятков лет старше мальчика, его сила, удвоенная искусством сказителя, заставляла их чувствовать себя малышней
  у ног мудрого отца. Трое мужчин, в том числе и Солум, также слушали Бралия, но более скованно. Тааки чувствовала в них скрытое недоверие, быть может, даже предательство, и это раздражало ее.
   - Внемлите мне, дети мои, - говорил Бралий,- вы избранные, вы семья, поэтому забудьте о том, что кто-то жил наверху, а кто-то внизу. Весь мир - наш. Рано или поздно, когда вы повзрослеете, кто-нибудь наверняка захочет занять мое место. Это справедливо, ибо это - законы мироздания. Но старайтесь подавить свои желания, потому что я бессмертен. Я накажу любого, кто захочет проверить мои слова, и награжу того, кто примет их на веру и будет послушен.
   "Они сомневаются, они готовы предать его!"- думала Тааки, подгоняя неторопливых зомби. Суливе не приходило в голову, что сама она с готовностью предает своих соотечественниц, отдавая их в руки вампира. Сейчас Бралий был для нее отцом и богом; ради него Тааки могла бы уничтожить любого эльфа, даже Большую Мать, если потребуется.
   Но события развивались иначе, чем представляла Тааки. Однажды, придя на мост, она застала там отряд новых воинов под предводительством Старшей Матери Лофии и двух Матерей мантабы Червя, имен которых девушка не знала. Не успела Тааки опомниться, как Лофия указала на нее своим жреческим жезлом, и
  мощный поток энергии охватил суливу, парализовав и оглушив. Две женщины Червя тут же подбежали к вампирше и надели на нее амулеты контроля над нежитью. Тааки почувствовала дикую боль, пронзившую руки, ноги и горло. Она завизжала.
   - Не сопротивляйся, девочка,- дружелюбно посоветовала Лофия.- Большая Мать попросила меня присмотреть за тобой, чтобы ты не натворила глупостей. И не пытайся превратиться в туман или еще что-нибудь - ты должна помнить, как действуют наши амулеты в таких случаях.
   - Кто выдал меня?- прошипела Тааки.
   - Мужчина-упырь пришел к нам и рассказал о жрицах, перешагнувших порог жизни,- сказала одна из Матерей мантабы Червя.- Он надеялся на нашу поддержку, но у нас так много молодых достойных дочерей, что поставить над ними мужчину, пусть даже мертвого, было бы просто оскорблением. Мы хотели бы
  получить женщину-упырицу.
   Лофия развела руками:
   - Большая Мать хочет поговорить с тобой, Тааки. Если ты не возражаешь, завтра мы проведем обряд удочерения, и ты станешь жрицей мантабы Червя.
   - Червя?!- ахнула сулива.- Государь Нордри зачал меня в доме Кузнеца; вы не имеете права изгонять меня! Я - дочь бога!
   - Ба! Ты - мертвая дочь!- уточнила Лофия.- А наши мертвецы обычно идут одной дорогой - в кратер Вечного Поиска. Или ты предпочитаешь заняться тяжелой работой, как эти?
   Она указала жезлом на копошащихся вдоль перил зомби, которые тут же стали работать вдвое быстрее. Тааки мысленно позавидовала силе Лофии: ей ни разу не удавалось заставить зомби ускориться.
   - Не хочу так,- призналась она.- Но удочерение... Почему Большая Мать не хочет оставить меня в своем гнезде, если уж она так добра ко мне?
   - Мантаба Кузнеца никогда не примет мертвую дочь,- вмешалась пришлая жрица.- Только Червь, Змей и Ящерица воспитывают упокойников. Идем с нами, детка, у нас тебе будет хорошо. Ты будешь Старшей дочерью бога, и суливы станут подчиняться тебе.
   Тааки даже почувствовала что-то вроде благодарности, поняв, что дроу не отвергают ее. По рассказам Бралия о взаимоотношениях живых и вампиров она готова была предполагать худшее. Но навязчивая мысль об угрозах господина заставляла ее содрогаться от непонятного ужаса. Тааки судорожно пыталась
  сообразить, предает ли она Бралия, принимая предложение Большой Матери. После долгого раздумия сулива решила сначала поговорить с Большой Матерью, а уж там будет видно, к чему клонят старшие жрицы.
   - Позвольте мне вначале переговорить с Матерями,- осторожно попросила Тааки.- Вы не оставляете мне выбора, но я должна услышать решение Супруги Государя. Если даже она присудит мне смерть, я приму ее с благодарностью.
   - Упрямая девчонка,- кривая улыбка Лофии была похожа на звериный оскал.- Придется прибегнуть к силе.
   Три жезла одновременно направились на молодую вампиршу, и огненные хлысты обвили ее тело. Тааки завизжала от боли и ярости, но она была бессильна разорвать волшебные путы.
   "Как ты был прав, господин!"- успела подумать Тааки.-"Они ненавидят нас!"
   И тут на ее шею надели обруч повиновения, оборвав все мысли нежити.
   Бралий, который наблюдал за этой сценой с другой стороны недостроенного моста, ощутил почти физический удар. Однако даже боль не стерла с его лица довольное выражение.
   - Мантаба Червя? Ладно, пусть будет так,- пробормотал он.- Начнем с них.
  
   Жилище главы бальзамировщиков города Таи было куда скромнее, чем расписывала молва. И не было там сорока подземных этажей с бассейнами и оранжереями, как утверждали завистники из гильдии могильщиков, а всего лишь два небольших погреба для хранения особых ингредиентов. Правда, для работы к
  дому пристроили отдельный зал, стены которого украсили изображения духов, демонов и богов самых разных народов.
   В этом-то зале, сидя на столе для бальзамирования, почтенный хозяин дома Нунтеф разливал по чашам свою знаменитую настойку. Его гость расположился на единственном стульчике.
   - Чувствуешь аромат?- весело осведомился Нунтеф.- Я добавляю туда загранские пихтовые смолы. Мне их привозят бедуины и цыгане.
   - Неплохо,- согласился гость.
   - Так что мы будем делать с твоим приятелем?
   - Оживи мне его.
   Нунтеф левой рукой поднес ко рту чашу, а правой поднял со стола отрубленную голову и критически осмотрел. Допив настойку, мастер задумчиво протянул:
   - Н-ну-у... Давай рассуждать логично. Для начала пойми, что тебе нужно от бедняги. Если ты хочешь узнать, где он спрятал свои денежки, оживлять его вовсе не требуется. Устроим допрос его призраку, и дело с концом. Если тебе нужен, допустим, носильщик-зомби, то тут осталось маловато тела...
  придется пришить новое. Если тебе нужна говорящая голова, это уже похитрее, но тоже не особенно долго. А вот ежели он тебе нужен целиком и полностью, с мозгами, здоровьем и, не пойми меня правильно, способный производить деток, это дело хлопотное и дорогое.
   - Целым и здоровым,- подтвердил гость.- Хорошо бы, правда, мозги ему почистить, но это уже мои заботы.
   Мастер, кряхтя, сполз со стола и положил отрубленную голову на то место, где только что покоился его зад.
   - А где остальное?- вдруг вспомнил Нунтеф.
   - Сожжено и развеяно,- гость рассеянно прищелкнул пальцами.- Тащить на себе гниющий труп через пустыню и по городу как-то не очень приятно.
  
   - Верю,- согласился мастер.- Ох, и люблю же я насолить могильщикам! Давай задаток, и приступим к оживлению.
   Горсть отшлифованных драгоценных камней перешла из рук заказчика в руки мастера, и бальзамировщик, довольно кивнув, удалился в свои комнаты. Через несколько минут он вернулся, неся четыре алебастровых флакончика. Из одного Нунтеф хлебнул сам, содержимое остальных по капле смешал в золотой чаше,
  подогретой на углях, и смочил этим зельем шею отрубленной головы. Потом мастер взял ком воска и пригоршню ароматной густой смолы и принялся лепить из них безголовую фигурку, приговаривая что-то воркующим голосом. Приложив крошечное тело к гниющим останкам, он жестом фокусника выудил откуда-то
  тончайшее льняное полотно и накрыл весь стол. Гость с интересом наблюдал за процессом, потягивая изысканную настойку Нунтефа через серебряную трубочку.
   - Тебе не кажется, что скоро будет буря?- спросил Нунтеф, не поворачивая головы.- Воздух суховат.
   - Возможно,- согласился гость.- Над горами собираются тучи, но отнюдь не дождевые. Если прорвутся сюда, ждите мощного ветра.
   - Самум.
   - Что?
   - Мы называем такой ветер самумом,- пояснил Нунтеф.- А если это буря от Одинокого в Горах, то это огненный суховей. Тогда прощай поля и сады!
   - Не знаю я ваших ненастий,- фыркнул заказчик.- Я здесь едва-едва полгода.
   - У-у, тогда тебе еще предстоит познать сомнительную радость сезона дождей... Ладно, теперь постарайся думать только о себе, чтобы твои мысли не мешали делу.
   - Легко,- кивнул гость.
   В молчании прошли еще несколько минут. Потом мастер простер руки над белым полотном и забормотал заклинания. Гость отвернулся к окну, за которым раскачивалась высокая тонкая пальма. Ее блестящие, словно навощенные листья громко шуршали, иногда заглушая голос бальзамировщика.
   - Ну что, первый этап закончен. Результат смотреть будем?
   Мастер сдернул покровы, демонстрируя бледное обнаженное тело мертвеца. Гость провел пальцами по шее барда, словно пытаясь найти рану, но на коже не было и следов пореза. Нунтеф улыбался во все зубы.
   - Славная работа, правда? Я набил себе в этом руку, как никто другой. Знаешь, много покойников приносят... мнэ-э... кусками, и родственники хотят перед погребением привести погибшего в приличный вид. Но мало кто настаивает на оживлении: дорого, да и наследники не будут в восторге. А мы
  будем продолжать?
   - Несомненно,- прошептал гость.
   Мастер отошел к медному тазу в углу залы и тщательно вымыл руки и лицо. Затем снова были раздуты угли в жаровне и новая золотая чаша заняла свое место на решетке. Красный порошок смешался с молоком и тминным маслом. В зале отчетливо запахло свежей кровью. Бальзамировщик принялся втирать смесь в
  свои ладони, повторяя длинную красивую фразу, состоявшую почти из одних гласных, и когда руки его стали напоминать розовый мрамор, перешел к столу. Ровными ритмичными движениями Нунтеф начал массировать мертвое тело, разминая каждую мышцу, растирая сухожилия. Он запел гимн Зерна, песню клана бальзамировщиков, бодрую и местами довольно скабрезную, несмотря на принадлежность к погребальным гимнам. Гость, захваченный ритмом песни, стал покачивать головой в такт.
   Однако эта часть ритуала оказалась гораздо длиннее, нежели могло показаться поначалу. Песня все не заканчивалась, а раскрасневшийся и вспотевший как кузнец мастер продолжал мять холодное тело. Однообразие завораживало и клонило в сон. Гость не стал сопротивляться порыву, сел на пол у самой стены и задремал, опустив голову на колени. Белый бурнус почти полностью скрыл его фигуру.
   - Эгей! Подъем!- мастер потряс гостя за плечо, и тот немедленно вскочил на ноги.- Полюбуйся на красавца, пока он молчит.
   И в самом деле, человек, лежавший на столе, тихо дышал. Глаза его были закрыты, но щеки порозовели, и на шее пульсировала жилка. Гость протянул руку к лицу барда, однако так и не решился коснуться.
   - Он уже..?
   - Он еще,- уточнил Нунтеф.- В общем, можно сказать, что мы его почти оживили. Но мысли его пока далеко. Надо поймать его душу за хвост и вернуть на место, иначе малыш так и будет спать вечным сном.
   - Тогда зачем ты меня разбудил?- удивился гость.
   - Я пытался искать его душу в наших семи пределах. Однако мне было сказано, что паренек чужой, не из нашего мира, и дух его был выбит из тела Словом Смерти. А из этого следует, что без приманки я не смогу найти такую душу.
   - И ты полагаешь, что я могу послужить такой приманкой?- усмехнулся гость.- Если бы ты знал, мастер, в каких мы отношениях...
   - Отношения тут совершенно не при чем, будь вы хоть кровники, хоть любовники - мне до этого дела нет. Но он тебе известен, а значит, ты можешь сказать, чем он занимался при жизни. Что ему дорого?
   - Музыка,- последовал незамедлительный ответ.- Этот сукин сын кроме своего искусства и знать ничего не хочет. Музыка, стишки там всякие, танцы, акробатика, жонглирование, пантомима и драма. Одним словом, фигляр.
   - Отлично!- обрадовался Нунтеф.- Ну, сейчас мы его быстренько подловим.
   Мастер склонился над телом и что-то зашептал на ухо барду. Руки бальзамировщика непроизвольно жестикулировали, словно комментируя монолог. Казалось, будто Нунтеф расписывает спящему все преимущества и соблазны артистической жизни.
   И тут уголки губ Риона дрогнули, поползли вверх и превратились в улыбку. Бард открыл глаза.
   - Вот бред!- прошептал он.
  
   Неделю за неделей суливы укрощали своенравную пленницу. Отрезав ее волшебством священных амулетов от воли господина, они едва не разорвали те нити, на которых держалось существование Тааки. Потерявшая чувство времени девушка полностью утратила магические способности вампира, ощущая
  только дикую боль голода и многочисленных незаживающих ран, оставленных жрицами на посеревшей коже Тааки. Словно кукла-марионетка Тааки выполняла приказания своих мучительниц, не думая ни о чем. Звенящая пустота заполняла ее мозг. Изредка появлявшаяся в темнице Мать Тивфола наблюдала за сломленной упырицей как за диковинным зверьком, по-детски радуясь, когда пленница послушно исполняла приказание, и хмурясь, если Тааки замирала, не в силах понять требование. Новая дочь дома Червя должна была быть послушной.
   Долгие дни пыток, наконец, миновали. Суливы Червя осторожно отпаивали свою жертву теплой кровью, вполголоса обсуждая, как долго будет восстанавливаться милое личико Тааки. Изуродованная ожогами от святой воды и амулетов, молодая вампирша тихо постанывала в клетке. Шум за дверями прервал беседу сулив. В комнату вошла Мать Тивфола, небрежным жестом отослав охрану.
   - Маншагга, Самгана, мое благословление,- бросила она девушкам.- Как наша новая дочь? Пришла в себя?
   - Почти, Матушка,- отозвалась Самгана и в доказательство просунула руку в клетку и погладила Тааки по распущенным волосам.- Думаю, теперь она с большим удовольствием вступит в нашу семью.
   - Самое время,- кивнула Тивфола.- Нэкре срочно нужна эта упырица.
   - Ты отдашь суливу никлену?- удивилась Маншагга.
   - Мертвую суливу я, как и положено, отдам хранителю Кратера. Разве не так поступали многие поколения наших предков?- мило улыбнулась Мать.- Он давно искал сильного живого мертвеца, чтобы закрепить связи с тем теплым миром, а теперь в этом возникла настоятельная необходимость. Ау, Тааки! Девочка моя!
   Тааки с трудом подняла голову. Перепачканная гнилой кровью, обожженная, она походила на самую ничтожную из нижних женщин, а никак не на гордую дочь бога. Мать Тивфола подала знак открыть клетку и своими руками вытащила легкую как дитя девушку.
   - Сегодня ты станешь нашей истинной дочерью,- уговаривала Тивфола стонущую вампиршу.- Обряд пройдет тихо и скромно, никто лишний не будет знать о тебе. Думай о том, как мы тебя любим и ценим, как хорошо тебе будет с нами - гораздо лучше, чем подчиняться какому-то человеческому монстру. Скажи нам только, где найти его, и мы навсегда освободим тебя от его власти.
   Тааки робко улыбнулась. Ее чуть-чуть увеличенные клыки блеснули, когда она облизнулась.
   - Мать Тивфола, если таково будет ваше желание, я могу не только указать вам его убежище, но и вызвать моего господина одного, без слуг и рабов.
   - Отлично. Теперь я вижу, что ты действительно послушная дочь,- кивнула Тивфола.- Суливы Кузнеца говорили, будто этот мальчишка-упырь несколько дней сидел у них в плену. Если его убить, то он возрождался призраком или гулем, так? Значит, мы не можем просто убить его. Надо посадить его обратно в клетку и подчинить нам. Сумеешь ли ты заманить его в ловушку, дочь моя?
   Тааки на несколько мгновений прикрыла глаза, словно обдумывала свой ответ. Потом кивнула.
   - Я не менее вас хочу освободиться от его власти. Он придет за мной один, он верит мне. К тому же он еще ребенок, и обмануть его не составит труда.
   - Тогда приступим немедленно, пока твой хозяин не закусал еще кого-нибудь из высших.
   Мать хлопнула в ладоши, и в комнату вбежали девушки-охранницы. Увидев Тааки, они заулыбались, и по их лицам видно было, как хочется девушкам немедленно обсудить зрелище. Тивфола прикрикнула на них, чтобы прекратить беспорядок. Охранницы подхватили клетку с вампиршей, перетащили ее на тележку и покатили по коридору, который лентой серпантина спускался вниз. Суливы и мать шли следом, вполголоса переговариваясь на священном наречии.
   - Я не стану снимать защиту со всей мантабы,- сказала Тивфола.- Вполне достаточно будет небольшого окна. Вашей задачей будет следить за обоими упырями и держать их под
  контролем. Я готова поверить Тааки, но с человеком надо держать ухо востро. Если мы не сумеем его запереть сразу, нам останется только вытолкать его за пределы мантабы и восстановить волшебную защиту.
   - Три высшие жрицы дома против одного мертвого человеческого ребенка?- улыбнулась Маншагга.- Право, Матушка, слишком много чести.
   - Одной суливы благодаря этому мальчишке дом Кузнеца уже не досчитался,- возразила Тивфола.- Мы слишком давно не сталкивались с человеческими чародеями и не можем знать, что они теперь из себя представляют. Не хочу вас расстраивать, девочки, но маленький упырь может быть гораздо опаснее, чем
  нам кажется.
   - Спорим на кусок сахарного льда, что я убью его голыми руками?- засмеялась Маншагга.- Я задушу его в объятиях. Готова спорить, этот упырь при жизни еще не касался женщины.
   Суливы и Мать прыснули со смеху. Тут разговор перешел на весьма двусмысленные намеки и шутки, и женщины забыли о своих опасениях.
   Повеяло свежестью. Через несколько витков коридор закончился широкой полукруглой площадкой. Там охранницы вновь ухватили клетку и довольно бесцеремонно спихнули ее на пол. Тааки зашипела.
   Выгнав непосвященных девушек с площадки, суливы осторожно открыли замки, подняли дверцу, и молодая вампирша на четвереньках выползла на волю. Как только сила амулетов перестала давить на Тааки, бывшая жрица попыталась выпрямиться, но тут же получила мощный удар волшебного кнута.
   - Потише, крошка,- бросила мать Тивфола.- Ты еще не свободна. Пока твой господин видит твои мысли, мы не сможем его поймать, поэтому потерпи и будь паинькой. Сейчас я опущу хлыст и сниму защитные чары с этого балкона, а ты позовешь его. Мои суливы стоят наготове, и если ты попытаешься бежать или вздумаешь напасть, то не обессудь - мы будем очень злы. Начинай!
   Тааки протянула руки к блестящим пятнам пирамид, мерцавшим под сталактитом, и обратила свои думы к Бралию. Ответ пришел почти мгновенно, наполнив ее мертвое сердце радостью: да, повелитель не забыл Тааки! Он придет за ней, придет немедленно и заберет ее от этих мучителей.
   Суливы напряженно вглядывались в лицо нежити, тщетно пытаясь прочитать ее мысли. Мать Тивфола постукивала кончиком кнута по меховому сапожку. Ей так нужен был этот юный упырь, что она готова была рискнуть и суливами, и всей мантабой. Столь редкие у южных дроу, сильные страсти их северных сородичей не раз ставили народ на грани вымирания. Чего стоила хотя бы роковая вражда с друидами, особенно с последним из них! И вот теперь мать Тивфола имела неосторожность полюбить никлена (тут женщина фыркнула, словно осуждала самое себя за очевидную глупость), и ради его несбыточной мечты собиралась
  уничтожить свой привычный мир.
   Странно, но никто из трех жриц не думал о самом Бралии. Усыпленная заверениями сулив Кузнеца о том, что маленькая нежить в клетке будет совершенно беспомощна, осторожность оставила их. И даже в тот миг, когда сгусток тумана влился на площадку и стал принимать очертания человеческой фигуры, интуиция не подсказала им неладного.
   Едва маленький вампир обрел плоть, как на него обрушились
  кнуты и жезлы сулив. Через несколько секунд ребенок уже корчился в волшебной клетке, воя от боли и ненависти. Девушки убрали оружие и радостно улыбнулись матери. Тивфола гордой поступью победительницы приблизилась к добыче и вгляделась в
   пойманное существо. Потом она выпрямилась, ее глаза, полные гнева, уставились на смеющуюся Тааки:
   - Но это же девчонка!
   Однако Тивфола не успела нанести вампирше удар, поскольку что-то или кто-то уже вцепился ей в запястья. Суливы закричали, отбиваясь от внезапной атаки голыми руками. Туман продолжал заволакивать каменную площадку, выплевывая все новых вампиров. Подоспевшие на крики охранницы мгновенно были схвачены и обезоружены.
   Потом настал черед остальной нежити. Скелеты и зомби животных и эльфов прыгали на площадку со спин летучих мышей, которые десятками вылетали из дальних пещер. Отталкивая друг друга, живые мертвецы устремились в сталактит.
   Тивфола смогла, наконец, произнести святые слова, и хватка врагов ослабела настолько, что женщина без труда вырвалась. Подняв кнут и жезл, она начала методично уничтожать тварей. Скелеты рассыпались в прах от одного только свиста ее хлыста, а вампиры с визгом разлетались в стороны. Расчистив
  вокруг себя широкое пространство, Тивфола стала пробиваться к суливам. Те, в свою очередь, успели занять позицию спина к спине и достали оружие. Крыланы, освободившиеся от своих седоков, пытались атаковать женщин с воздуха, пока нежить в панике шарахалась от жриц.
   - Проклятье на ваши головы!- высокий мальчишеский голос
   перекрыл рев и визги.- Оставьте этих девиц, займитесь мантабой!
   Стайка вампиров послушно растворилась в воздухе, темной струей тумана втекла в коридор, и через некоторое время приглушенные крики дроу возвестили о том, что упыри приступили к делу.
   Мать Тивфола и обе суливы судорожно оглядывались в поисках обладателя голоса. Их губы шептали молитвы. В короткой вспышке на миг мелькнул силуэт подростка, и три женщины одновременно нанесли удар. С яростным воплем на балконе появился раненый вампир, его когти, острые как иголки, распороли кисть руки Маншагги. Не сговариваясь, жрицы ударили вторично, и жезлы прожгли в теле Бралия огромную дыру. Мальчик сложил ладони, сжатые в кулаки, и белесое пламя охватило их. Потом, повинуясь слову маленького чародея, огненный шар сорвался с его рук и понесся к женщинам, сметая на своем пути останки нежити. Самгана и Тивфола успели вовремя выкрикнуть моление защиты, а Маншагга, выбитая из колеи невыносимой болью в руке, сбилась, и ревущий огонь ударил ее с силой разъяренного дракона. Девушка превратилась в пылающий факел, она выла от боли, но все еще, непостижимым образом, была жива. Самгана протянула к ней жезл, пытаясь силой молитвы погасить пламя, и тут же ноги суливы, парализованные новым заклинанием вампира, подкосились. Самгана покатилась к краю площадки, ударилась о перила и замерла, икая и тряся головой. Падая, девушка прокусила язык, и теперь кровь пузырилась на ее черных губах. Ноздри Бралия затрепетали.
   Вампир повернулся к раненой девушке, оценивая ее состояние. В этот момент Маншагга отчаянным прыжком преодолела расстояние, отделявшее ее от врага, и обхватила горящими руками щуплое тело мальчишки. Оценив ее замысел, Тивфола направила жезл на Бралия, не давая тому превратиться в туман или летучую мышь. Женщины срывающимися голосами выкрикивали молитвы, заставляя вампира визжать от боли. Вскоре огонь охватил и его, уничтожая мертвую плоть. Маншагга, чувствуя, как силы оставляют ее, сделала еще полшага, опрокинула мальчишку на камни и придавила его тяжестью своего тела. Так она и умерла, превратив себя в погребальный костер врага.
   Однако Тивфола помнила рассказы сулив Кузнеца. Она дождалась, когда мальчишка перестал дергаться, и бросилась к нему. Выдернув обгоревший до неузнаваемости труп из-под останков суливы, жрица потащила его к клетке. Она уже протянула руку, чтобы открыть дверцу, когда обезумевшая девочка-вампир, запертая там, впилась зубами в ее запястье. Тивфола вырвалась, ударив малышку о волшебные прутья, и стала бить ее жезлом. Когда девочка упала с раскроенным черепом, а ее тело задымилось словно запаленная куча гнилого тряпья, Тивфола рывком подняла дверцу и потянулась за Бралием, чтобы запихнуть его за решетку. Однако ладонь ее ушла в пустоту. Труп исчез.
   Женщина грубо выругалась и поспешно сорвала с клетки один из защитных амулетов. Мать приготовилась закрыть брешь в волшебной ограде мантабы, которую так легкомысленно отворила, поверив в собственные силы. Она сосредоточилась, подняла руку с кнутом и произнесла короткую молитву. С каждым словом она чувствовала, как нарастает вокруг сила, и это ощущение несколько успокаивало Тивфолу. Когда стена будет восстановлена, останется только вытравить несколько десятков мертвецов, вторгшихся на заветную территорию, и тогда...
   Она завершила моление, синие искры прокатились по невидимому куполу, подтверждая его наличие, и мать Тивфола с благодарностью поцеловала свое золотое кольцо - знак Червя.
   - Многомудрая Мать,- из тени мантабы выступила Тааки,- ты поступила разумно и щедро.
   - А ты предала нас,- Тивфола оскалилась и подняла кнут.- Теперь ты умрешь, дочь моя, во славу Червя, да будет ее брюхо тучным!
   - Зря ты мучила меня, многомудрая Мать,- продолжала Тааки, словно не замечая направленного на нее оружия.- Теперь я получила свободу, и все мы, птенцы государя Бралия, теперь можем сами распоряжаться своими поступками. Если бы не эти пытки, как знать, быть может, я сейчас поддержала бы тебя и спасла бы твою мантабу. Но увы! Ты ошиблась, и я могу только пожалеть тебя. Не хочешь ли стать моей бессмертной дочерью?
   - Провались ты, цвергово отродье!- рявкнула Тивфола и ударила вампиршу кнутом.
   Девушка легко уклонилась от удара и погрозила жрице пальцем:
   - Как нехорошо, Мать Червей! Разве ты забыла, что и сама можешь стать женщиной цверга? Ты должна этого хотеть всем сердцем.
   Тивфола ударила вновь, на сей раз кончик кнута прожег в бедре Тааки большую рану. Вампирша зашипела, оскалила огромные клыки и сделала еще шаг к своей противнице. Тивфола указала на девушку пальцем и сказала твердым голосом:
   - Изыди, нежить!
   Тааки вздрогнула и остановилась. Видно было, как на ее темном лице ненависть борется со страхом. Потом вампирша сделала еще один шаг.
   - Ты сама напросилась,- пробормотала Тивфола.
   Она занесла руку, чтобы воткнуть заостренный жезл в сердце Тааки, но в этот момент большой камень ударил жрицу в висок, и мир поплыл перед глазами Тивфолы. С трудом повернув голову, мать увидела жуткое существо, похожее на сильно разложившуюся мумию. Зеленые огоньки горели в глубине пустых глазниц, скелетные руки сжимали и разжимали пальцы, словно проверяя гибкость сочленений. Тивфола заслонилась жезлом и кнутом от этой твари, шепча молитвы. Существо двинулось к эльфийке, и Тивфола успела заметить, как желтое пятно пещерного лишайника на пути твари почернело и превратилось в труху.
   - Кейшарга?- Тивфола задрожала.
   В свое время, когда дроу только пришли в земли Нордри и начали войну с друидами, три старейшины эльфов, еще из тех женщин, кто помнил прародину,
  сотворили мощный обряд, чтобы превратиться в кейшарг, живых мертвецов, в присутствии которых гибли все растения. Три кейшарги стали кошмаром друидов, и те приложили немало усилий, чтобы избавиться от них. Оставшаяся кейшарга вернулась в подземелье, обратив свою ярость на дроу. Тогда погибли шесть нижних поселений, прежде чем первый из никленов сумел одолеть чудовище. Но Тивфола даже не подозревала, что этот древний ужас может столь внезапно возвратиться, и более того, вторгнуться в жизнь верхнего города.
   Тивфола была самой молодой из матерей мантаб и служила самой равнодушной богине Нордрии. Жрица смотрела на приближающееся существо, думая лишь о том, что ей не достанет сил сразиться с кейшаргой. Леденящий ужас, который волнами распространялся вокруг существа, пробился в ее сознание и, хотя у жрицы достало воли противиться его парализующему влиянию, страх постепенно вытеснил все другие мысли. За ее спиной раздался долгий удивленный вздох Тааки: вампирша по своей молодости, быть может, и не знала, что это за тварь, но она чувствовала силу нежити.
   - Тааки, дитя моего гнезда,- сказал живой мертвец,- ты хорошо послужила мне. В награду я отдам тебе эту мантабу со всеми ее обитателями, когда стану полновластным господином подземелья.
   - Бралий?- недоверчиво уточнила Тааки.
   - Я говорил тебе, что меня невозможно убить.
   Тааки низко склонилась перед своим повелителем. Воспользовавшись моментом, Тивфола метнулась к краю балкона и прыгнула вниз. Вампирша во мгновение ока оказалась у перил, но мысленный приказ Бралия остановил ее.
   - Пусть уходит, Тааки. Она предала свой дом, и богиня оставит ее. Эта женщина нам больше не опасна.
   - Она призовет на помощь,- возразила Тааки.
   - Ни одна мантаба не станет помогать дому Червя,- сказал Бралий.- Если я правильно понимаю, этот дом серьезно претендовал на главенство, и его падение будет только поддержано. Пусть крысы бегут с корабля - вернуть его им не удастся.
   - Иногда я совершенно не понимаю тебя, повелитель,- призналась Тааки.
   - Займись лучше делом.
   Бралий погрузился в молчание. Его мысленный зов, прокатившийся по коридорам мантабы, поднял убитых эльфов, превращая их в зомби, взбодрил трех уцелевших вампиров и подхлестнул полуразбитых скелетных воинов. Крошечные отряды мертвецов вновь начали сражение, и те, кто падал замертво от их ударов,
  в скором времени присоединялись к войску нежити.
   Тем временем Тааки нашла себе занятие поприятнее: она осторожно приблизилась к стонущей суливе Самгане, которая все еще не пришла в себя после паралича, и оплела ее сонными чарами - на это вампирша потратила все свои силы. Зато кровь Самганы полностью вознаградила усилия Тааки.
   - Теперь настала очередь живых,- сказал Бралий.
   И через перила площадки полезли драйдеры. Пробравшиеся к мантабе под прикрытием армии мертвецов, полупауки облепили вершину сталактита и ждали своего часа. Впервые им удалось проникнуть за волшебный щит. Их любопытство и ненависть к верхним дроу была так сильна, что даже в тот момент, когда
  контроль вампира над полупауками внезапно пропал, драйдеры не сдвинулись с места, выжидая удобного момента для нападения. Зов Бралия показался им таким же естественным, как крик самки, загнавшей добычу. Начиналась большая охота.
  
   - Нет, я не возражаю против того, чтобы быть живым,- возмущенным тоном говорил Рион.- Но могу я хотя бы знать, ради чего меня вытащили с того света?
   - Смерть испортила тебя, Рион,- прошептал его спаситель.- Раньше ты верил в простое человеколюбие.
   - Я?!- Бард был оскорблен до глубины души.
   - Ну хорошо, во всяком случае, мне так казалось.
   - Ага, значит, мы все-таки знакомы! Слушай, не морочь мне голову и покажи свое лицо. Или хотя бы скажи... Ты случайно не женщина?
   Незнакомец фыркнул:
   - "Случайно"? Ну и словечки ты подбираешь!
   - Нет, ты не понимаешь,- попытался растолковать Рион.- За последние два-три года столько милых дам стали точить на меня зуб, что... Ну, как бы это сказать помягче, я не всегда был достаточно куртуазен, чтобы расставаться мирно. Зато я для каждой написал песню.
   - Кроме меня.
   - Стало быть, ты женщина!
   - Более или менее... Скорее всего, да,- ответ был весьма туманен, и голос казался неуверенным в словах.
   - Лицо! Покажись, пожалуйста!- Рион осторожно протянул руку к бурнусу, закрывавшему лицо собеседницы, но получил по пальцам и только вздохнул.- Хорошо, забудем об этом. Поговорим о другой красавице. Не знаешь, что произошло с моей спутницей?
   - Это та длинная мощавая эльфийка?- уточнила незнакомка.- Она обобрала твой труп и ушла.
   - Стоп! Обобрала?- Рион задумался.- Эта маленькая дрянь утащила мою джурпу, ключ от родного дома. Куда она пошла?
   - А мне какое дело?- удивилась незнакомка.
   - Проклятье... Наверняка она потащилась к своему богу.
   Незнакомка вздрогнула и встала. Ростом она была по плечо барду, и тот невольно нахмурился, пытаясь сообразить, кто из его знакомых женщин обладал столь миниатюрным сложением.
   - Здесь только один бог, и твоя девица сделала не лучший выбор.
   - Да, я знаю, тут где-то окопался Гортлок,- рассеяно бросил Рион.- А ты не... хотя, наверно, нет. Послушай, должен же я хоть как-то тебя называть!
   - Алиш.
   - Чудесно. Так вот, Алиш, не знаю как ты, а я очень хочу домой. Для этого мне нужно получить назад джурпу и вернуться в логово живого покойника. Если хочешь присоединиться ко мне - милости прошу!- бард развел руками, словно приглашая собеседницу на увеселительную прогулку.
   - Для этого придется ехать через пустыню к горам,- деловито начала Алиш.- Купим верблюдов и воды, там оазисов нет. Если она не здешняя, то без проводника потеряла пару дней.
   - Да, но ей подсказывает дорогу Гортлок,- возразил Рион.
   - Ха, ты когда-нибудь видел бога, который может толково что-нибудь объяснить?
   Бард понимающе кивнул.
   - Но предположим худшее: он дал ей провожатого. Насколько я успела понять, в сами горы перенестись с помощью магии нельзя - значит, часть дороги ей придется все равно пройти пешком или проехать на какой-нибудь твари.
   - У Гортлока есть драконы?- поинтересовался Рион.
   - Почем я знаю!- огрызнулась Алиш.
   Бард прищурился:
   - Ты напомнила мне Альхару. Подозрительно напомнила.
   - Я не Альхара,- рявкнула его собеседница.- Прекрати эту дурацкую игру в угадайки! Пора заняться делом!
   Она быстро зашагала по камням, и ее шелковые одежды развевались на сильном ветру как крылья экзотической бабочки. Рион, подбирая на ходу края простыни, выделенной ему добрейшим Нунтефом, побежал следом, мысленно мечтая о том, чтобы выглядеть хотя бы вполовину так романтично, как Алиш. Та на ходу продолжала рассуждать:
   - Если у нее будет летучая тварь, то мы не сможем ее догнать без волшебства. Как ты относишься к полетам?
   - Да в общем-то нормально,- пробормотал молодой человек.
   - Тогда выберемся на верблюдах туда, откуда я смогу толком видеть горы, и попробуем полетать.
   - Как бы нам пригодилась летающая крепость дроу,- мечтательно сказал Рион.
   - Это такие черные белобрысые эльфы?- уточнила Алиш.- Хуже них только сам Гортлок, можешь мне поверить. У них не все дома, словно они не боятся смерти. Они убивают без рассуждения, а если и оставляют в живых, то лишь для того, чтобы испытать новые способы медленного умерщвления.
   - Откуда ты это знаешь?- удивился бард.
   - Доводилось пообщаться,- женщина похлопала по ножнам тонкой кривой сабли, почти скрытым в складках одежды.- Да и зачем нам испытывать судьбу, ища дроу в небе, когда у нас синица в руке? Я же умею летать.
   - Мда, ты не Альхара,- прошептал Рион и еще больше помрачнел.- Кто же ты?
   Верблюды оказались огромными и вонючими созданиями с двумя лохматыми горбами, которые уныло свешивались набекрень, словно шутовские колпаки. Рион с благоговейным ужасом смотрел на этих чудищ, отчаянно соображая, как забраться в высокое седло. Однако его приятно удивили, когда погонщик заставил зверей опуститься на колени.
   Алиш сразу погнала своего скакуна бодрой рысью. Рион последовал за ней. Сидеть было неудобно и непривычно, простыня постоянно сползала, и кожа, уже покрасневшая от палящих солнечных лучей и уколов тысяч песчинок, поднятых ветром, страшно зудела. Через час-другой Алиш, глянувшись,
  обнаружила, что бард вот-вот рухнет с седла. Остановив обоих верблюдов, она буквально перепеленала молодого человека, замотав ему голову и лицо шелковым платком и сколь возможно закутав юношу в простыню. Похожий на мумию Рион теперь смотрел на мир в узкую щелку между полосками ткани и вспоминал загар на лице Доугар. Это его слегка примирило с жизнью.
   Ветер усиливался. Бешено подпрыгивая, мимо летели комья перекати-поля. Как живые катились песчаные волны, погребая одинокие кустарники и обнажая скрытые веками камни. Путники повстречались с табуном квагг, которые мчались не разбирая дороги подальше от темной полосы гор. Верблюды постепенно замедляли шаг, не в силах сопротивляться напору бури.
   - Смотри: алый смерч!- крикнула Алиш, склонившись к самому уху Риона.- Не иначе, как Гортлок радуется жизни. Лучше нам его обогнуть.
   Гигантская пульсирующая воронка, отливающая багрянцем остывающей лавы, неслась по пустыне, прожигая в песке глубокий ров. Даже в тысячах шагов от нее путники почувствовали жар.
   Позже алые смерчи, большие и маленькие, стали встречаться все чаще и чаще. Верблюжьи морды покрылись пеной, животные ревели от страха, и всадникам приходилось прилагать все силы, чтобы заставить их двигаться к горам. Огненные вспышки то и дело расцвечивали темную гряду. Похоже, пробудились все
  древние вулканы.
   - Он сам затрудняет себе жизнь,- заорал Рион.- Через такой огонь Доугар не проберется! Она сгорит заживо!
   - Ну и пес с ней! Тебе ведь нужна только джурпа.
   Багрово-фиолетовые тучи как чернильное пятно постепенно заливали небо. Солнце сгинуло, но прохлады так и не стало, лишь нестерпимая духота. Внезапно один из верблюдов рухнул на колени. Алиш легко соскочила с седла, словно ждала этого падения.
   - Приготовься, красавец! Дальше нам придется лететь,- крикнула она.
   - Через такой ветер? Это невозможно!- завопил Рион, пытаясь пересилить вой бури.
   Вместо ответа Алиш стащила его с верблюда, и освобожденное животное опрометью бросилось прочь. Крепко обняв барда, Алиш проговорила заклинание. Рион почувствовал резкую боль в спине, но не успел он вскрикнуть, как воздух вокруг зашипел, уплотнился и вытолкнул людей. Ничего не было видно, словно бурая пена залепила пространство. Рион сморщился от страшного давления в ушах, вроде того, какое бывает при погружении на большую глубину. Бард опустил глаза... и впервые встретился взглядом с Алиш. Из-под платка сверкнули две изумрудные вспышки. Девушка быстро отвернулась.
   Плотная стена воздуха вдруг разорвалась, и путники полетели вниз, нелепо кувыркаясь, как подброшенные марионетки. Рион не удержался от крика. Навстречу им с земли поднимался гигантский алый цветок смерча. Волна жара ударила людей, ветра, взбесившиеся и мощные, закружили их, разрывая на части. Алиш сжала барда в объятиях еще сильнее, и снова боль пронзила его и без того истерзанное тело. Рион взвыл. В тот же момент буря словно опомнилась и мягко, как перышки, отнесла людей подальше от воронки смерча. Ласково укачивая эту странную парочку, ветер опустил их рядом с большим камнем и растаял. Люди рухнули на землю без сил.
   - П-п-проклятье!- выдавил бард.- Даже к-к-клирики летают лучш-ш-ше тебя, девочка.
   - Летел бы сам,- огрызнулась Алиш.
   - А чем ты таким царапала мою спину?- Рион стянул с себя край простыни и теперь недоуменно рассматривал глубокие окровавленные порезы.
   - Скажи спасибо, что вообще жив.
   - Спасибо.
   Алиш приподняла голову и осмотрелась. Путники находились в полосе безветрия, которая на фоне вихревого безумия казалась заколдованной тропой, ведущей прямо в горы.
   - Способен идти?- спросила суровая проводница.
   Рион,
   кряхтя и охая, поднялся на ноги. Соломенные шлепанцы, подаренные все тем же бальзамировщиком, потерялись во время полета, и теперь юноша с ужасом думал о том, как поползет по камням босиком. Разделив его сомнения, Алиш оторвала край своего бурнуса и посоветовала барду замотать
  ступни. Тайно радуясь вынужденной передышке, Рион создал нечто вроде обмоток и несколько минут любовался новой обувью.
   Короткими перебежками путники добрались до входа в узкое ущелье. На высоте в пять человеческих ростов виднелся выступ, от которого вдоль ущелья вел небольшой карниз.
   - Туда!- скомандовала Алиш.- И постарайся не сорваться по дороге.
   Как две усталые ящерицы или два очень потрепанных бражника путешественники поползли по склону.
   - Почему, почему нельзя было идти по ущелью?- стонал Рион.
   Ответ на это он получил через два часа, когда, пробираясь по уступам, путники увидели внизу кровавые отблески. То медленно ползла уже остывающая лава.
   - Неплохо!- констатировал бард.- Достойно какой-нибудь хорошей песни. Если выберусь отсюда, клянусь всеми богами, Алиш, я напишу для тебя балладу!
   - А пошел ты!- незамедлительно откликнулась та.
   Еще через час Алиш забралась на небольшую площадку, села, свесив ноги в пропасть, и достала карту.
   - Смотри, пока хоть что-то можно разглядеть. Мы где-то тут. К северу от нас, за этим хребтом, идет Дорога Лилии. Поскольку она здесь единственная нормальная тропа в сердце гор, полагаю, что твоя подруга вынуждена будет идти по ней. Опять же, если эта девица и впрямь так нужна... Ему (не будем называть по имени, мы и так чересчур близко), то Он сделает Дорогу Лилии максимально безопасной. Правда, там могут быть патрули.
   - Неважно,- пробормотал Рион.- Если мы сейчас поползем через горы, то другой враг для меня уже не будет играть никакой роли. Я не доберусь до дороги.
   - Тогда полетели,- хмыкнула Алиш.- Мне-то что, ты за все
  платишь.
   И не успел Рион опомниться, как она опять крепко обняла его, раздирая в кровь спину.
   - Да что ж ты делаешь?- закричал измученный бард.
   - Магию,- ответила Алиш.
   Они взмыли в воздух. Черные клубы дыма и пепла мгновенно окутали их, обжигая и разъедая легкие. К счастью, полет длился лишь несколько коротких минут, но и этого хватило, чтобы Рион потерял сознание. Он очнулся оттого, что Алиш вливала ему в рот приторно-сладкую настойку Нунтефа. Живительная влага слегка взбодрила Риона, хотя ему потребовалось выпить все до капли, чтобы вновь попытаться встать на ноги.
   - Ты еще хилее, чем раньше,- грустно констатировала Алиш.- Прежде ты мог часами танцевать.
   - Только не говори, что для тебя дышать вулканическим пеплом легко и просто,- бард посмотрел на спутницу слезящимися глазами.- Кстати, у тебя действительно два языка или мне кажется?
   - Проспись, чучело!- Алиш засмеялась.- Ты столько выпил, что начал болтать ерунду. У меня же лицо закрыто, как тебе может казаться...
   - Ну значит, у тебя борода,- Рион зевнул.- Потому что зачем еще молодой девушке прятаться под вуалями? Вот зачем Доугар заматывала мордочку платком?.. Она ничего, миленькая... даже для эльфа... только убийца...
   Он внезапно поник головой и тихо засопел. Алиш вздохнула:
   - Ах ты, ублюдок! Значит, эльфийка-убийца для тебя миленькая, а человек - нет? Вот брошу тебя тут, на обочине!
   Но вместо этого она села рядом и, обхватив колени руками, ждала, когда проснется Рион.
   К утру жар слегка рассеялся, хотя черные облака по-прежнему окутывали вершины гор. Бодрый и даже не голодный после вчерашней настойки, бард в сопровождении Алиш спустился на Дорогу Лилии, широкую гладкую тропу, что лентой вилась среди скал. Еще раз сверившись с картой, путники двинулись на север. Алиш рассуждала так: если Доугар каким-то чудом опередила их, то спешить уже бессмысленно; а если она отстает, то еще успеет их догнать, если путники не будут торопиться. Около полудня (так, во всяком случае, утверждала Алиш) сквозь завывания ветра и грохот далеких вулканов люди услышали топот копыт.
  Спятавшись за небольшим отрогом, бард и его спутница увидели всадника, скакавшего им навстречу. Алиш, не долго думая, метнулась из засады наперерез рогатой лошади. Испуганное животное встало на дыбы, сбросив седока, и помчалось вперед. Оглушенного падением человека Алиш придавила коленом к земле, прижала к его горлу саблю и прошипела:
   - Ты кто?
   Человек невнятно что-то промямлил. Подоспевший Рион вовремя удержал руку женщины, которая чуть было не отрезала пленнику голову:
   - Погоди! Дай ему сказать!
   Когда пленник пришел в себя, он, совершенно не сопротивляясь, сообщил Алиш, что зовут его Камал, что служит он при храмовом форпосте Гхаш охранником и гонцом, что у него большая семья и шесть маленьких дочерей, поэтому его никак нельзя убивать. А никакой девушки с острыми ушами в Гхаше не было и
  мимо не пробегало, хотя всем постам начальством даны строгие распоряжения насчет Избранницы, чтобы ее немедленно проводить в ближайший храм.
   - Теперь можно и прирезать этого трепача,- фыркнула Алиш, тем не менее убирая саблю в ножны.- У меня не осталось тряпок, чтобы его связать.
   - Я поступлю очень неблагородно,- сказал Рион,- но пожалуй, я заберу его одежду, хотя бы частично. А эту простыню можно порвать окончательно, на веревки.
   После коротких колебаний, связанного полураздетого пленника решили взять с собой - хотя бы потому, что спрятать его было некуда. Камал воспринял это на удивление спокойно. Как он объяснил, его не в первый раз берут в плен, и на горьком опыте он убедился, что лучше слушаться тех, кто сильнее. Говорливый охранник оказался великим знатоком анекдотов и прибауток, так что Рион в полной мере наслаждался его обществом. Несколько часов ничто не нарушало мирного течения прогулки, разве только изредка на дорогу скатывались небольшие камни, все еще горячие. Потом началось землетрясение, вынудившее путников опуститься на четвереньки. Неутомимая Алиш тут же села скрестив ноги и предложила мужчинам перекусить. Она достала из сумки два апельсина и кусок лепешки. Однако напрасно Рион ждал, что его таинственная подруга снимет с лица платок - она есть не стала. Камал
  стрескал апельсин, жалуясь, что от этого у него начнется сыпь, и с надеждой уставился на второй. Рион, к собственному удивлению, все еще не был голоден, однако благоразумно не стал делиться с пленником.
   Когда дорога перестала содрогаться, троица продолжила путь. Ущелье становилось все уже, ветер выл все громче, и вообще, было довольно жутко. Даже Камал стал молчаливее.
   - Я слышу голоса,- внезапно остановилась Алиш.- Нас кто-то догоняет.
   Рион прислушался и тоже уловил сквозь вой ветра какие-то посторонние шумы. Быстрый осмотр дороги показал, что спрятаться тут некуда, и путники рванули до ближайшего поворота. Едва они успели свернуть, как на том участке пути, который они только что оставили, показались четверо странных
  существ. То были здоровенные как огры твари, одноглазые и рогатые. Они тащили открытые носилки, на которых восседали Доугар и два субъекта в алых халатах и шафранных бурнусах.
   - Это она!- шепнул Рион. Алиш вытянула из ножен саблю.
   Развернувшись, она коротким ударом рукояти оглушила Камала, потом вышла на середину дороги и стала ждать. Твари бежали довольно споро. Доугар первой
  заметила врага и указала на нее спутникам.
   Один из них остановил носильщиков. Он обратился к Алиш на местном наречии, и та ответила (Рион не понял ни вопроса, ни ответа). Алые халаты рассмеялись. Тут Доугар обратила внимание на мужчину в темно-синей хламиде, что скромно стоял у обочины. Глаза ее расширились: она узнала Риона.
   - Ты, проклятый колдун!- закричала эльфийка.- Ты же умер!
   - В детстве мой священник весьма убедительно говорил, что жизнь дается только раз,- хмыкнул бард.- Я верил в это до тех пор, пока он не стал епископом и не научился воскрешать мертвых. Так я перестал быть доверчивым. Отдай мою гуделку!
   - Как же!
   В воздухе что-то свистнуло, и один из алых "халатов" беззвучно рухнул на носилки. Второй вскочил и простер руки к Алиш, которая уже вертела в пальцах вторую метательную звездочку. Женщина сделала молниеносный прыжок, перекатилась под ноги ближайшей твари и распорола ей живот двумя ударами сабли. Огненный шар, выпущенный чародеем, пролетел мимо, ударил в скалу на повороте и взорвался великолепным фейерверком, опалив новую одежду барда. Рион разозлился. Он прицелился и метнул кинжал Камала, пытаясь если не убить, то хотя бы сбить концентрацию волшебника. Однако Доугар твердой рукой перехватила кинжал в воздухе и отправила его обратно. Рион едва успел отшатнуться, но клинок сильно оцарапал ему шею.
   В этот момент раненая тварь бросила носилки и с ревом кинулась на Алиш. Ее примеру последовали и другие чудовища. Чародей и Доугар вылетели из носилок. По счастливому для Риона обстоятельству труп первого спутника Доугар придавил эльфийку, а заклинание, к которому готовился волшебник, взорвалось в его руках пучком пурпурных молний, по меньшей мере оглушив мага. Бард, еще плохо себе представляя, что он будет делать, кинулся к упавшим.
   Тем временем Алиш жестоко расправлялась с чудовищами. Ее острая сабля не прекращала свой жуткий танец, заливая дорогу потоками крови. Четыре монстра-великана в считанные минуты превратились в груду мяса. Залитая кровью настолько, что ткань прилипла к телу, Алиш развернулась к оставшимся в живых соперникам.
   В этот момент Доугар выбралась, наконец, из-под придавившего ее тела и приняла боевую стойку. В левой ее руке раскачивался кожаный шнур, а в правой она держала широкий ятаган. Соперницы медленно сходились. Рион, припав за искореженные носилки, мог только смотреть на них во все глаза.
   Вокруг головы и рук Доугар стало проявляться желтое свечение. Девушка вполголоса напевала какой-то гимн на непонятном Риону языке и с каждым словом умножала свою силу. Ее движения стали более плавными и стремительными. Шнур, который она раскрутила, казался издали огненным диском. Ятаган также охватило свечение, и он словно стал продолжением руки эльфийки.
   Однако с Алиш происходили перемены не менее странные. Темно-красный туман окутал ее тело, словно кровь испарялась с ее одежд. Тонкая сабля раскалилась добела. Свободная рука потеряла всякие человеческие очертания: пальцы ее вытянулись и стали неестественно поблескивать, ногти трансформировались в длинные прямые когти. Рион мысленно возблагодарил небо, что не стал настаивать на том, чтобы увидеть ее лицо. Сейчас он этого совершенно не хотел.
   Соперницы кружились по дороге как дикие кошки, оспаривающие территорию. Никто не спешил нанести первый удар. Потом Доугар сделала длинный выпад и немедленно ушла в сторону, уклоняясь от ответного удара. После этой пробы женщины опять некоторое время кружили, не нападая.
   Какой-то темный сгусток, похожий на очень плотное облако дыма, вылетел из ладони Алиш и устремился в лицо Доугар, но разлетелся крошечными молниями, соприкоснувшись с огненным ореолом. Эльфийка тут же хлестнула соперницу шнуром по ноге, и Рион увидел, как на дорогу упали клочья ткани, срезанные шнуром будто бритвой. Однако, судя по всему, самое Алиш оружие не задело. Резким круговым движением, повторяя ход шнура, она попыталась достать руку противницы. Доугар немедленно пустила в ход ятаган, но Алиш, изогнувшись нечеловеческим образом, уклонилась от клинка. Ее собственная раскаленная сабля отхватила половину шнура, вынудив эльфийку бросить бесполезное теперь орудие шатхо.
   По-прежнему невредимые, девушки сходились и расходились, нанося друг другу короткие удары, не достигавшие цели. Единственным видимым эффектом боя были яркие вспышки искр и молний, когда соприкасались клинки.
   - Всеблагие боги, и как я только умудрился с ними связаться?- пробормотал Рион и опустил камень на голову пришедшего в себя волшебника.- Не повторяй моей ошибки, приятель. Лучше отдохни!
   Сквозь плотную пелену облаков сверкнул одинокий солнечный луч, окрасивший пейзаж в самые фантастические тона. Золотая полоса дороги, на которой танцевали две странные фигуры женщин-воительниц, одна в клубах алого тумана, другая в черных шелках и желтом пламени - это зрелище навсегда запечатлелось в памяти Риона. Однако неожиданное вмешательство солнца в противоборство нарушило, наконец, хрупкое равновесие. Доугар невольно зажмурилась - сказались годы жизни под землей,- и Алиш прорвала оборону. Ее сабля с хрустом вошла в плечо эльфийки по самый эфес. Доугар завизжала и обхватила соперницу огненными руками. Алиш, шипя как разъяренный дракон, выпустила рукоять клинка и также сдавила эльфийку в объятиях. Рион увидел, как когти чудовищных пальцев его спутницы вонзились в спину Доугар, разрывая черный шелк. Одежда самой Алиш вспыхнула, но пламя не перекидывалось на робу эльфийки. Визг и шипение эхом покатились по ущелью, заглушая вой ветра.
   И тут в уходящем пятне солнечного света Рион увидел, как из горящего тела Алиш вытянулись сверкающие нити. Они обвились вокруг Доугар словно диковинные щупальца, и воздух огласил отчаянный дикий крик эльфийки. В следующую секунду она отпустила свою противницу, немного покачалась и затем рухнула наземь, распадаясь на части. Таинственные нити разрезали девушку на куски с такой же легкостью, как это делают рыночные торговки, разделяя суровыми нитками головки сыра.
   Рион остолбенел. Он никак не ожидал такого страшного исхода битвы. Даже если Доугар и суждено было умереть, то не настолько мучительно. Бард с трудом поднялся и побрел к месту боя, осторожно обходя кровавые лужи и куски мертвых тел.
   Алиш по-прежнему горела, хотя было ясно, что пламя теряет свою силу. Когда Рион приблизился к ней, огонь уже почти погас. Одежда Алиш была полностью уничтожена, и золотистое тело девушки, не отмеченное ни копотью, ни ожогами, слегка светилось в сумерках. Услышав шаги барда, Алиш развернулась к нему, вскинув чешуйчатые уродливые ладони для атаки, но замерла. Рион ахнул.
   На прекрасном женском теле покачивалась огромная голова кобры с изумрудными глазами. Гладкий живот покрывал черный рисунок в виде шестигранной паутины. А из горла, ребер и левого бедра чудовища торчали золотые струны, которые содрогались как живые. То был оживший кошмар самых страшных ночей Риона, воспоминания о котором болью отозвались в пальцах
  юноши.
   - Эглиш!- выдавил он.
   - Алиш,- прошипело создание.- Я Алиш, во мне слились Альхара и эглиш, то, что ты любишь и ненавидишь. Я могу убивать и творить чары, я пью кровь и создаю великую музыку страха и смерти. Ты был моим когда-то. Приди ко мне вновь, и я подарю тебе великие тайны прошлого и настоящего!
   - Чтоб мне лопнуть!- только и произнес бард.
   Он отступил на негнущихся ногах подальше. Алиш протянула к нему руки, которые на глазах приобретали человеческие очертания.
   - Не бойся меня. Я люблю тебя, я не могу причинить тебе вред. Если хочешь знать, ты нужен мне, единственный уцелевший мой музыкант.
   - Мне от этого не легче.
   - Ты обещал мне песню,- промурлыкала тварь.- Ты поклялся, и ты споешь ее по моим канонам. Как славно мы пели с тобою раньше! А какая рождалась магия!
   Она сделала несколько шагов ему навстречу. Бард протестующе затряс головой, и тут в его затуманенном ужасом сознании мелькнула безумная мысль.
   - Да, ты права, я обещал песню и непременно сдержу свое слово... но у меня нет никаких инструментов, кроме джурпы. Я сначала всегда подбираю мелодию, ты же знаешь, а слова приходят сами.
   Алиш блеснула изумрудами глаз и кивнула. Она небрежно перевернула ногой то, что осталось от тела Доугар, и быстро обыскала останки. Когда она протянула барду окровавленный сверток, Риона чуть не стошнило. С большим трудом он заставил себя развернуть лоскут и вытереть гуделку о полы своего халата. Еще большего труда ему стоило взять джурпу губами. От нее все равно несло кровью.
   Рион подергал пальцем язычок инструмента, пытаясь понять принцип звучания, потом приноровился и заиграл простенькую гамму. Алиш опустилась напротив музыканта, и голова ее на длинной шее слегка раскачивалась, как змея в корзине заклинателя. Рион постепенно вошел во вкус игры на диковинной штуке и стал выдавать более сложные мелодии, все громче и громче. Странные металлические вибрирующие звуки катились по горной дороге, не затухая, а скорее, нарастая, умноженные эхом. Завороженная Алиш раскрыла пасть, и из ее змеиного горла полилась песня. Холодный пот прошиб Риона - он узнал мелодию, которая чуть не свела его в могилу на празднике Мертвых королей. Чудовище медленно поползло к музыканту. Золотые струны, нелепо торчавшие из прекрасного тела, подергивались, как бобовые усики, ищущие опору. Рион содрогнулся, когда одна из них коснулась его пятки.Он еще яростнее стал дергать язычок инструмента, невольно аккомпанируя песне Алиш. Ее голос постепенно набирал силу, звуча почти по-человечески, но древняя магия, пропитавшая песню, хотела вырваться на волю. В кульминационный момент глаза твари полыхнули зеленью, острые кончики порванных струн впились в кожу Риона, и кровь человека брызнула на Алиш. Тварь вскинула руки к черным клубящимся небесам и произнесла последние слова заклинания.
   Бард почувствовал, как пространство вокруг начинает меняться. Воздух наполнился запахом грозы, облака свились в воронку с холодным стальным отливом, острием направленную на Алиш. Красный туман, вроде того, что окутывал чудовище во время боя, стал подниматься над нею, вливаясь в эту воронку и наполняя ее неестественным алым светом. Горы мелко затряслись. Тела мертвых и оглушенных оторвались от земли и закружились в воздухе, орошая камни кровью. Потом они растворились, став сгустками багрового тумана. Алиш поднялась на ноги и стала расти, превращаясь во что-то совершенно немыслимое. Ее глаза испускали лучи холодного зеленого цвета. Пасть разевалась, обнажая множество длинных острых зубов. Рион понял, что его сковывает дикий ужас, волнами исходивший от этого существа. Бард собрал остатки сил и сыграл еще несколько нот.
   Последний звук был особенно пронзителен. Он покатился по ущелью, и дрожащие горы, войдя в резонанс, стали дробиться под его напором. Огромные глыбы со всех сторон посыпались на дорогу. Сотни и тысячи острых обломков обрушились на чудовище и барда, скорчившегося у ее ног. Камни разлетались в пыль, попадая в красный туман, но все же их было слишком много. И когда лавина каменного крошева захлестнула барда, Рион с обреченностью подумал, что уж теперь-то он покойник.
   Огромная чешуйчатая лапа вырвала его из груды мелкого щебня и потащила наверх через камнепад. Рион мельком увидел большие изумрудные глаза, лишенные зрачков, и почему-то ему показалось, что в их глубине мелькнуло грустное лицо Альхары. Лапа забросила его на широкий прочный уступ почти на полпути к вершине горы, потом скользнула вниз, но замерла, стиснутая со всех сторон обломками скал. Когда горы перестали содрогаться, бард рискнул посмотреть вниз.
   Узкий проход был полностью погребен под камнями. Обвал похоронил под собой монстра, только одна гигантская черная рука торчала над каменной могилой, слегка подергиваясь в конвульсиях. Потом и они прекратились.
   Клубы облаков постепенно рассеялись, обнажив мрачное лиловое небо. Непривычная тишина воцарилась в горах. Лишь изредка пощелкивал какой-нибудь одинокий кусочек щебня, скатываясь вниз по шершавому склону.
   Риона охватила крупная дрожь. Он лежал на уступе, и его колотило так, будто он впитал в себя всю силу землетрясения. Джурпа, намертво зажатая в пальцах барда, была покрыта липкими бурыми пятнами.
   - Эта песня достойна тебя, Алиш,- с трудом выговорил Рион.- Только была ли она последней?
  
   - Холод сонного желанья
   Обладания вселенной -
   Он сожжет до основанья
   Эти клочья жизни бренной,
   Он сведет на нет раздумья,
   Он прокатится по венам,
   И великий червь безумья
   Воцарится во вселенной.
  
   Бралий еще раз повторил последнюю строку, пожал плечами и стер стишок с навощенной таблички. Его не покидало ощущение, что он упускает нечто важное. Мальчик все еще хотел быть бардом, и это желание было, пожалуй, вторым по силе после жажды мщения. Увы! Дар складывать стихи и мелодии, едва начавший развиваться под чутким руководством Риона, теперь уходил, и маленький лич зверел от ярости, чувствуя, как это природное волшебство тает в нем. С потерей таланта к стихосложению Бралий постепенно утрачивал способность сочинять новые заклинания. Его познания в магии были ничтожны, и только удачные импровизации помогали Бралию создавать грозные чары, оплетавшие теперь покоренную мантабу незримой паутиной. Однако он с ужасом думал о той минуте, когда не сможет придумать ничего нового. Никто не учил его читать магические книги и тем более писать. Мертвая память была надежна, но не так много он успел сотворить, чтобы прожить с этим целую вечность.
   - Мне надо понять эти проклятые знаки,- пробормотал Бралий.- Но сделать все надо так, чтобы никто из рабов не догадался о моем невежестве. Жаль, что среди северных дроу не водятся маги - не то у меня завтра же был бы послушный учитель.
   Он мысленно окликнул Тааки, и девушка влетела в зал через несколько мгновений. Она припала к костлявой ступне повелителя.
   - Тааки, вы разобрались с третьим ярусом?
   - Там осталось не более сотни воинов и старая сулива Зора. Мы прилагаем все усилия, господин, но она чрезвычайно упорна.
   - Пробейте ход через второй ярус,- посоветовал Бралий,- и пустите туда драйдеров. Их божественный статус старухи пугать не должен.
   - Дело не только в том, что она полубогиня,- пробормотала Тааки.- Зора старшая из ныне живущих сулив, но самая слабая жрица. И все же, когда она напугана и разозлилась, ее дар пробудился и умножился стократно. Это, к сожалению, может помешать не только нам, но даже драйдерам: они не смогут
  пробить ее защиту. Остается только вылавливать одиночных разведчиков и ждать.
   - Рано или поздно упрямцы сдохнут с голоду,- Бралий стукнул кулаком по подлокотнику кресла.
   - Зора умеет насыщать эльфов словом веры,- возразила Тааки.
   - Вера! Надолго ли ее хватит?- хмыкнул ее повелитель.- Есть еще и сила привычки. Живой человек... ну, и эльф тоже, должен двигать челюстями и пережевывать еду. Лиши его этой возможности, и уже через месяц, даже если не будет чувствовать голода, он впадет в уныние и тревогу, а через два не выдержит
  и побежит искать нормальной пищи. Мы же стережем их всего три недели. Ладно, прикажи рабам охранять выходы с яруса, но продолжайте атаковать каждый день. Как только ты почувствуешь слабину в их защите, не упусти этот шанс.
   Тааки кивнула, но как-то вяло. Бралий заметил это и погрозил ей костлявым пальцем:
   - Не вздумай расслабляться! Я хочу получить эту Зору живой и доверяю тебе исполнить мое веление. Если все пройдет как должно, тебя ждет награда. И чем скорее, тем лучше.
   Он отпустил вампиршу и задумался. Старая сулива обладала тем, чего ему так не хватало: даром и силой. Эта жалкая жрица сама не понимала, какое сокровище хранится в ее убогом теле, и не умела пользоваться своим талантом. Бралий обязан был забрать его для себя.
   - Пока еще я не разучился сочинять, надо придумать такие чары, чтобы ее дар стал моим... хотя бы временно, пока я не смогу выйти на поверхность и научиться настоящей магии,- проворчал он.- Какая же тут будет рифма? Дар -чар... Воля - доля... Вера... сера? Проклятие!
   Он стал отчаянно царапать воск когтистым пальцем, сломал ноготь и с досадой отшвырнул дощечку. Заложив руки за спину, Бралий принялся расхаживать по круглому залу. Полсотни новоиспеченных призраков, почуяв ярость господина, тоскливо завыли, и этот вой эхом покатился по коридорам мантабы. Его подхватили драйдеры, писком отозвались крыланы, сухо затрещали щитками гуржи и зашипели зомби. Напрасно вампиры пытались унять расшумевшихся рабов - ни огненные кнуты, ни мысленные приказы, ни даже простое рукоприкладство не возымели эффекта.
   Крыланы мантабы Кузнеца, самой близкой к дому Червя, нервничали, слыша эту зловещую какофонию. Эльфы не обладали такими чуткими ушами, поэтому только изредка холод пробегал по спинам часовых, пролетавших слишком близко к роковому сталактиту. Но Большая Мать была наделена многими дарами. Она смотрела в круглое окно на мантабу Кузнеца, слегка кривя губы, и татуировка на ее лице подергивалась, меняя очертания.
   - Однако, мне это не нравится,- сказала женщина и строго посмотрела на блестящий амулет, висевший между ее обширных грудей.- Если бы он выбрал Дом Совы, все был бы проще, да? Зачем ты не вмешался?
   Большая Мать щелкнула пальцем по зеркальной поверхности, потом потрясла амулет, словно тот должен был ответить ей. Выпятив нижнюю губу, эльфийка погрозила непокорной вещице:
   - Я еще жена тебе, однако! Говори, почему ты не вмешался?
   Тишина была ей ответом. Внезапно улыбнувшись, Большая Мать свистнула. В комнату немедленно вбежала девочка-подросток и опустилась на корточки у порога.
   - Поднимай сулив. Готовь ледяную палату. Я буду там.
   Девочка коротко кивнула и умчалась. Большая Мать скрестила пальцы, напрягла все мышцы так, что капли пота выступили по телу, и превратилась в белого паука размером с кошку. Паук поднялся по стене до небольшого шестигранного отверстия, втиснулся туда и по трубе, выстланной шелковистой паутиной, пробрался на нижний уровень. Там были камеры, где ждали своего часа пленники. Среди них были существа самых разных рас, полов и возрастов. Переползая от одного вентиляционного отверстия к другому, Большая Мать искала что-нибудь подходящее для задуманной церемонии. Ее восемь глаз различали только тепло и движение, у нее не было пристрастий или антипатий. Найдя тварь, более или менее отвечающую ее требованиям, Большая Мать залезла в камеру. Выждав несколько мгновений, паук спрыгнул на спавшего карлика и быстрым укусом парализовал его. Потом эльфийка вновь приняла свой облик. По ее слову двери темницы отворились, на свист примчались стражники и низко поклонились, приветствуя свою повелительницу. Подобрав размякшее тело пленника, один из охранников последовал за Большой Матерью через весь тюремный уровень к широкой винтовой лестнице, которая проходила прямо в Ледяную Палату. Здесь госпожу поджидали четыре суливы. Они приняли пленника и сами потащили его наверх. Большая Мать, что-то недовольно бурча, двигалась следом.
   Ледяная Палата была очень похожа на покои Большой Матери, только размером чуть покрупнее. Те же шкуры, устилавшие пол вдоль стен, тот же небольшой очаг в центре. Правда, сами стены были когда-то покрыты фресками, а пол выложен цветной плиткой, но от былого великолепия осталось немного. Молодые девушки-дроу суетились, украшая зал алмазными нитями, счищая легкую пыль со шкур и окуривая помещение благовониями.
   С появлением Большой Матери суета только усилилась. Хихикая, девушки стали летать под потолком, скрещивая нити наподобие паутины, и драгоценные камни постепенно наполнялись голубоватым искристым светом. В рассеянных лучах алмазов комната преобразилась. Вновь заиграли краски на полуосыпавшихся фресках и заблестели каменные мозаики, а полупрозрачный дым благовоний улавливал радужные отблески бриллиантов. Удовлетворенная результатом, Большая Мать выставила всех эльфиек, кроме четырех сулив, охранявших пленника.
   Собственноручно она разожгла огонь в очаге и начала танец. Шаги ее были тяжелы, однако, несмотря на деформированное тело, Большая Мать не утратила грации эльфов. И голос ее стал более нежным и мелодичным, нежели в повседневной речи. Пухлые губы выпевали славословия, узкие глаза затуманило поволокой, дыхание участилось. Суливы, невольно покачиваясь и повторяя шепотом молитвы Матери, были близки к экстазу. Лица их стали совершенно безумными.
   Большая Мать опустилась на колени, все еще извиваясь всем телом, сняла с шеи зеркальный амулет и пристально вгляделась в его сердцевину.
   - Не отвергай меня! Не оставляй меня! Приди ко мне!- взывала женщина.- Ты выбрал меня когда-то, вернись, вернись, приди ко мне! Моя любовь крепче, чем прежде. Я думаю лишь о тебе. Твое лицо вижу я во сне и во грезах, о возлюбленный мой! Не отвергай меня! Не оставляй меня! Приди ко мне!
   Одна из сулив в корчах повалилась на пол, сраженная силой эмоций. Другие были явно близки к тому же. Большая Мать подала им знак рукой, и девушки подтащили пленника к очагу. Это простое действие окончательно обессилило эльфиек, и суливы рухнули наземь, содрогаясь и хрипя. Большая Мать провела острой гранью амулета по запястьям жертвы и старательно обмазала брызнувшей кровью горячие камни очага. Потом она простерла руку с зажатым в ней талисманом над огнем и вновь закричала свое "Приди!"
   Пламя свилось столбом, распалось, облизало камни и потихоньку истаяло дымом. Из зеркальца показался лучик синего света, который затем распустился конусом, особенно впечатляющим в клубах дыма, и в центре этого конуса появилось бородатое лицо цверга. То ли благодаря синему свету, то ли по какой другой причине, но карлик казался бледным как смерть.
   Большая Мать расцвела на глазах. Ее глаза лучились счастьем, грудь затрепетала, тело расслабилось. Она кокетливо склонила голову набок:
   - Ты услышал! Ты смотришь на меня, любимый! Владыка...
   - Зачем ты звала меня, Хал?- оборвал ее цверг.- Ты забыла, что я приказал тебе в последний раз не беспокоить меня по пустякам? Жена должна покорно ждать, а не высасывать силы моих дочерей ради пустой прихоти.
   - Господин мой,- заторопилась женщина,- нежить так близко подошла к моему дому, что я забеспокоилась. Это, однако, неприятно... Я подумала: быть может, ты не заметил?
   - Боги все замечают,- назидательно ответил ее супруг.- Но я не хочу и не стану следить за всякой нежитью, что вы сотворите. Если это тебя так беспокоит, воспользуйся силой и уничтожь тварь.
   - Не в моей власти убить монстра,- сказала эльфийка.- Он приходит вновь. И всякий раз сила его преумножается.
   - Еще бы,- фыркнул Нордри.
   - Но что же мне делать?
   - А что ты дергаешься?- удивился цверг.- Разве это твой
   дом погиб?
   - Но придет время, и маленькая тварь дерзнет...
   - Значит, такова твоя судьба.
   Большая Мать резко выпрямилась и недоверчиво посмотрела в глаза своему возлюбленному, словно отказывалась понимать. Цверг холодно улыбался.
   - Неужели тебе все равно, что станется с моим домом, государь?- простонала эльфийка.
   - Мне нравится ваш народ, Хал,- сказал Нордри,- но вы нуждаетесь в небольшой встряске. К тому же пещеры не так велики, чтобы прокормить столько дроу. Вдвое сократив поголовье эльфов, я заслужу благодарность северных гномов и помирюсь с друидами. У меня большие планы насчет еловых лесов, мне нужна поддержка друидов. А вы достаточно крепки, чтобы пережить одного маленького... кто он там? лич? вампир?
   - А как же я?- Глаза Большой Матери наполнились слезами.
   Нордри скривился.
   - Ты не сможешь больше выносить мое дитя. Ты не нужна мне. Но я еще не решил, кто сменит тебя. Жди!
   Большая Мать завизжала от ярости и отшвырнула зеркальный амулет. Тот ударился о камень и разлетелся на мелкие осколки. Световой конус начал блекнуть. Хохот Нордри эхом кружился по Ледяной палате. Большая Мать зажала уши руками, но это не спасало ее от равнодушного смеха божественного супруга. Она завыла тоскливо как волчица.
   Далеко от нее, в огромной пустой зале Бралий поднял голову, словно прислушиваясь, и жуткое подобие улыбки исказило его гниющее лицо.
  
   Спустя месяц после буйства огненных смерчей, оставивших на месте квартала могильщиков только черное зеркало из расплавленного песка, бронзы и камня, Нунтеф занимался привычным делом: приводил мертвецов в порядок. Насвистывая бодрую песенку, бальзамировщик мастерски прилепил бывшему сборщику налогов отрубленные кем-то уши и уже собирался взяться за ритуальный нож, чтобы аккуратно изъять сердце, как во дворе послышались крики. Нунтеф почесал голову, подумал, стоит ли выглядывать в окно, потом решил, что ученики разберутся и без него. Пробормотав короткую молитву, он вытащил из ножен крючкообразный клинок, немного подышал на лезвие и поднес руку к груди покойника.
   В этот момент занавески с треском разлетелись, и в залу ввалилось тощее почерневшее от загара существо в лохмотьях. За руки и ноги пришельца цеплялись как клещи юные племянники и ученики Нунтефа, пытаясь остановить чужака. Тот вопил и отбивался.
   - В чем дело?- грозно зарычал мастер.
   Незнакомец что-то заговорил, но бальзамировщик не понял ни слова. Язык был чужим, хотя что-то знакомое в нем было. Внезапно мастера осенило:
   - Слушай, а ты не тот ли жмурик, которого я оживлял для Аль Халиш?
   Пришелец, услышав знакомое имя, отчаянно закивал. Нунтеф расплылся в улыбке и махнул рукой ученикам, чтобы те отцепились от человека. Подозвав старшего, мастер вручил ему нож и, строго наказав соблюдать все положенные ритуалы, велел приступать к работе самостоятельно. Потом, обняв чужака за
  плечи, Нунтеф повел его в зал, где был маленький бассейн, столик и груда подушек.
   Пока пришелец с явным наслаждением плескался в теплой воде, мастер приказал мальчишкам выбросить куда подальше гнусные лохмотья и принести чистую одежду. Из груды тряпья вывалилась странная блестящая чашка. Нунтеф поднял ее и не без удивления опознал в ней кусок хитина гигантского скарабея.
   Молодой человек вылез, наконец, из бассейна. Мастер с грустью осмотрел отощавшее, покрытое шрамами тело и сказал:
   - Это надо же, за такое короткое время и так испортить мою работу! Ты что, песок ел?
   Парень жестами показал, что не понимает. Нунтеф протянул ему стопку с густым сиропом. Когда молодой человек с усилием проглотил жидкость, мастер произнес заклинание, и снова обратился к гостю:
   - Где ты был?
   - В горах,- невнятно ответил тот.- А зелье-то у тебя забористое! Дай рецепт.
   - Напиток чародейский, варится под особое заклинание,- возразил Нунтеф.
   - Ага, слова-то я и так знаю, только у нас для магии перевода такого не наливают. В лучшем случае дают что-то вроде скисшего пива,- гость со вздохом наслаждения рухнул на подушки.- Боги, как хорошо просто лежать и ничего не делать!
   - А где ты взял такую миску?
   Молодой человек покосился одним глазом на кусок панциря.
   - Надо было что-то кушать. Я три дня жевал апельсин, а потом забил здоровенного жука и приготовил нормальный обед. Я пользовался его передней лапой как дубиной. Жуков помельче хорошо запекать прямо в панцире в горячем песке, а тех, что покрупнее, приходилось долго разделывать.
   - Ты болван,- сказал Нунтеф, улыбаясь.- Если бы тебя занесло чуть правее, то ты попал бы прямо в город Ашхепра, где скарабеев почитают как божества. Тебя бы на клочки разорвали за эту миску.
   - Но ведь я не промахнулся!- возразил Рион.
   - Значит, ты искал именно меня.
   - Ага.
   Тут племянник мастера притащил поднос с яствами и напитками, и собеседники на некоторое время отвлеклись. Нунтеф,
  подмигнув гостю, выудил из потайного кармана своего халата алебастровый пузырек и щедрой рукой отлил в хитиновую чашу почти половину содержимого. Лимонный аромат поплыл по залу. Рион пригубил алое питье, и легкая дрожь охватила его тело.
   Через несколько мгновений многочисленные шрамы и царапины Риона почти полностью рассосались, оставив лишь розовые полоски незагоревшей кожи.
   - Надо бы тебя недельку подержать на этой настойке да на медовых лепешках,- сказал мастер,- тогда бы ты стал похож на себя. Погубил такую работу!
   - Извини, хозяин,- хихикнул Рион,- мне было не до красоты. Да и сейчас не останусь. Дело в том, что я хочу домой.
   Нунтеф выслушал сбивчивый рассказ молодого человека и пожал плечами:
   - Откуда мне знать, где Аль Халиш нашла твою голову? Я не спрашивал, она не говорила.
   - Но ведь она приехала верхом?
   - Да, на квагге. Это может помочь?
   - Квагга - не пустынное животное, ей нужна вода и зелень,- сказал Рион.- Значит, Алиш приехала не через пески.
   - Во всяком случае, больших бурдюков у нее не было,- подтвердил мастер.- Я еще поспрашиваю мальчишек - они более любопытны, чем я. А ты пока отдыхай и выздоравливай, ты мой гость и весьма удачная работа. Я пришлю Заффаштам.
   С этими словами Нунтеф удалился, и вскоре его сменила круглощекая смуглянка в красном полотняном сарафане, которая, невзирая на слабое сопротивление Риона, опрокинула юношу на живот и принялась умащать его благовонными смолами. Когда Нунтеф вернулся, бард уже погрузился в блаженную дрему, а Заффаштам осторожно массировала ему ступни.
   - Отлично, дочка,- кивнул мастер.- Только не увлекайся: за этим бродягой тянется бесплодная пустыня, вытоптанная ножками влюбленных женщин.
   Заффаштам хихикнула. Она встала, еще раз пристально посмотрела на спящего, потом стремительно поцеловала барда в губы и убежала. Бальзамировщик только развел руками:
   - Фу ты, ну ты! Хотя, если уж Аль Халиш попалась, то что говорить о глупой девчонке!
   Он сел на подушки, разложил перед собой пергаменты и папирусы, исписанные корявыми детскими почерками - то были дневники его учеников, - и принялся изучать записи. Клан бальзамировщиков издревле славился своей осведомленностью в любых делах, но никто из посторонних не знал, откуда клан черпает информацию. Тем не менее, первое, чему учили мастера своих учеников, так это умению запоминать все более-менее значимые или просто любопытные события и вести дневники. Потом из этих детских записей и взрослых выводов летописец клана составлял Книгу Деяний. Самые способные и наблюдательные подростки часто становились шпионами бальзамировщиков в других городах и землях, выведывая не только секреты конкурентов, но и государственные тайны. Например, зная о готовящемся набеге князя Р'Хона на ном Стат, клан мог заранее предложить свои услуги обеим сторонам на выгодных условиях. Иногда бальзамировщики посылали своих людей на поля сражений, чтобы те похищали тела убитых, а после предлагали родным выкупить мертвецов и оплатить расходы на мумификацию. Если родные отказывались (а это случалось редко), то мумии непогребенных воинов являлись к ним и сами разбирались с непочтительным семейством. Сходным образом действовали и могильщики, но они в случае неуплаты долгов подсылали призраков: все-таки честь клана обязывала оставить тело в могиле. Поэтому бальзамировщиков и могильщиков в равной степени уважали, побаивались и недолюбливали.
   Перечитывая донесения и заметки младших подмастерьев, Нунтеф пытался составить картину происходящего и понять, какую роль тут судьба отвела ему. Судя по дневникам, Аль Халиш появилась в этих краях полгода назад с караваном из столицы. Купцы наняли ее охранницей, более того - единственной охранницей на караван в сто верблюдов, и ни разу не пожалели об этом. Добытые в дороге трофеи были красноречивыми свидетелями подвигов маленькой женщины: шкуры песчаных львов, зубы драколича и прах из сердца ифрита. Последнее, помнится, особенно заинтересовало Нунтефа - считалось, что пепел ифрита можно добыть только с помощью особо хитрой магии, и потому это был довольно редкий ингредиент. Кажется, именно на этом свежем прахе замешивал Нунтеф новое тело для барда.
   В дальнейшем женщина, именовавшая себя Аль Халиш или просто Алиш, появлялась и исчезала, не заводя близких знакомств, не останавливаясь на ночлег в чьем-либо доме и не покупая еды для себя - только для своих скакунов. Она изредка покупала кваггу или верблюда, уезжала в сторону столицы или
  нома Кханг, и если и возвращалась на том же звере, то никто не желал брать несчастное животное - настолько измученным оно казалось. У женщины всегда было много денег и драгоценностей, которые она не берегла и легко с ними расставалась. Однако три попытки ограбления, о которых стало известно маленьким шпионам клана, закончились редкими пятнами крови на мостовой и исчезновением бандитов.
   Месяц назад Аль Халиш вернулась со стороны нома Шадуг, о чем свидетельствовали растрескавшиеся копыта ее скакуна. В единственной сохранившейся подкове квагги прочно застрял красный гравий пограничной полосы, а в гриве животного обнаружились засохшие пиявки Хварканских топей. Этих пиявок потом Заффаштам растолкла в ступке и смешала с молоком ослицы,
  чтобы приготовить омолаживающую мазь для княгини.
   Нунтеф развернул свиток с картой и прикинул, где могла побывать загадочная наемница. Кваггу она купила у торговца Раима и на ней же возвратилась после пятидневного путешествия. Мастер аккуратным полукругом отметил на карте расстояние, которое можно преодолеть за два с половиной дня, загнав скакуна до полусмерти. Потом он нашел на помеченной территории серое пятно топей и извилистую линию границы нома. На сей раз
  выделенный им участок карты походил на узкий треугольник. А когда Нунтеф проложил несколько возможных дорожек через топи, район поисков сократился до трех узких лучей, исходивших из маленького городка и упиравшихся в оазисы Рошн Истаф, обиталище чародеев Аркана Змеи. Бальзамировщики разорвали отношения с Арканом Змеи еще в прошлом веке, и с тех пор соперничество клана и огненных некромантов только усилилось.
   - Клянусь суховеем, парень! Ты опять попортишь мою работу,- вздохнул Нунтеф, глядя на Риона.- Только на сей раз не теряй головы.
   Поздним вечером, когда барда разбудили тонкие ароматы, исходившие от огромных подносов с едой, Заффаштам и две ее сестры уже сидели подле него на корточках и весело щебетали. Действие эликсира уже прошло, и Рион не понимал ни слова из их болтовни, но на всякий случай улыбнулся в ответ и помахал рукой. Это простое движение привело девушек в восторг. Они немедленно набросились на молодого человека и принялись облачать его во многочисленные шелковые одежды, расчесывать ему волосы, чистить и подрезать ногти - словом, приводили Риона в порядок. Бард сначала попытался убедить девушек, что все это он способен проделать самостоятельно, но потом даже стал получать удовольствие от их ухаживаний. Когда он уже окончательно растаял и без особого смущения целовался с Заффаштам, вошел хозяин и быстро выгнал женщин. Повторив заклинание и хлебнув волшебного ликера, Рион вновь стал понимать местное наречие. Когда мастер убедился в этом, он
  немедленно отвесил барду затрещину.
   - Вот теперь я могу двинуть тебя и объяснить, за что,- рявкнул Нунтеф.- Перестань дурить девчонкам головы!
   - Прошу прощения, но они сами прицепились ко мне!- обиделся Рион.
   - Им положено. Наши женщины должны уметь ухаживать за мужчиной, но ты вовсе не тот тип, от которого я хотел бы иметь внуков. Так что держи себя в руках. Еще не хватало, чтобы они влюбились в тебя.
   Рион пожал плечами, хотя втайне остался доволен собой: как и всякому актеру ему льстило внимание.
   Потом был обильный ужин и долгие беседы над картой. Когда прибежали девушки с десертами, а мальчишки притащили музыкальные инструменты и завели песни, Рион допил шестой бокал терпкого вина и посмотрел вокруг сияющими глазами.
   - Нет, я непременно должен хоть чем-нибудь отплатить тебе за твою щедрость!- громогласно изрек он.- Хозяин, я буду петь для тебя. Эй, парень, кинь-ка мне эту лютню!
   - Это сифара,- уточнил подмастерье и с неохотой передал барду трехструнный инструмент.
   - А, неважно,- отмахнулся Рион, едва не потеряв при этом равновесие.- Сейчас я приноровлюсь... Ма-ме-ми-мо-му!.. Ага, понял! Она строит от четвертой октавы.
   Через пять минут упорного бренчания Рион сумел подобрать ключ к незнакомому инструменту и выдал простенькую мелодию, вызвав вежливое удивление подмастерьев и восторги девушек. Потом он почесал голову, разрушив тщательно созданную прическу, и запел.
  
   - В суете, в маете
   Я блуждал в темноте,
   И как звезды в ночи
   Появляются те,
   Кого я обожал,
   кого я проклинал,
   и, друзьями считая,
   врагами назвал.
  
   Словно пыль пробегают видения-сны.
   Кем вы были и кем мне теперь вас считать?
   Ваши души в огне, а сердца холодны,
   И, любя, вы готовы опять убивать.
  
   В тишине, в вышине
   Кто-то плачет по мне.
   Не по нашей ли это
   Случилось вине?
   И создания зла
   Дружба нам принесла,
   И приходят они
   Без числа, без числа.
  
   Моих старых недобрых друзей хоровод
   Окружает меня и меня бережет,
   То появится снова, то в тени уйдет -
   Их земля отвергает и смерть не берет.
  
   В суете, в маете
   Я блуждал в темноте,
   И как звезды в ночи
   Появляются те,
   Кто больше, чем друг,
   Кто злобный недуг.
   О, дайте им сил
   Разорвать этот круг!
  
   Тишина повисла в зале. Мальчишки странно переглядывались, а девушки как-то сникли. Редкие взгляды, которые они осмеливались бросить на барда, были холодны и отчужденны.
   - Мне грустно слушать тебя, певец,- сказал Нунтеф.- Боюсь, смерть не пошла тебе на пользу.
   - Было бы удивительно, если бы я что-то выгадал от собственной кончины,- пропел Рион.- Ибо сие непреложный закон бытия... О чем это я?
   - Послушай меня, парень, очень внимательно. Если ты хочешь остаться в своем уме, то тебе нужно бросить эту нелепую гонку и отдохнуть. Твой мир не уйдет от тебя, а вот рассудок - может. Расслабься!
   Рион отложил инструмент и скривил губы в усмешке:
   - Ага! Отдохнуть? Может быть, еще и чувствовать себя как дома? Когда я впервые попал сюда, десяток некромантов пытался меня уничтожить. Потом живой мертвец... хотел бы я забыть об этом!.. Потом женщина, которую я спас от верной смерти, ограбила мой труп, а другая, которая уверяла, что любит меня, отрубила мне голову. Эти две твари сцепились как скорпионы в ущелье, где сверху выли огненные смерчи, а по бокам текла раскаленная лава, и безумный бог развлекался за мой счет. Потом рушились горы, нападали скарабеи и по моему следу полдня бежали давно издохшие гиены... И ты предлагаешь мне
  задержаться в этом мире еще хотя бы на день?!!
   - Разве мало неприятностей там, откуда ты прибыл?- улыбнулся ему в ответ Нунтеф.- Я знаю черноликих эльфов из Та-кхаббали, и если ты хочешь вернуться в пещеры их родичей, то безумие пустило в тебе большие корни, чем мне казалось.
   - Какими бы гадами они ни были, дроу - часть легенд моей родины. Они молятся тем же богам, что и я. Их жизнь может казаться отвратительной, а обычаи - дикими, но я за день, проведенный с подземными эльфами, понял их больше, чем ваши за целый месяц. Я здесь чужой, понимаешь? Вот и ты не хотел бы, чтобы твоя Заффаштам общалась со мной, а ведь я просто человек. Да прах меня побери, мне даже Каменные короли теперь кажутся родными!
   - Как трудно иметь дело с поэтами!- вздохнул мастер.- Это просто приступ ностальгии. Надо было пить меньше вина и больше шербета. Уж не обессудь, но мне придется применить волшебство.
   Он выпростал ладони из глубины широких рукавов и сотворил в воздухе красивый сияющий знак. Когда этот иероглиф медленно поплыл к лицу барда, Рион как завороженный уставился на светящиеся линии, бесцельно водя пальцем по струне сифары. Тонкий узор коснулся его кожи, расплылся по щекам, охватил затылок, словно едва заметная блестящая сетка. Молодой человек прикрыл веки, тело его обмякло, опускаясь на подушки (Заффаштам осторожно поддержала голову Риона), и глупо-счастливое выражение появилось на его лице.
   Нунтеф жестами велел мальчишкам передать инструменты девушкам и удалиться. Юные музыкантши тихо заиграли нежную мелодию, а Заффаштам запела колыбельную, смысл которой уходил от Риона, оставляя в памяти только короткие фразы и диковинные гортанные звуки. Потом сознание покинуло барда.
  
   Большая Мать была в ярости. Она в который раз раскладывала гадальные пластинки, но те упорно отказывались сообщать ей грядущее.
   - Проклятые кости!- зарычала женщина, вконец потеряв терпение.- Я только хочу знать - кто? Какой дом?
   Она вскочила и топнула ногой. Нордри не просто обидел эльфийку - он разбудил в ней зверя, и теперь этот зверь готов был уничтожать все живое, а прежде всего - неведомую соперницу.
   - Ты не возьмешь за себя женщину из малой мантабы,- бормотала Большая Мать.- Младшие матери моего дома? Они и своих-то детей выносили с трудом, куда им до меня! Дом Червя погиб, его женщины мертвы... значит, ты будешь выбирать из матерей Ящерицы, Змея, Совы или Кошки. Кошки особенно плодовиты, но не отличаются верностью. Змеи - дети Эмы, которого ты не любишь, но исключать такую возможность нельзя. Верховная жрица Совы немногим младше меня... Нет, нет, нет, я не могу рисковать!
   Она щелкнула пальцами, подзывая сулив, и те проскользнули в комнату будто тени. Лица их до сих пор были серыми и изможденными, что усиливало впечатление призрачности. Большая Мать обняла дочерей, молча глядя им в глаза, потом коснулась губами холодных лбов и чуть заметно улыбнулась. Она извлекла из кожаной шкатулки восемь костяных ножей, на рукоятях которых были вырезаны разные твари, вручила их девушкам и сотворила жест благословления. Суливы скинули одежды, опустились на колени, держа клинки в руках, и превратились в больших черных скорпионов. Покачав блестящими хвостами, гигантские насекомые выбрались в окна залы, и легкое марево окутало скорпионов, скрывая их от любопытных глаз. Большая Мать опустилась на коврик перед изваянием молота и зашептала слова молитвы. Она так давно не взывала к Кузнецу, что едва не забыла их. После того, как бог вручил руку Большой Матери, а тогда еще просто Матери Халги, ледяному карлику, женщина получила силу от своего супруга и к нему обращалась в молитвах. Теперь ее отвергли, и просить удачи в задуманном Халги могла только у Кузнеца.
  
   Большой скорпион прополз под низким топчаном к ложу, на котором нежилась Мать Тзумма. Эта молодая женщина вчера принесла третьего ребенка и должна была целый день провести в купальне. Капли теплой воды еще стекали по ее упругой умащенной благовониями коже, когда жало скорпиона впилось в бок Тзуммы. Эльфийка еще успела нанести ответный удар, пробив твердый панцирь насекомого и погрузив твердую ладонь в самое нутро твари, но яд действовал необычайно быстро, и дыхание Тзуммы оборвалось навсегда. Вошедшие через несколько минут девушки из свиты Матери нашли ее обезображенное язвами тело.
  Охранницы, бросившиеся по липкому зеленому следу раненого убийцы, обнаружили лишь обломок странного костяного ножа, перемазанного кровью.
  
   Мать Фираож со своими дочерьми и ученицами шествовала по галерее Тварей - редчайшей коллекции чучел и скелетов всевозможных обитателей подземелья и верхнего мира. Одна из девочек заметила странное движение на полке с ящерами, и в тот же момент Мать велела всем женщинам поставить волшебную защиту от нежити: мертвые животные молча набросились на гостей. В общей суматохе Фираож не обратила внимания на живое существо, подобравшееся к ней сзади. Короткий укол в ногу - и Мать, в ярости развернувшись, метнула по толпе взбунтовавшихся чучел пылающий молот, чудом возникший в ее руке. Почти перерубленный пополам скорпион из последних сил пополз к узкому окну галереи, а сзади истошно закричали эльфийки, увидев, как падает замертво Мать Фираож.
  
   Даже в объятиях трех молодых фаворитов Мать Гедрага не чувствовала покоя. Необъяснимая тревога грызла ее сердце. Оттолкнув Рошзима, эльфийка встала с ложа и подошла к окну. В Доме Совы что-то происходило - зеленые огни вспыхивали слишком часто, да и крылатых стражей было чересчур много. Гедрага свистнула, и через несколько долгих минут появилась ее старшая дочь.
   - Возьми охрану и отправляйся в Дом Совы. Я хочу знать причины беспорядка. Если это вновь атакует маленький мертвец, немедленно возвращайся и доложи мне. Если тревога местного значения, пошли гонца, а сама разузнай подробности. Ступай.
   Рошзим ласково улыбнулся Матери Гедраге, но та проигнорировала его призыв. Мужчины переглянулись, поднялись и приблизились к госпоже. Гедрага неотрывно смотрела в окно.
   - Я устала от вас,- сказала она, не оборачиваясь.- Уходите. Оставьте меня в покое.
   Фавориты удалились, а женщина вынула мешочек с гадальными пластинками и попыталась разложить пасьянс. Знак скорпиона, выпавший на вершине горки, можно было трактовать как внезапное вторжение, или вмешательство тайных врагов, или предательство родичей, или...
   Гедрага вскинула голову и встретилась взглядом с гигантским скорпионом. Женщина испустила истошный визг, скорее от неожиданности, чем от испуга, запустила пустым мешочком в морду твари и вспрыгнула на кровать. Скорпион вцепился клешнями в одну из шкур, покрывавших ложе, и сильно дернул, сбив с ног Мать Гедрагу. Потом прыжком, которому позавидовал бы драйдер, насекомое набросилось на эльфийку.
   Ворвавшиеся на крик фавориты Гедраги, обнаженные, но с оружием в руках, кинулись на защиту госпожи. Они нещадно рубили тварь, и потоки мутной зеленоватой крови забрызгали мужчин с ног до головы. Когда Рошзим ловким ударом снес половину башки скорпиона, и насекомое, нелепо задергавшись, рухнуло на пол, двое других дроу подхватили изуродованное тело
  Гедраги. Эльфийка была жива еще несколько секунд. Едва она испустила последний мучительный вздох, как в комнату вошла ее дочь. Девушка принесла известие о странной гибели Матери Тзуммы, главы мантабы Совы.
  
   Мать Лаверта возглавляла охотничий отряд. Шестеро мужчин-загонщиков уже рассеялись по темным коридорам пещер в поисках лежки белого медвекрота. Красноватые для чутких эльфийских глаз силуэты летучих мышей, землероек и вездесущих крыс изредка мелькали в проемах и переходах, заставляя охотников настораживаться и вскидывать оружие. Змей и пиявок-великанов видно было гораздо хуже за счет их холодной крови. Глаза дроу в темноте полыхали рубиновыми огнями.
   Слева, наконец-то, послышались звуки бубнов и вопли загонщиков. Лаверта подала знак рукой, и эльфы выстроились полукругом у выхода из тоннеля. Мать мантабы Змея встала слева, держа гарпун наизготовку.
   Чуть слышный шорох прокатился под сводами коридора. Лаверта насторожилась. Темнота была по-прежнему пустой, лишь легкое марево скользнуло по зеленоватой стене. Мать нахмурилась. Внезапно словно пелена упала с ее глаз, и омерзительное чудовище вскинуло клешни перед самым лицом Лаверты. Женщина, не раздумывая, нанесла удар, и гарпун вошел в левый глаз скорпиона по самую рукоятку. Насекомое завертелось на месте, все еще стараясь поразить Лаверту жалом или клешнями, но дроу набросились на тварь, рубя ее тесаками. Один особенно удачный удар отсек гигантскую клешню, и та отлетела к Матери, чуть царапнув ее плечо.
   Лаверта, хмыкнув, подняла хитиновую конечность, но тут же облегчение сменилось новой волной настороженности: клешня быстро обмякла, сморщилась, исказилась, превращаясь в черную кисть руки дроу. В кулаке отрубленной руки торчал костяной нож, и крошечная зазубрина была на его лезвии.
   Лаверта с шипением отбросила жуткий трофей. Она судорожно обвела глазами толпу своих подданных, но среди них не было ни одной жрицы. Царапина на плече жгла все сильнее, и Мать знала, что это сулит смерть. Сжав свой священный амулет, изображавший шипастого змея, так, что кровь потекла из ладони, Лаверта произнесла молитву, потом еще одну. В голове ее мысли пустились в хоровод, и тогда Мать сделала последнюю попытку задержаться в этом мире: она схватила за волосы одну из эльфиек и, разорвав ей глотку талисманом, стала пить теплую кровь.
   Но в этот миг из темноты вырвался взбешенный медвекрот, чья шкура была нашпигована дротиками загонщиков, и его длинные острые когти пронзили бок умирающей Матери. Вскинув над уродливой головой окровавленное тело, зверь торжествующе заревел.
  
   - В воздухе пахнет кровью,- сказал Бралий в пустоту.
   Его вампиры улыбались.
  
   Рион очнулся от кошмарного видения. Его сон, в котором черные скорпионы безжалостно расправлялись с дровийскими жрицами, заливая подземелье потоками крови, был до жути натуралистичен. Барду казалось, что брызги, попавшие на его кожу во сне, до сих пор еще не просохли. Он нервно взглянул на
  руки - капли прозрачного лавандового масла переливались в первых лучах солнца. Заффаштам, которая обрызгивала Риона пучком смоченных в благовониях перьев, широко улыбнулась.
   - Ну и шутки у тебя, красавица,- проворчал Рион.
   - Извини. Отец усыпил тебя. Он хотел, чтобы ты месяц-другой поспал и отдохнул,- сказала Заффаштам без малейшего акцента.
   Бард сел на постели, уставившись на девушку изумленными глазами. Та, вместо ответа, показала ему пустую склянку, пахнущую на редкость знакомо.
   - Я тоже знаю это заклинание,- девушка приложила палец к нижней губе.- Но я решила, что лучше будет, если никто нас не поймет, и потому выпила зелье сама. Я хочу освободить тебя.
   - Освободить?- не понял Рион.- Разве я в плену?
   - О нет! Мой отец - чудесный человек и великий мастер. Но он так высоко ценит свою работу, что никогда не позволит испортить ее. А ты оказался слишком безрассудным и стремишься угробить себя почем зря. Вот он и усыпил тебя, чтобы сохранить твое чудесное тело.
   При этих словах Заффаштам окинула его взором, полным страсти, и тут Рион понял, что он голый - если не считать заскорузлого шнурка на шее, к которому намертво была привязана джурпа. Выругавшись, бард натянул шелковую простыню. Девушка хихикнула.
   - Ладно, ты разбудила меня. Спасибо! Я сейчас же ухожу, только покажи мне, в какой стороне этот проклятый ном Шадуг.
   - Ну нет, так просто ты не покинешь меня,- улыбка Заффаштам стала шире.- Ты должен заплатить мне за свою свободу. Я хочу родить от тебя сына.
   Бард подпрыгнул как ошпаренный и протестующе замахал свободной рукой:
   - Но-но-но, милая! Думай, что говоришь! Да меня твой отец и на том свете найдет, и голову открутит!
   - При чем тут отец?- надула губки девушка.- Рожать-то не ему. А ты сильный и красивый, а то, что с головой у тебя не в порядке - так это тебя ничуть не портит. Я люблю сумасшедших...
   Рион застонал. Заффаштам склонила голову, и ее роскошные
   черные волосы рассыпались по плечам воздушным покрывалом.
   - Недаром мне во сне виделись всякие кошмары,- пробормотал бард, отчаянным взглядом ища свою одежду.- Нет чтобы просто влюбиться, так она детей хочет.
   - А разве ваши женщины не рожают?- искренне удивилась Заффаштам.
   - Но не от каждого встречного!- завопил Рион, отпихивая ее.- И вообще, они предпочитают сначала выходить замуж и рожать от законного мужа.
   - Зачем?- еще более удивилась дочь мастера.- Ведь всем известно, что женщина должна заводить детей от разных мужчин, иначе брат и сестра не смогут пожениться.
   - А зачем жениться братьям и сестрам?- оторопел молодой человек.
   - Ну как же! Это священный союз, озаренный пламенем,- глаза Заффаштам сияли.- Потом они смогут родить одного ребенка, который будет наделен особыми талантами, а другие дети женщины станут служить ему. Мой отец - первенец такого брака, и он самый лучший бальзамировщик в мире. Бог отметил его.
   - А я не хочу, чтобы мой ребенок женился на своей сестре! Разговор окончен, мы останемся друзьями и не более.
   Рион плотно запахнулся в шелковую простыню и торжественно прошествовал к небрежно сложенным в углу одеждам. Заффаштам
  расстроено качала головой.
   - Я не понимаю тебя, красавчик,- сказала она, наконец.- Ведь это великая честь - стать отцом ребенка в клане бальзамировщиков!.. А может, ты просто не любишь женщин? Я могла бы принять любой приятный тебе облик.
   - Тьфу на тебя,- огрызнулся Рион, натягивая шаровары.
   - Я видела твои сны и читала твои мысли. Хочешь, я буду такой?..
   Рион невольно обернулся и ахнул: перед ним стоял Бралий, но не живой, а ходячая мумия, каким он видел мальчика в последний раз. Холодный ужас охватил барда.
   Видимо, маленькая чародейка прочла в глазах человека, что несколько переборщила, и немедленно приняла вид высокой статуи. Каменная женщина шагнула к барду, протягивая руки, и тот отчаянно завопил. Королева Валлаха остановилась, нахмурилась и растворилась, а на ее месте возникла странное существо- полуженщина-полуволчица, покрытая белой шерстью. Тут нервы Риона не выдержали, и он, теряя на ходу простыню и так и не найдя второй рукав халата, вылетел из комнаты.
   На дворе, едва тронутом лучами пурпурного солнца, всхрапывал оседланный жеребец - чистокровный конь, столь редкий в здешних краях. Впрочем, Рион не задумывался о том, откуда здесь взялся этот гнедой. Он просто вскочил в седло и погнал лошадь во весь опор прочь из городка.
   От темной полосы сгоревших деревьев отделилась маленькая фигура, плотно закутанная в темные шелка. Изумрудные глаза блеснули под бурнусом.
   А в доме Нунтефа прекрасная Заффаштам задумчиво разглядывала опустевшее ложе, пытаясь понять, кого же любит этот загадочный безумный мужчина.
  
   Совы, Змеи, Ящеры и Кошки в скорбном молчании шли к кратеру Вечного Поиска. На золотых носилках плыли перед колоннами тела погибших Матерей: по негласному закону к погребальным носилкам владычиц никто из живых не смел прикоснуться, и теперь печальный груз удерживался в воздухе силами молитв сотен жриц и послушниц. Стоны и плач женщин и мужчин оглашал своды пещеры. Обитатели нижних деревень в угрюмом безмолвии выстроились вдоль главной дороги, провожая взглядами жуткую процессию.
   Возле кратера, где по-прежнему продолжались раскопки, дроу останавливались, и новые прибывающие, пытаясь найти себе место поближе к пирамиде, изредка сталкивали первых в ямы или просто сминали своим напором. Около десятка трупов и примерно столько же воющих от боли раненых эльфов остались лежать на дне. Те же, кто мог контролировать полет, находили маленькие ступени-уступы и прочно обосновались там, сердито огрызаясь на землекопов, сновавших по лестницам с мешками, полными камней.
   Наконец, все эльфы четырех домов собрались у кратера. Высшие жрицы взмыли в воздух над толпой и подлетели ближе друг к другу. Их глаза горели алыми огнями, полными ненависти и страха. Женщины были молоды, слишком молоды, и высокий сан оказался для них полной неожиданностью. Лишь одна из них имела ребенка и могла по праву унаследовать место Матери, другие чувствовали непрочность своего положения, и это еще больше раздражало эльфиек. Молча жрицы разглядывали соперниц. Пауза грозила затянуться, когда Змея, наконец, решилась прервать молчание.
   - Кто из вас послал тварей?
   Три другие женщины встрепенулись, оскалились и невольно подняли свои стеки.
   - Оборотни всегда были делом рук Совы,- прошипела Кошка.- Сигюн - мать всех оборотней.
   - Змей - отец всех ядов,- парировала Сова,- а госпожа была отравлена.
   - Утешьтесь, сестры,- хмыкнула Ящерица,- коли все мы здесь, значит, наши дома чисты. Измену стоит искать либо ниже нас, либо выше. Младшие мантабы могут стремиться ослабить наши дома, но наши боги все еще сильны, а стены - крепки. Младшим смерть наших матерей ничего не дает.
   - Тогда это Хал!..- взвыла Кошка.- Старая толстуха!
   - Она на вершине славы,- возразила Сова.- Ее бог - это ее муж, какое ей дело до наших мантаб?
   - Она выбросила ребенка бога полгода назад,- сказала Змея,- а четверо ее дочерей от государя Нордри всегда отличались болезненной слабостью. Если Большая Мать не сможет вновь зачать дитя, супруг утратит к ней интерес и будет искать достойную замену. Вот она и убивает старших Матерей.
   Жрицы вновь замолчали. Невысказанные вслух мысли они слышали так же отчетливо, как слова. Потом Сова посмотрела вниз, туда, где волновалось море белокурых голов:
   - Стоит ли об этом знать детям?
   - Не думаю,- тут же откликнулась Ящерица.- Дом Кузнеца все еще сильнейший, мы потеряем больше, чем приобретем.
   - К тому же, вторым по силе домом сейчас стала мантаба Мертвеца,- добавила Змея,- а уж он-то не будет долго ждать, если кто-либо из нас ослабеет.
   Три жрицы резко вскинули головы, и жестокие улыбки появились на их темных лицах:
   - Мертвец! Вот и ответ!
   - Скормить Кузнеца маленькой нежити... - И тем самым убить двух крыс: малыш наверняка потеряет большую часть своих рабов в этой битве.
   - Мы даже предложим ему помощь,- кивнула Змея.- Эма Всемогущий не будет против союза с Мертвецом... не знаю, как ваши боги.
   - Сожалею, мы можем лишь снабжать ваши войска разными сведениями,- развела руками Сова.- Зато наши летописцы найдут планы всех ходов и уровней мантабы Кузнеца.
   - Мы готовы выделить наших лучших воинов-разведчиков,- промурлыкала Кошка.
   - А наши знахарки и жрицы всегда готовы будут лечить раненых,- подытожила Ящерица.- Мы готовы также оказать содействие войскам Мертвеца, если в них окажутся живые твари.
  
   - Матери будут отомщены,- прошептали четыре эльфийки, соединив концы своих стеков.- Клянемся именами наших богов!
   И сеть золотистых молний на мгновение накрыла их руки.
  
   На самой вершине кратера стояла та, которая умела слушать. Мать Тивфола, измученная и исхудавшая, одетая в грубое кожаное платье нижних женщин, опустила руки, все еще сложенные в молитвенном знаке. Хностар с неохотой, но помогла своей высшей жрице услышать разговор четверых заговорщиц, и теперь у Тивфолы появилась безумная надежда вернуть утраченную мощь и славу. Если только удастся стравить Мертвеца и Большую Мать, быть может, он будет повержен, а мантаба Червя вновь перейдет в руки Тивфолы. Эльфийка не сомневалась, что даже если весь ее дом сейчас состоит из нежити, она сумеет не только контролировать этот сброд, но и постепенно вернуть к
  жизни лучших детей.
   Но теперь ей нельзя было показываться на глаза другим мантабам. Тивфола прекрасно понимала, что, несмотря на всю ненависть новых верховных жриц к дому Кузнеца, возможность раз и навсегда расправиться с последней матерью дома Червя будет слишком большим соблазном.
   Женщина обернулась к сидящему на краю бездны никлену. Когда Тивфола бежала в нижний мир, она нашла своего возлюбленного здесь, неподвижного и почти бездыханного. Тупые скелеты, окружавшие своего повелителя, даже не стали препятствовать эльфийке. В ужасе Тивфола поняла, что Нэкре попал под действие каких-то сильных чар, происхождение которых осталось для нее тайной. Богиня, покровительница ее мантабы, тогда отказывалась слушать свою служанку, и отверженная одинокая жрица осталась на вершине пирамиды, ухаживая за никленом и сколько можно поддерживая его призрачное существование. Она подчинила себе скелетов и гоняла их за водой и пищей. Она обмывала застывшее непослушное тело Нэкре и по капле вливала ему в рот теплую кровь драйдеров - единственную еду, которую принимал парализованный никлен.
   Постепенно силы возвращались к Тивфоле, и она осмелела настолько, что иногда даже заменяла возлюбленного в погребальных церемониях нижних деревень. Простых дроу мало волновало, кто принимает их покойников: мужчина или женщина. Но теперь, когда несчастье постигло верхний город, дело обстояло иначе. Вскоре сотни юных жриц и послушниц поднимутся сюда, на вершину, подгоняя золотые носилки с телами умерших. Они увидят зачарованного никлена и Тивфолу, и тогда...
   Женщина нахмурилась. Путей к отступлению было слишком мало, и все они казались ей рискованными. Смешаться с толпой простолюдинов мать не успела, и сейчас даже мужчинам показалось бы странным, что с вершины священной пирамиды спускается какая-то оборванка. Спускаться в кратер Тивфола никогда бы не рискнула, памятуя рассказы Нэкре. Оставалось только одно: попытаться изменить облик.
   Сосредоточившись на сакральном облике богини, женщина произнесла молитву, и тело ее стало претерпевать мучительные изменения. Хностар, видимо, наслаждалась страданиями жрицы, потому что превращение было на редкость долгим. Наконец, огромный жирный белесый червь выпал из кожаных одежд и, все еще болезненно содрогаясь, пополз вниз.
   Примерно на середине спуска червь стал вгрызаться в твердый камень пирамиды. Его слюна разъедала породу с невероятной скоростью, и не прошло и пяти минут, как почти все тело твари скрылось в прогрызенной дыре, как личинка короеда скрывается в древесине.
   Поглощая камень, червь чувствовал, как вибрирует пирамида, словно оскорбленная появлением паразита на своем огромном теле. Это заставляло оборотня работать все быстрее и быстрее, с упорством обреченного спускаясь в глубину. Напряжение росло с каждым движением червя. Потом послышался звук, вроде крика, который неприятной волной прошел по коже твари. Стены каменной норы стали раскаляться. Тивфола решила, что довольно испытывала терпение пирамиды, и стала пробиваться наружу. Однако тут судьба изменила ей: порода оказалась совершенно несъедобной - видимо, в ней не было ни крошки драгоценных камней или металлов. Сколько не билась Тивфола, пытаясь проломить стену пирамиды, все было тщетно. Оставалось лишь продолжить путь под каменной кожей, уповая на то, что жар не будет нарастать.
   Глоток за глотком червь спускался все ниже. По расчетам жрицы, она должна была уже достигнуть уровня раскопок, однако и тут стена оставалась неприступной. Тивфола спустилась еще глубже. Удары заступов и кирок, которые прежде ощущало ее тело, становились все глуше, пока не исчезли вовсе, зато участились те таинственные крики и волны жара. Иногда червь
  корчился от нестерпимых ожогов, иногда замирал, парализованный вибрацией камня, но все равно упорно продолжал спуск. Ни один сталактит не бывает бесконечным, думала Тивфола.
   И наконец, ее безглазая голова пробила перегородку, за которой было пустое пространство. Первой мыслью жрицы было: свобода! Однако воздух был наполнен дрожью, сходной с дрожью пирамиды, что несколько смутило Тивфолу. Женщина поспешила принять свой естественный облик.
   Она огляделась и обнаружила, что попала в круглый гладкий тоннель, стены которого покрывали видимые только священникам защитные знаки. Тивфола протянула было к ним руку, но замерла, почувствовав неладное. Ей на миг почудилось, что кроме жреческих знаков здесь есть и другие, незримые для нее. Эльфийка растерянно оглянулась, не решаясь даже шагнуть. Внезапно рот ее скривился от возбуждения и суеверного страха: она поняла, что нашла таинственные врата, о которых грезил Нэкре. Однако сейчас это нежданное открытие сулило ей только беду.
   - Проклятье,- пробормотала Тивфола.- Придется лететь, не касаясь стен. Знать бы еще, куда.
   - Ко мне, радость моя,- услышала она тихий голос.
   Это заставило женщину мгновенно принять оборонительную стойку. Ее глаза напряженно шарили по темноте.
   - Кто тут? Ты, маленький мертвец?
   - Хоть я и невелик ростом, но вряд ли меня можно назвать мертвецом,- ответил голос.- Я - твой повелитель, Тивфола, твой великий государь и будущий супруг.
   - Государь Нордри?- не веря своим ушам, прошептала эльфийка.
   Из пустоты перед ней проявился бледный чуть светящийся призрак цверга. Он улыбался и грозил корявым пальцем.
   - Радость моя, ты поступила не очень хорошо, бросив свой дом на произвол судьбы.
   - У меня не было выхода,- робко возразила Тивфола.
   - А кто пригласил туда мальчишку? Кто пытался прыгнуть выше моей головы?
   - Но я...
   Карлик отмахнулся:
   - Я склонен простить тебе эту маленькую шалость, красавица. Спишем это на моего нерадивого сына, который уже поплатился за свою глупость. Хотел бы я знать, отчего все мои сыновья страдают слабоумием?
   Призрак приблизился к Тивфоле настолько, что едва не касался ее руки. Женщина невольно опустилась на колени, чтобы не смотреть на повелителя сверху вниз.
   - Я должен был подождать еще две недели, и тогда Хностар сама вручила бы тебя мне,- продолжал Нордри,- но я в бешенстве. Проклятая тварь Хал уничтожила четырех моих дочерей ради пустой прихоти. Ее дурацкая ревность дорого мне обошлась: каждое мое дитя давало мне силу, а теперь я потерял самых лучших! Дочери мои мертвы, Нэкре связан колдовством, разбить которое я не могу... Ой, только не надо так удивляться, я не всесилен, и тебе это должно быть хорошо известно. В конце концов, я не собирался становиться богом. Иногда у меня такое ощущение, что я работаю шутом у Высших. Хороша награда!
   Тивфола почувствовала тошноту от болтовни карлика. Однако призрак не унимался.
   - Я сделал так, чтобы ты не смогла выйти из этой пирамиды иначе как по моему слову, красавица моя. Ибо здесь и ныне я беру тебя в жены, отрекаясь от Хал и обрекая ее дом на скорую гибель. Дай же мне руку, Тивфола, и войди в мой дворец преображенной!
   Женщина вскинула голову, отчаянно пытаясь сообразить, что происходит. На миг ей представился Нэкре, тощий, покрытый струпьями и грязью, холодный и неподвижный. Невесть почему эта картина вызвала в ее сердце только раздражение. Теперь Тивфола не могла понять, почему она несколько недель ухаживала за этим жалким мужчиной. Цверг улыбался и кивал, читая ее мысли.
   - Будь моим господином и супругом, государь Нордри,-
  сказала Тивфола. Ее глаза загорелись.- И да будут прокляты Хал и тот, кто погубил мой дом!
   Она протянула обе руки к призраку, и мир вокруг нее исказился и провалился, а жар священного кратера вознес ее в неведомую тьму, полную никогда прежде не виданных дроу звезд.
  
   Конь, храпя и роняя клочья пены на сухую траву, взлетел на холм. Позади осталось болото, кишащее пиявками и прочими кровососущими тварями, многие из которых до сих пор облепляли ноги жеребца и его всадника наподобие живой бахромы. Впереди простирались холмистые просторы нома Шадуг, похожие на
  скомканную бархатную мантию. Появление верхового спугнуло двух маленьких сфинксов, и те, шипя, заторопились в густые заросли кустарника. Любопытные золотые глазенки младенческих мордочек уставились оттуда на диковинного чужака. Он не был похож на охотника, но от него за версту несло безумием. А сфинксы, как существа в высшей степени мудрые, предпочитали не связываться с психами.
   Разорванные ветками шелковые шаровары трепетали на ветру как языки пламени. Неловко повязанный тюрбан наполовину размотался. Левая рука человека была изуродована длинным, едва зарубцевавшимся шрамом. За поясом всадника торчала короткая заостренная палка, к которой полусырыми жилами был прикручен осколок камня. Выпученные покрасневшие глаза человека беспокойно переводили взгляд из стороны в сторону, и при этом детенышам показалось, что человек абсолютно ничего не видит. Внезапно чужак испустил низкий гортанный клич, ударил пятками загнанного скакуна и заставил его вновь перейти в галоп. Вскоре животное скрылось в холмах, а детеныши вновь смогли выбраться на солнышко.
   Жеребец несся, едва разбирая дорогу. Человек, подгонявший его, дороги и вовсе не знал. Но ему было все равно: в уме его уже не осталось места для логики. Изредка всадник отчаянно всплескивал руками, выпуская поводья, и хватался за грязный кожаный шнурок, к которому была привязана маленькая железная джурпа. Когда пальцы человека смыкались на инструменте, выражение лица становилось чуть более осмысленным. Тогда боль и удивление отражались на нем, словно чужак недоумевал, как он очутился в этих краях. Потом он выпускал джурпу и вновь принимался колотить пятками несчастного скакуна. И даже когда за длинной грядой холмов показались бирюзовые и красные крыши домов, человек не снизил скорость. На полном скаку он пронесся через городок, сбив с ног какого-то зеваку и расколотив пару прилавков с горшками. Вряд ли всадник это заметил, хотя один из осколков больно ранил его колено. Вряд ли он даже понял, что миновал этот город. Несколько стражников, в тщетной попытке задержать пришельца у городских ворот, попытались загородить ему дорогу копьями, но конь, с проворством и опытом боевого животного, раскидал ближних противников и перепрыгнул через заграждение, слегка зацепив задними ногами острия копий. Во время этого прыжка всадник вылетел из седла и благополучно приземлился обратно, но выражение его лица при этом ни на секунду не изменилось.
   Город исчез позади, а дорога, петлявшая между холмами, разделилась надвое. Конь выбрал левую и, хромая, поскакал дальше. Спустя пару часов холмы раздались, образуя гигантский круг, в центре которого на сером, лишенном растительности бугре стоял низкий дом. Несколько человек в черных одеяниях сновали во дворе, и пара белых скелетов, двигаясь как марионетки на ярмарке, кололи кривые поленья на тонкие лучины.
   Жеребец из последних сил взлетел на горку, разбил хрупкую калитку и стал как вкопанный посреди двора. Волшебная защита сковала его, превратив в живую статую. Только пена продолжала стекать по его разорванным губам.
   - Это Шамаш!- воскликнул один из людей.- Шамаш, которого украли месяц назад! Он все-таки вернулся!
   - А это что за урод?- сказал второй, протягивая руку к безумному оборванцу, неподвижно восседавшему на спине жеребца.
   Однако тот внезапно оживился, лягнул подошедшего человека в челюсть, спрыгнул на землю и сунул в рот железную гуделку. Гнусавые звуки наполнили двор, расшвыряв живых и мертвых точно тяжелый молот. Люди в черных одеяниях со стонами и воем пытались сложить руки в защитных знаках, из ушей их лилась кровь, зубы крошились, на щеках лопались сосуды, превращая лицо в один сплошной синяк. Скелеты, немного подергавшись, точно перевернутые черепахи, рассыпались в прах.
   Безумец столь же внезапно перестал играть. Его глаза озарило подобие мысли. Он что-то сказал, указывая на остатки костей, но никто не понял этого языка. Криво улыбнувшись, человек вновь сунул гуделку в рот и шагнул через порог дома.
  
   Четыре верховные жрицы, возглавлявшие процессию, уже достигли вершины пирамиды. Они увидели неподвижно сидящего к ним спиной никлена, и презрительные улыбки пробежали по их гордым лицам: мужлан есть мужлан, даже если он наделен талантом. Змея окликнула Нэкре, но тот продолжал безмолвствовать. Нетерпеливая Кошка свистнула суливу своего дома и приказала ей разбудить невежду. Женщина легко перебежала разделяющее их пространство и взглянула в лицо никлена. Странное выражение ее лица заинтересовало верховных жриц, и все четверо, сделав знак остальным спутницам оставаться на месте, приблизились к Нэкре.
   Никлен был похож на мертвеца. Щеки его ввалились, волосы частично выпали, частично позеленели, как у старых медвекротов. Кожу покрывали струпья, а на губах запеклась кровь. Принюхавшись, Змея опознала кровь драйдера.
   - Кажется, этот глупец решил стать личом,- сказала она, усмехаясь.- Что ж, он довольно близок к успеху. Хорошо, что мы вовремя застали его за превращением.
   - Ты предлагаешь избавиться от него?- удивилась Ящерица.- Он дитя государя, и мы не должны вмешиваться в его дела. В конце концов, он только шаман из нижней деревни. Пусть будет хоть демоном, нам на это...
   - Один мужчина-мертвец уже занял мантабу Червя,- напомнила Змея.- Так что в наших интересах не допустить появления еще одного.
   - Вовсе не обязательно убивать его,- сказала Сова.- Мы можем прервать его медитацию и возвратить ему здоровье. Он не сможет так просто умереть, а раз он не умрет, то ему и не быть живым мертвецом.
   - Так тому и быть,- кивнули три другие жрицы.
   Сулива подняла руку, чтобы ей позволили сказать. Когда ее заметили и разрешили говорить, женщина показала на головы младших жриц, толпившихся на склоне пирамиды:
   - Они ждут начала церемонии. Неблагоразумно будет откладывать погребение ради мужчины.
   - Пожалуй,- нехотя согласилась Кошка.- Но хозяин кратера изволит медитировать, и нам придется проводить церемонию самим.
   Мысленно она добавила, обращаясь ко жрицам: "А кто из вас знает, как это делается?"
   "Если старые традиции утрачены, следует придумать новые",- так же ответила Сова.
   "Я найду чем украсить обряд,"- добавила Змея,- "мой дом умеет доставить удовольствие мертвецам".
   Жрицам не понравилась ее улыбка, но другого выхода не было. Отослав суливу и разойдясь по краю кратера, женщины вскинули руки в молитвах. Младшие жрицы и суливы, поддерживая в воздухе золотые носилки, вступили на зеркальные плиты Кратера Вечного Поиска. Их нежные голоса соединились с пением
  новых повелительниц мантаб. Однако разные мелодии и разные слова сливались в невыносимую какофонию: никогда прежде не провожали здесь одновременно нескольких Матерей, и ни один дом не хотел уступить первенство. Рокот диссонанса разливался под сводами пещеры, подхваченный голосами жителей верхнего города. Малые мантабы, не участвовавшие в погребении, также почувствовали энергию хаоса, исходившую от Кратера, и поспешили вознести молитвы своим богам. Жители нижних деревень, пытаясь защититься от непонятных чар, сгущавшихся в воздухе, подняли на ноги шаманов, и десятки никленов, едва понимая, что происходит, начали призывать духов на подмогу.
   Верховные жрицы почувствовали, что теряют контроль над этой импровизированной церемонией. Они уже не могли остановить молитвы - никто не услышал бы этого в общем реве. Оставалось лишь ускорить исход в надежде, что все постепенно успокоится.
  
   Магия богов сдавила маленького мертвеца. Он сердито зарычал, глядя на измученную пытками суливу Зору, наконец-то попавшую к нему в руки. Бралий подбежал к окну, и его взор пронзил тьму и нашел бурлящую толпу, окружившую пирамиду. Там был источник какофонии молитв.
   Мальчик вернулся к Зоре и протянул было руку, чтобы убить ее и тем самым хоть немного утолить закипевшую в нем ярость, но в этот момент новая волна магии ударила его. Бралий к собственному удивлению ощутил, что задыхается, хотя утратил способность дышать много месяцев назад. Он пробормотал
  ругательство...
   Странно, но его богохульство слилось воедино с потоком этих разноречивых молений. Бралий повторил проклятие снова и снова и со злобной радостью стал вплетать свои чары в эту дармовую магическую энергию. Он опустился на трон и стал поглощать витавшую вокруг магию, чужую магию, обезвреженную оковами его силы. Новые заклинания рождались в его голове, и Бралий тут же произносил их, терзая несчастную суливу огнем и холодом, молниями и стрелами, крошечными демонами и призрачными тварями. Бралий вскинул два кулака в знак победы: да, он создал великие чары Вдохновения! Его злой детский смех присоединился к реву молитв, сотрясавших пещеру.
   В далеком тупике на третьем уровне хрипела раздавленная священными заклятиями тысяч эльфов Тааки. Она продержалась дольше других вампиров.
  
   Змея соединила ладони и повела их вверх. Послушные ее воле, четыре мертвых тела приподнялись на летающих ложах, встали на ноги, пошатываясь и тем самым еще больше раскачивая носилки, и устремили слепые взгляды изуродованных лиц в недра кратера. Три мантабы ахнули от этого святотатства, невольно оборвав свои молитвы. Носилки Матерей Ящеров, Сов и Кошек сорвались в бездну, и следом полетели, кувыркаясь, тела покойниц. Крик вырвался из груди сотен эльфов, наблюдавших этот нелепый полет: былая благопристойность погребальных церемоний была злобно нарушена. Разъяренные Кошки уже готовы были вцепиться в Змей, но верховная жрица Эмы поняла свою
  ошибку и усилием воли опрокинула и последние носилки. Ходячий труп Матери, правда, успел впиться когтями в еле заметную щель между плитами кратера и повис, не делая попыток выбраться. Верховная жрица, стрельнув глазами на толпу младших жриц, пяткой стряхнула пальцы покойницы с выступа, и последняя из четырех Матерей полетела в Кратер Вечного Поиска.
   Тишина, последовавшая за этой безобразной сценой, была гнетущей. Тысячи алых глаз уставились на вершину пирамиды. Все ждали знамения, которым обычно сопровождались такие обряды, но кратер был пуст и спокоен, словно обычный колодец.
   Сиплый звук прокатился по зеркальной площадке, заставив жриц вздрогнуть. Нэкре, о котором все забыли, принялся раскачиваться из стороны в сторону. Его высохшие руки задергались и поползли по камням в поисках надежной опоры. Никлен стал на четвереньки, слегка повертел головой, напрягся и поднялся на ноги. Вид у него был гораздо хуже, чем у тех, кто только что полетел в кратер.
   - Женщины... Что вы делаете здесь, в моей вотчине?- прошипел он, и его тихий скрипучий голос услышали все, кто был на вершине.
   - Мы вершим обряд прощания,- надменно ответила Кошка.- Не тебе следует задавать вопросы, мужчина. Отчего ты не принял нас как должно?
   - Вон отсюда!- внезапно взревел Нэкре.- Безумные стервы, что вы наделали своим невежеством?! Вы опустили Великие Врата еще на сто локтей глубже!
   - Он спятил!- шепнула одна сулива другой, и все женщины на всякий случай попятились. Только четыре жрицы подошли поближе друг к другу, готовые дать отпор зарвавшемуся мужлану.
   Никлен растопырил узловатые костлявые пальцы и завыл что-то нечленораздельное. Жрицы подняли свои стеки. Оттесненные к самому краю площадки скелеты встрепенулись и затрусили к Нэкре. Шаман развернулся к толпе и завопил:
   - Уходите! Уходите отсюда! Вам нельзя видеть возвращение! Он грядет, грядет, грядет! Сестры, бегите! Я зову его!..
   Суливы, как по команде, уставились на никлена, и выражение его глаз сказало им гораздо больше, чем слова. Женщины направились к лестнице, увлекая за собой остальных. Некоторые, спеша покинуть пирамиду, даже отталкивались от ступеней и парили в воздухе точно гигантские перья. Верховные жрицы почувствовали себя в меньшинстве, и это начало их нервировать.
   - Гря-а-а-дет!- продолжал визжать Нэкре.
   Он вытащил из-за пояса погремушку и принялся отчаянно трясти ее. Потом острым концом рукоятки никлен стал наносить себе раны, неглубокие, но кровоточащие. Змея сердито зашипела:
   - Похоже, он все-таки собирается стать личом! В его состоянии такая потеря крови может его умертвить.
   Кошка и Ящерица приблизились к никлену и заработали от него несколько царапин. Кошка отпрыгнула, нервно зализывая рану, а ее товарка, удивленно уставившись на круглые бусины крови, проявившиеся на коже, произнесла короткую молитву об исцелении. Сова, все это время пристально наблюдавшая не только за Нэкре, но и за кратером, предупреждающе крикнула. Из недр пропасти, почти прозрачный для глаз дроу, поднимался туман. Потом он стал сгущаться, и тут даже Ящерица почла за благо отступить. Мерзкое дребезжащее гудение, отдаленно напоминавшее музыку, изливалось из жерла. Эти звуки, от которых кровь стыла в жилах, а сердца стремились разбить ребра и вырваться на волю, лишь изредка прерывались, чтобы смениться громким икающим хохотом. Четыре верховные жрицы, ощетинившись стеками и кинжалами, бочком пробрались к опустевшей лестнице и заторопились вниз. Из всех них только Змея сожалела о том, что не увидит того, кого принес туман Вечного Поиска.
   - Остановись!- выл Нэкре, умоляюще протягивая ладони к кратеру.- Перестань играть, круглоухий демон! Иначе я не смогу вытащить тебя.
   Музыка угасла, и только дикий смех сотрясал клубы тумана. Нэкре приблизился к самому столбу испарений. Он содрогнулся, когда раскат хохота прозвучал особенно звонко. Потом, собравшись с силами, шаман протянул свою колотушку, почти воткнув ее в плотную туманную завесу. Боль и холод пронзили
  никлена тысячами игл. Он корчился и дрожал, его мышцы судорожно сокращались, словно кто-то умелой рукой тянул из него жилы, но Нэкре продолжал удерживать колотушку в тумане. Наконец, он ощутил слабое движение, как рыбак чувствует поклевку. Давление на погремушку усилилось, и никлен потянул ее на себя. Призывая на помощь духов всех мертвецов, не
  нашедших покоя в кратере Вечного Поиска, шаман пытался освободить из жадного тумана свою добычу. Тысячи незримых рук обняли и поддержали Нэкре, вцепились сильными ледяными пальцами в хрупкую рукоятку колотушки, тихим шепотом заглушили безумный хохот.
   С треском, подобным грому, туман разорвался, превратившись в огромную драконью пасть, и из нее вылетел человек в изодранных одеждах. Поднялся ветер, точно кратер пытался втянуть обратно свою жертву, и призраки, помогавшие Нэкре, с истошным воем устремились в туманную пасть. Никлен, схвативший добычу за волосы, ничком упал на зеркальные плиты, чтобы не попасть в ревущий вихревой поток, и принялся выкрикивать свои шаманские заклинания. Кто-то из любопытных дроу, все еще летавших возле пирамиды, был подхвачен ветром и угодил в гигантские зубастые челюсти. Другие с криками бросились прочь. Голодная пасть на длинной дымной шее потянулась к разбегавшимся эльфам. Чудовищный раздвоенный язык вытек из глотки и слизнул сразу с десяток дроу. Несколько жриц, преимущественно суливы, из укрытий направили на туманную тварь свои жезлы и стеки и произнесли молитвы-заклятия. Натолкнувшись на столь дерзкое и болезненное сопротивление,
  пасть вернулась к кратеру. Еще один раз она беззвучно щелкнула огромными зубами и растаяла, вернувшись в бездну.
   Четыре верховные жрицы, с трудом отдышавшись после стремительного бегства, принялись созывать своих подданных. Наконец, когда поредевшие колонны направились к лестницам и площадкам для летучих мышей, четыре женщины мрачно переглянулись.
   - Дела обстоят все хуже и хуже,- сказала Сова.- Если мы собираемся привести наш замысел в исполнение, следует делать это немедленно. Я опасаюсь, что гость из кратера может быть гораздо хуже маленького мертвеца, но зато вряд ли нам удастся склонить его к союзу.
   - Я сейчас же пошлю гонцов к мантабе Мертвеца,- кивнула Змея.- Что бы ни явилось к нам из кратера, мы должны встретить его с мощным союзником, а не с врагом за спиной.
   Две другие женщины кивнули.
  
   Нэкре подполз к нервно хихикающему Риону и отвесил ему затрещину. Бард продолжал смеяться.
   - Идиот,- прошипел Нэкре.- Из-за тебя все могло погибнуть! Я мог навсегда остаться тут парализованным, мой мир чуть не пожрала туманная тварь... О чем ты думал, урод?!
   Мутные глаза Риона не выражали никакого понимания. Он по-прежнему хихикал и изредка вяло порывался запихнуть в рот джурпу. Никлен осторожно снял с шеи человека заскорузлый шнурок с инструментом и спрятал в потайной кармашек пояса. Потом он приказал скелетам взять барда и следовать вниз. С трудом ковыляя на обессилевших за долгие месяцы ногах, Нэкре принялся отмеривать ступень за ступенью, проклиная природный дар полета чистокровных дроу. Жалкие остатки народа его деревни, чудом уцелевшие после всех катаклизмов и нападения туманного монстра, восторженно приветствовали своего шамана. Живые мертвецы, обретшие с его возвращением новые силы, продолжали с еще большим рвением вгрызаться в землю. На середине пути Нэкре попытался призвать духов, чтобы те поддержали его в полете, но не почувствовал
  знакомого прикосновения. В голове уставшего никлена мелькнула шальная мысль взять один из тазов для воды, что были расставлены вдоль лестницы, и съехать на нем как на санках. Криво усмехнувшись, Нэкре отказался от этого безумства - хватит ему одного сумасшедшего!
   Он спускался долго, часто останавливаясь, чтобы перевести дыхание и унять головокружение. Один раз он даже велел зомби принести ему еды и питья, но истощенный желудок с трудом принимал мясо, а от вареных грибов и вовсе пришлось отказаться. Их Нэкре скормил человеку, после чего Рион перестал хихикать и запел какие-то странные оборванные куплеты, половину из которых никлен не понял, а другая ему не понравилась.
   - Может быть, ты все-таки попробуешь мне рассказать о том, другом мире?- спросил он барда.
   - Пять перунов на руке,
   Словно когти дикой твари,
   Словно волны на реке,
   Словно блеск в кристальном шаре,
   Пять перунов в бой летят,
   Поражая без ошибки,
   Синим пламенем горят
   Умирающих улыбки,- заорал Рион с идиотской улыбкой на лице. При этом он широко взмахнул руками, едва не своротив череп тащившему его скелету.
   Нэкре вздохнул. Сейчас у него не было сил исцелить даже себя, не то что человека. Он предпринял еще одну отчаянную попытку разговорить барда.
   - Ну ладно. Хотя бы объясни, почему ты покинул дом и где ты пропадал так долго?
   - Солнце вышло из темной могилы,
   Смерти законы поправ;
   Встань, поднимись, воин силы,
   Небытие познав.
   Что бы ты там ни увидел
   За вековой чертой,
   Не дай роковой обиде
   Стать ныне твоей судьбой.
   - И как прикажешь мне это понимать?- хмыкнул никлен.- Это что, намек на моего мертвого предшественника? Между прочим, из-за того, что ты покинул тогда дом, я оказался во власти этого старого ублюдка. Он неплохо отыгрался на мне за все те годы, которые провел у меня на цепи.
   - Темные ночи оковы
   Веки твои сковали,
   Ты погрузился снова
   В черные сны печали,- то ли согласился, то ли возразил Рион.
   - Еще одна песня, и я вырву твой язык,- сказал Нэкре и со стоном поднялся на ноги.
   К его легкому удивлению, бард замолчал.
  
   Шесть посланцев клана Змеи кружили на крыланах возле темного сталактита Мертвеца. Пока никто не откликнулся на зов их охотничьих рожков, но и подлететь ближе не удавалось - не пускали магические барьеры. Старая Вимма еще раз просигналила и, не получив ответа, собралась было разворачивать своего крылана, но тот неожиданно заартачился. Точно так же и остальные звери, затрепетав, направились к мантабе, полностью игнорируя понукания седоков. Крыланы выстроились в ряд под широким балконом шестого уровня, неловко зацепились за изломанные края и повисли вниз головой, предоставив седокам самостоятельно перебираться на площадку.
   Около двух десятков скелетов и зомби окружили эльфов. В некоторых охранниках Вимма с отвращением узнала бывших обитателей дома Червя. Она осторожно попробовала скомандовать что-нибудь простенькое, но наткнулась на глухую стену чужой магии и отказалась от попыток завладеть контролем над нежитью. Мертвяки ждали, не двигаясь с места и не пропуская гостей внутрь. Тальва, племянница и с недавних пор конкурентка Виммы, криво ухмыльнулась, наблюдая ее бесплодные потуги воздействовать на зомби. Тальва мысленно занесла эту неудачу в список редких поражений своей тетки: когда-нибудь старшая жрица ошибется, и ее место достанется более достойной.
   Через некоторое время из темноты коридора появилась Тааки в странных и непристойных с точки зрения северных дроу одеяниях из тончайшего паучьего шелка. Она была боса и распустила волосы, сливавшиеся своей серебристой белизной с паутинной хламидой. Трое послов-мужчин стыдливо отвели глаза в сторону, чтобы не видеть темневшего под полупрозрачным шелком обнаженного тела. Тааки торжествующе улыбнулась, продемонстрировав острые клыки.
   - Ты плохо выглядишь, дочь бога,- сказала Вимма.- Твоя худоба пугает.
   - Надеюсь, сегодня мне удастся поправить здоровье,- фыркнула та.- Хозяин спрашивает, зачем вы явились.
   - И ты, дочь бога, служишь мужчине? Более того, мальчишке из человеческого рода!
   - Тебя не удивляет то, что моим отцом был карлик?
   - Бог!
   - Он не всегда им был. Старейшие приняли его в свои ряды не так давно, как тебе кажется. Что же касается моего господина, то сила его способна перевернуть этот мир, и она крепнет день ото дня. Как знать, что будет через пару тысяч лет? Быть может, ты нынче видишь рождение нового бога.
   Вимма нахмурилась. Разговор с молодой вампиршей не ладился. Как опытная женщина и не менее опытная жрица, Вимма не верила в чудесные способности обычного мужчины. Кроме того, хотя верховная жрица строго-настрого наказала ей не испытывать мощь Мертвеца и не пытаться воздействовать на него священной силой, Вимма втайне надеялась, что ей удастся поработить маленького выскочку.
   Она скомандовала своим провожатым, и все шестеро послов двинулись вглубь сталактита за Тааки. Та бесстыдно скользила по воздуху перед самым носом мужчин, сводя их с ума и заставляя трепетать их сердца.
   Бралий ждал гостей в зале Червя - шестиугольной комнаты, обитой золотыми и серебряными пластинами. Низкий топчан, на котором восседал кейшарга, покрывали чистые свежие шкуры и полосы паучьего шелка. По бокам от хозяина стояли две самки драйдеров с короткими гарпунами в руках. Увидев посланцев,
  драйдеры оскалились.
   - Пусть твои твари уймутся,- сердито приказала Вимма.- Не пристало младшим натравливать на старших своих питомцев. Хочешь боя - выйди и сразись со мною сам.
   - Ты за этим пришла?- хмыкнул Бралий.- Я, конечно, здорово младше тебя, но мозгов-то у меня побольше. Даже будучи бессмертным, я бы не стал напрашиваться на драку с тем, кто заведомо сильнее. Но давай считать эту маленькую эскападу плодом твоего старческого самомнения и моего юного задора, хорошо?
   - Ты дерзишь мне?
   - Угу.
   Эльфы мрачно уставились на Мертвеца, а тот, едва удостоив
  их холодным взором, обратился к Тааки:
   - Послушай, тебе не кажется, что ты срочно нуждаешься в хорошем завтраке? По-моему, ты все еще бледновата.
   - Какая забота!- вмешалась Вимма.- Сначала ты убил ее, а теперь следишь за цветом ее кожи!
   - Послушай, женщина, чего ты хочешь?- раздраженно воскликнул мальчик.- Я не приглашал вас, вы сами звали меня, напрашивались на эту... как же говорил Рион?.. на аудиенцию. Вот он я, вот они вы. И что мы теперь будем делать? Мериться силами? Плеваться огненными шарами или играть в кости?
   Вимма, разозленная до крайности, не выдержала и нанесла ментальный удар. Она очень рассчитывала на помощь Эмы - в конце концов, кому и справляться с мертвецами, как не богу Смерти? Однако ее мысленная атака напоролась на столь мощный барьер, что едва не повернулась против самой Виммы. Эльфийка пошатнулась, отчаянно глотая воздух. Бралий поднял на нее темные провалы глаз, в которых прыгали тусклые огоньки, и сказал всего два слова. От этих слов сердце жрицы сдавили ледяные тиски и усиливали давление до тех пор, пока женщина не рухнула без чувств. Бралий сделал Тааки приглашающий жест, и лицо вампирки вспыхнуло радостью. С немыслимой в столь хрупком теле силой Тааки подхватила неподвижную Вимму, перебросила ее через плечо как мешок и унесла в один из многочисленных коридоров.
   - Итак, я бы хотел узнать, зачем вы все-таки пожаловали?- невозмутимо продолжал Мертвец.- Старшая не сказала ничего путного; может быть, следует послушать младших? Или, может быть, что-нибудь скажут мужчины? У нас наверху мужики были куда смелее ваших.
   - А у нас не принято выставлять свою храбрость напоказ,- сказала Тальва.- Ее следует проявлять в бою, а не в спорах.
   - Мудрые, мудрые речи, девушка,- несколько иронично согласился Бралий.- Почему-то мне кажется, что мы с тобой поладим лучше, чем с... ушедшей дамой.
   - Вимма - моя тетка,- уточнила Тальва.
   Бралий всплеснул руками:
   - Ну надо же! Какая беда! Впрочем, я не вижу особых отметин горя на твоем милом лице. Думаю, через сутки-другие твоя тетя уже будет в силах навестить вас.
   - Мы всегда рады принять ее в родное гнездо,- улыбнулась девушка.- Мантаба Змея не боится нежизни, и на памяти многих поколений призраки, упыри и личи находили у нас приют и достигали высоких положений при Матерях. Иногда даже мужчины.
   - Следует ли мне расценить это как приглашение под крыло мантабы Змея?- уточнил Мертвец.
   - О нет! Верховная жрица считает, что ты достаточно
  силен, чтобы справиться самому. Но она предлагает не останавливаться на достигнутом.
   - Интересно,- пробормотал мальчик.
   - Четыре мантабы понесли ныне тяжелые утраты. Из-за предательства одной ревнивицы четыре могучих дома обезглавлены, опустошены, погружены в скорбь и тоску. Четыре дома соединили свои руки для войны. Мы уничтожим предательство в его логове, выжжем и испепелим его слуг и рабов. Но нашей ярости не достаточно, чтобы одолеть главного врага, наделенного могуществом и злобой. Во всем подземелье лишь у тебя хватит наглости бросить вызов Большой Матери...
   - Ага!- воскликнул Бралий.- Вот мы и подобрались к самой сути! Значит, вы хотите, чтобы я угробил свои войска и потерял такую чудесную мантабу ради призрачной надежды убить Большую Мать? Нашли дурака! Если мне нет и пятнадцати годков, значит, я, по вашему, полный идиот?
   - Сколько-сколько?- недоверчиво переспросила Тальва.
   Остальные эльфы разинули рты и вытаращились на маленького мертвеца. Бралий впервые за много месяцев почувствовал неловкость и злой мальчишеский задор. Если бы он был жив, то непременно бы покраснел.
   - Ну и что, и что?!- закричал Бралий.- Не надо мерить все своими глупыми эльфийскими мерками! Я уже даже успел влюбиться, прежде чем помер! Да будь я девкой, мог бы уже жениться... в смысле, выйти замуж.
   Чем больше он пытался доказать свою зрелость, тем глупее выглядел. Дело кончилось тем, что один из мужчин хихикнул и был убит на месте яростным колдовством Бралия. Драйдеры нацелились гарпунами в оставшихся эльфов. Тальва подняла руки ладонями вверх в знак примирения.
   - Мы не можем сомневаться в твоей силе, и это главное для нас в этот сложный момент,- она старалась деликатно обходить вопрос возраста.- Ты же можешь одолеть Большую Мать?
   - Я все могу,- буркнул Бралий.
   - Мы могли бы следовать за тобой как часть твоих войск,- предложила эльфийка.- Дроу Змеи могут управлять армиями зомби и скелетов, а жрицы готовы пополнять ряды нежити новыми творениями. Твои вампиры могли бы возглавить отряды Кошек - никто не сравнится с вампирами в умении тайно выслеживать.
   - Ну, по поводу упырей вам надо поговорить с Тааки, она теперь старшая из них. Остальные - сущие младенцы, просто птенцы,- фыркнул Мертвец.- Когда я лично отбирал учеников, я старался брать сильнейших. Вашему же народу не свойственно думать о будущем. Тааки же в этом отношении просто бездарность: если бы я не указывал ей, кого следует оставить при себе, а от кого можно избавиться, сейчас вся мантаба была бы полна тупоголовыми вампирами-однодневками.
   - Ты прав,- кивнула Тальва,- только мудрый или сильный достоин истинной нежизни. Другие понапрасну пытаются удержать разум в мертвом теле.
   - Скажи это своей тете при встрече,- засмеялся мальчик.- Кажется, она не проявила ни ума, ни силы.
   Тальва прикусила язык, чтобы не сказать дерзость. Через секунду она уже легко улыбалась в ответ. Кейшарга предложил ей присесть на подушки и, немного подумав, прибавил приглашение отужинать. Правда, сознался мальчик, поскольку едой в этой мантабе были озадачены только вампиры и драйдеры, то меню было весьма однообразным. Тальва вежливо отказалась разделить трапезу с полупауками. Зато она в ответ на любезность сообщила, что пришедшие с ней мужчины предназначались в добычу вампирам мантабы Мертвеца. Бралий пообещал сделать этих несчастных свободными упырями, не зависящими от причуд Тааки.
  Собеседники нашли общий язык, раскритиковав пошлые наряды молодой вампирки, и потому, когда Тааки, румяная и красивая как никогда, вернулась в залу, Тальва и Бралий несколько смущенно замолчали. Зато мужчины-эльфы восхищенно вздохнули, и Бралий подумал, что для них не будет большим горем стать жертвой такой хорошенькой девушки.
   Пока вампирка развлекала свой будущий ужин непринужденной беседой, мальчик и эльфийка склонились над куском выдубленной кожи, на котором умелой рукой писцов мантабы Совы были выведены чертежи дома Кузнеца. Бралий ликовал: картинки он любил и понимал, благо у его учителя Риона был волшебный альбом, в котором постоянно менялись изображения. Редкие поясняющие надписи были пиктограммами, и после того, как Тальва деликатно пояснила значение основных рисунков, мальчик смог расшифровывать их самостоятельно.
   У него не было таланта полководца, но Бралий согласился бы скорее еще пару раз умереть, чем признаться в этом. Поэтому он бодро расставлял воображаемые войска зомби, скелетов, крыланов и драйдеров в таких порядках, какие и не снились Тальве. Однако жрица, зачарованная решительностью и затаенной мощью мертвого мальчишки, соглашалась с любым его решением. Наконец, кейшарга приложил костлявую ладонь к восковой печати, скрепляя договор, и распрощался с послом. Три вампира - две женщины и мужчина - присоединились к Тальве по его приказу, чтобы подтвердить сделку и проследить за исполнением условий договора. Именно они, самые изворотливые и преданные из упырей-неофитов, должны были возглавить союзные отряды.
   Тальва летела домой и улыбалась счастливой детской улыбкой: место Виммы теперь по праву будет принадлежать ей, сумевшей найти общий язык с маленьким Мертвецом. Она не знала, что старая жрица в мертвом забвении новорожденного вампира прекрасно слышала и запомнила ее мысли.
  
   С тех пор, как Нэкре спустился с кратера, прошло около недели. Все это время никлен провел в постели, где четыре девственницы пытались согреть его ледяное тело своим теплом и своей кровью. Люди деревни приносили ему мхи и грибы для лекарств, а его брат Шлатран, правивший семигранным Холмом, неожиданно расщедрился и прислал семь пленников-гномов для жертвоприношений.
   Когда Нэкре достаточно окреп, он решил проведать Риона и выяснить, что можно сделать, чтобы вправить человеку мозги. К огорчению никлена, болезнь барда зашла к этому времени еще дальше. Молодой человек сидел на корточках в углу лачуги на голом низком топчане, качался как поганка на ветру и пускал слюни. Изредка глаза его оживали, и тогда Рион начинал петь или декламировать что-то невнятное. Он перебирал пальцами так, будто играл на струнном музыкальном инструменте. Постепенно он увлекался, начинал кричать во все горло, и тогда лицо Риона вдруг искажалось ужасом, будто он увидел самого Эму. Бард отбрасывал невидимый инструмент, отчаянно тряс руками, вопил и падал в корчах на шкуры. Потом человек плакал и затихал,а через некоторое время все повторялось.
   Шаман насильно открыл Риону рот и осмотрел его язык и глотку. Увиденное повергло никлена в задумчивость. На уколы и щипки человек совершенно не реагировал, зато тихий звук джурпы, даже не зажатой в зубах, вызвал у больного припадок такой силы, что Нэкре испугался за жизнь барда.
   - Ладно,- пробормотал шаман.- Хочешь ты того или нет, но я верну тебя в этот мир. У меня есть твои вещи, а уж они-то знают тебя как облупленного.
   Никлен приказал отвести безумца в шатер Дыма. Когда плотный кожаный клапан входа опустился за спиной Риона, шаман начал подготовку к обряду. Всю запасную одежду барда, маленькую свирель и потрепанную дудочку, замасленную записную книжку и толстую книгу с красивыми картинками, даже игральные кости и огрызки сухарей Нэкре бережно разложил на свежей чистой шкуре, окурил благовониями и грибными спорами, и приготовился к долгой беседе.
   Вещи не сразу стали разговаривать с чужаком. Особенно молчаливой оказалась книга с картинками: еще несколько веков назад она принадлежала могучему эльфийскому чародею, и тратить время на болтовню о каком-то человеке, которого она, книга, знала не больше месяца, было ниже ее достоинства. Зато помятый дорожный дневник (он же великий магический блокнот барда) не без удовольствия поведал различные скабрезные факты из жизни хозяина. Однако ничто не могло объяснить причины рионовских страхов.
   Тогда шаман обратился к шелкам, которые прибыли с человеком из Другого мира. Те поведали еще меньше, ибо присоединились к барду уже после того, как болезнь пустила в нем корни. Нэкре задумался. Он готов был поклясться, что дикий ужас, охватывавший Риона во время припадков, связан каким-то образом с ремеслом музыканта и зародился еще Здесь.
   - Это может быть связано с курганами Мертвых королей,- предположил блокнот не менее задумчиво.- Что-то было там, что-то такое, после чего хозяин надолго перестал мною пользоваться. И вот еще что: когда он брал меня после этого, я много недель чувствовал кровь на его пальцах.
   - Видимо, поэтому он так трясет руками,- согласился никлен.- И это произошло после того, как он играл на такой штуке со струнами...
   - Эглиш,- прошептало маленькое колечко и смущенно замолчало. Больше шаман не добился от него ни слова.
   Впрочем, даже такое случайно оброненное имя (или название?) могло послужить тем рычагом, который вытащит разум юноши из болота сумасшествия. Нэкре подал знак своим подручным, и те разожгли костры вокруг шатра. Болезненно морщась от света, дроу отошли на почтительное расстояние, а никлен, глаза которого благодаря отцу легче приспосабливались к ярким огням, снял с себя шкуры и вступил в пламя. Он скользил по алым углям, вдыхая огонь и превращая его в одно-единственное слово: эглиш. Приглушенные толстыми кожаными
  стенами вопли Риона только усиливали звучание таинственного имени. Когда крики барда перешли в гулкое пение, никлен воззвал к духам, чтобы те окружили шатер и помешали человеческой жизни покинуть тело. Потом он произнес то имя, которым назвался юноша в мире дроу. Конечно, это имя не было истинным, но имело немалый вес - ведь человек привык к нему как к послушной рабыне. Рион замолчал, то ли прислушиваясь, то ли умирая... скорее всего, прислушиваясь, потому что духи продолжали кружить над шатром, не проявляя особой активности. Ничего, им еще представится случай поработать, когда воздух в этом кожаном мешке закончится. Именно в тот момент, как душа готова вырваться из тела, рассудок безумца проясняется и снова может воспринимать реальность. Беда только в том, что для многих сумасшедших этот момент обрывается приходом смерти. Нэкре же не собирался убивать барда.
   Слуги, слепо щурясь на огонь, принесли ведра с водой и начали обливать раскаленные кожи. Густой пар плотными как комья ваты клочьями поднялся к потолку пещеры, на мгновение сделав видимыми старых духов. Нэкре ударил в колотушки, затрясся всем телом, вызывая звон браслетов и бубенцов, завыл, запрокинув жидкую бороденку почти вертикально вверх, и решительно откинул полог шатра. Когда шаман шагнул внутрь, он сразу споткнулся о конвульсивно подергивающееся тело Риона.
   Никлен приподнял голову человека, коснулся губами его рта и с силой вдохнул, высасывая болезнь. Шестикратно сплюнув, умывшись потом барда и обрезав кончики усов, Нэкре вытащил Риона из душного купола. На обоих сразу обрушились потоки ледяной как смерть воды: это дроу-помощники окатили их целебными настоями. Шаман почувствовал, как человек в его руках напрягся и тяжело задышал.
   Через несколько минут Рион, растертый топленым жиром и заботливо закутанный в чистые шкуры, раскрыл глаза и уставился на своего спасителя. Усталая и унылая гримаса перекосила лицо юноши.
   - Опять ты,- проворчал Рион.
   - Я избавил тебя от кошмаров,- довольным тоном сообщил шаман.
   - Не надо было их насылать,- огрызнулся бард.
   - А какого беса ты ушел из комнаты? Я ведь предупреждал тебя...
   - Твои заклинания - фуфло, а твой мертвый братец, скотина, умеет разговаривать. Во всяком случае, он может произнести одно слово, и, клянусь тебе, его хватит за глаза и по уши.
   - Оч-чень интересно,- протянул Нэкре.- Вот как он поймал меня... Ну, рассказывай, рассказывай, круглоухий!
  
   В этот час мантаба Кузнеца доживала последние мирные минуты. Тысячи крыланов под всадниками трех старших домов уже сбились плотной темной массой на склонах дальней стены. Сотни гуржи, в паланкинах которых покачивались скелеты и зомби, ползли к мантабе, оставляя за собой тонкие паутинные страховки. Маленькие гладкошерстые зверьки сновали у подножия сталактита, цепляясь за потолок пещеры острыми коготками. Некоторые из них резво устремлялись прочь, и за острыми скальными выступами принимали свой исконный облик дроу дома Кошки, чтобы оседлать крылана и направиться к мантабе Мертвеца с очередным донесением. Там ждали их воеводы, шесть вампиров и четыре призрака, подданных Бралия. Младшие упыри летали от зала совета к оружейной, где бездушные зомби точили и пропитывали ядом костяные гарпуны и медные копья. Драйдеры, выращенные мертвым мальчиком, с радостным блеском в глазах развешивали оружие по многочисленным ремням, придирчиво ощупывая наконечники всеми четырьмя руками. Иногда появлялась Тааки с распоряжениями повелителя. Однако самого Бралия не видел никто.
   Впрочем, нельзя также сказать, что мантаба Кузнеца была безмятежна. Добрая сотня караульных и несколько десятков жриц с тревогой наблюдали за непонятной активностью под сводами пещеры. Женщины переходили от одной галереи к другой, укрепляя волшебную оборону. Отряды верховых охранников кружили над особо уязвимыми участками сталактита, расставляя мудреные
  ловушки и убирая посадочные крючья для крыланов.
   Большая Мать собрала своих старших жриц. Суливы предыдущего поколения, тройняшки Цхамми, сидели особняком: с тех пор, как Большая Мать потеряла силу Нордри, в доме стали с подозрением коситься на его отпрысков. Служительницы Кузнеца, напротив, с восторгом приветствовали возвращение Матери к обязанностям Верховной жрицы и с обожанием смотрели на нее, готовые верить каждому слову и исполнить любое приказание.
   - Я ожидала, что рано или поздно эти юные блохи решат напасть на нас,- сказала Большая Мать, поправляя кожаную маску - исчезнувшие татуировки оставили глубокие загнивающие шрамы, и женщина вынуждена была пока скрывать лицо.- Трешуа, возьми отряд охотников и постреляйте по Кошкам. Чем больше этих
  мерзких тварей вы перебьете, тем лучше.
   Трешуа, молодая и восторженная наставница охотников быстро вскочила на ноги и унеслась, гордая полученным поручением. Большая Мать почесала зудящую щеку и попыталась сосредоточиться на насущных проблемах.
   - Марра, ты проверь незримую паутину верхних уровней. Особенно тщательно обследуй все ходы больше ладони - я не хочу, чтобы Ящерицы или Кошки шастали по моей мантабе. Жери и Вхаса пойдут на уровень пленников и выберут дважды семь особей для жертвоприношения. Вы шестеро, займитесь подготовкой Кузницы. Гашши, Кульза, Фенну, Хаор, Шайда - берите сколько нужно послушниц и создайте еще пару защитных коконов на верхушке, уровня на три. Остальные, поставьте стены против нежити по основанию мантабы и на первых уровнях. Заготовьте воду и металлы, пусть Кузнец благословит их и направит на наших врагов.
   Жрицы разбежались по мантабе, скликая помощниц и слуг. Большая Мать удержала сестер Цхамми на пороге.
   - Вы трое, пойдите в Ледяную палату. В ваших интересах напомнить отцу о своем существовании и выпросить у него поддержки. Иначе, клянусь наковальней, вы умрете первыми. Вот как. Ступайте! Я велю страже, однако, стоять у дверей палаты и наблюдать за вами. И не пытайтесь воздействовать на их маленькие мозги - я накрою их таким чугунным горшком, что вам и втроем не пробить! Ну?
   Тройняшки кивнули и побрели по коридорам к лестнице. Взгляды, которые они бросали друг на друга, выражали весь спектр доступных живым существам эмоций.
   Ледяная палата была погружена в холодный мрак. Украшения и чистые шкуры были убраны, однако тело последней жертвы так и осталось валяться подле очага, почти не тронутое тлением из-за холода. Три женщины опустились на пол и долго смотрели в остывшие запыленные угли. За занавеской, скрывавшей двери, слышна была беззлобная перебранка стражников.
   Цхамми были дочерьми Большой Матери Юльды, которая не выдержала столь тяжкого бремени и при родах испустила дух. Поговаривали, что Нордри не дал своей супруге умереть и перенес ее душу в тело снежного дракона. Так это или нет, но сам он ни разу не разговаривал с дочерьми о Юльде. А место ее сразу же заняла Хал, и тройняшки остались на попечение старших жриц. Замкнутые и молчаливые, они были плохими послушницами, еще более скверными наставницами и приходили на советы высших только потому, что были дочерьми бога. Им еще ни разу не удавалось сотворить на публике что-нибудь чудесное... однако и у них была своя тайна.
   Ри протянула руку к очагу и зачерпнула золы. Лло погрузила пальцы в мертвое тело и вырвала желчный пузырь. Гау сломила небольшую сосульку со стены и растопила ее в ладони. Сестры соединили руки, смешивая прах, желчь и воду, произнесли заветное слово, и в воздухе заструилось легкое марево. Оно
  уплотнилось, образуя формы топора, гарпуна и палицы. Прозрачное как стекло оружие легло в ладони сестер, приятной тяжестью успокаивая их сердца. Да, уж что унаследовали суливы от своего отца, так это мастерство оружейников! Помноженное на служение Кузнецу, оно принесло диковинные плоды. Девушки упорно трудились, создавая в тайне от всех разные штуки, способные отнимать жизнь у живых и нежизнь у нежити. Священная сила, таившаяся в топоре, гарпуне и палице, откликалась на зов сестер, принося оружие в руки хозяек. И теперь, прижимая к груди свои любимые игрушки, суливы чувствовали себя почти счастливыми.
   - Пусть теперь эта паучиха попробует добраться до нас,- прошептала Лло.- Мы не станем умолять отца защитить ее.
   Их смех повторило эхо.
  
   Вампиры одновременно подняли головы от карты, словно прислушиваясь. Потом они слабо улыбнулись, встали и пошли на площадку, где их ожидали нервно вздрагивающие крыланы. Дроу, замешкавшись, поспешили следом. От них не укрылось то, что летучие мыши, на которых прибыли эльфы, с испугом шарахаются от своих собратьев и визжат, когда рядом проходят живые мертвецы. Те же звери, что ожидали своих мрачных седоков, только злобно грызли удила и скребли когтями землю.
   - Повелитель предлагает нам выступать,- сказала Кварра, старшая из вампиров.- Поднимайте Кошек. Мы атакуем с седьмого и четвертого уровня согласно плану, а вы блокируете Кузницу, чтобы избежать защитных молебнов. Мои... мои родичи, что ли?.. упыри-неофиты (господин называет их птенцами) слишком
  неопытны, чтобы противостоять молитве.
   Она деликатно умолчала о том, что и сама, как и все генералы, как и Тааки, испытывала болезненные колики от простого упоминания богов и жгучую боль от прикосновения к освященной воде. Зато вампирша уже овладела искусством превращения в летучую мышь или туманное облачко - за одну неделю это удавалось не многим - и теперь считала себя самой сильной и мудрой.
   - Хорошо, Кошки позаботятся о святилище,- кивнула посланница дроу.- Удачи!
   - Победы!- отозвались предводители войска Бралия.
   Крыланы эльфов сорвались со стены с такой скоростью, словно улетали от смерти. Через несколько мгновений взлетели и остальные животные и, заложив широкий круг под сводами, скользнули в темные коридоры.
   Там ровными рядами стояли скелеты людей, эльфов и пещерных тварей. Появление полководцев словно повернуло заводной ключик: скелеты вяло зашевелились, по какой-то нелепой старой памяти вскидывая пустые глазницы к потолку и ворочая черепом, стараясь разглядеть и расслышать своих вожаков. Потом крыланы так же беззвучно покинули пещеры и тоннели, а за ними двинулись толпы костлявых созданий. Восьминогие остовы драйдеров ловко поползли по отвесным стенам, цепляясь когтями за незаметные глазу выступы. Двуногие проходили по тонкому серпантину-лестнице, вившемуся вокруг зародышевых сталактитов, к подвесным дорогам и начинали нелегкое восхождение к мантабам. Патрули Сов, Кошек и Ящеров на своих визжащих летунах сновали взад и вперед над отчаянно раскачивающимися мостками, обеспечивая мертвому воинству беспрепятственный проход через территорию младших домов.
  Несколько Сов суетились у перерезанных канатов, соединявших дорогу с мантабой Кузнеца, пытаясь с помощью гуржи наладить переправу. Ряды толстых нитей паутины, которые выпускали раздраженные животные, пока еще не могли выдержать вес скелетов.
   Стая Кошек-оборотней, переползая от камня к камню, подкрадывалась к дому Кузнеца. Десяток маленьких летучих мышей, то которых разило холодом и страхом, скользнули мимо Кошек и устремились вниз, к вершине мантабы. Одна из Кошек слегка приподнялась над скалистым выступом, провожая алыми горящими глазами крылатых союзников. В тот же миг свистнули несколько стрел, и оборотень захрипел, захлебываясь собственной кровью. Когти Кошки разжались, мохнатое гибкое тельце полетело вниз, еще корчась в агонии. Так началась Четвертая Битва мантаб.
   Оборона дома Кузнеца была построена на редкость грамотно, с учетом особенностей атакующих сторон. Из тридцати Кошек до цели добрались лишь шестнадцать, а внутрь мантабы попали только пятеро. Приняв свой истинный облик, женщины в короткой жестокой схватке перебили охрану одного из входов уровня Основания. Когда сигнал Кошек был замечен, притаившиеся неподалеку всадники крыланов погнали вперед медлительных гуржи. Часть летучих мышей попыталась спуститься ко второму уровню, но их встретили стрелы и дротики.
   Рядом с Кошками, с трудом удерживавшими вход, внезапно возникли десять вампиров. Они ударили по врагам волной страха, и хотя эта примитивная магия нежити подействовала не на многих дроу, она создала некоторое смятение в рядах стражников мантабы. Вампиры немедленно воспользовались этим. Тесаки нижних деревень, которыми орудовали упыри, оказались не менее суровым оружием, чем короткие мечи дома Кузнеца. К тому же нежить, бывшие когда-то мужчинами презираемых верхними дроу вотчин никленов, теперь отыгрывались на своих давних соперниках. Оброненная мальчишкой-повелителем мысль о том, что деревенский мужик бывает посильнее и похитрее городского, а при случае может и женщину-воина одолеть, оказалась весьма плодотворной: вампиры-неофиты всеми силами старались подтвердить свою исключительность. Схватка разгорелась с новой силой. Трупы и части тел настолько загромоздили проходы, примыкавшие к воротам, что Кошкам приходилось перелетать эти баррикады. Простые воины, лишенные такого умения, внезапно оказывались отрезанными от основного отряда телами своих же собратьев, и когда перед ними вдруг возникал вампир, окруженный ореолом смерти, рассудок эльфов не выдерживал. Охваченные паникой, они пытались бежать, перелезая через трупы, скользя по крови и спотыкаясь, и становились легкой добычей Кошек и живых мертвецов.
   Подоспели гуржи, из паланкинов которых выбрались скелеты и зомби. Первые отряды нежити устремились в коридоры, убивая и погибая без чувств и эмоций. На лестнице, ведущей на второй уровень, стояли воины-кузнецы, охрана святилища. Их возглавляли десять послушниц и четыре младшие жрицы. Когда из
  трех коридоров почти одновременно показались зомби, женщины произнесли короткую молитву, и натиск врагов прекратился как по волшебству. Исполненные угрюмой неживой злобы существа застыли в проходах, не решаясь напасть на служителей бога. Кузнецы решительно двинули вперед, прорубая себе дорогу в рядах нежити диковинным, но освященным оружием: помесью боевого топора с кузнечным молотом. От их ударов скелеты рассыпались в прах, а зомби охватывало пламя. Правда, это последнее обстоятельство оказало неожиданную услугу нападавшим, потому что удушливая вонь и едкий дым, заполнивший коридоры, мешали жрицам сосредоточиться на молитвах, а воинам разъедали глаза. Ответная атака захлебнулась, и кузнецы поспешили вернуться к лестнице.
   Мертвецы расступились: по проходам двигались какие-то странные тени, многорукие твари, которых отчаянно моргающие и утирающие слезы воины не могли распознать. Лишь когда новые противники с визгом набросились на священный отряд, дроу поняли, что это драйдеры. Никогда прежде дом Кузнеца не сталкивался со стаей вооруженных до зубов драйдеров, к тому же
  выступавших вместе с армией мертвецов. Правда, замешательство эльфов не продлилось больше секунды. Воины вступили в бой, пытаясь плотно сдвинутыми щитами оттеснить мерзких тварей.
   С десяток гарпунов мелькнули в дыму, и крики трех раненых жриц огласили коридоры. Зомби, нелепо пошатнувшись, сделали несколько шагов в сторону защитников лестницы. Драйдеры скоро поняли, что их жвалы застревают в кожаных пластинах доспехов дроу, и начали забрасывать врагов паутиной. Обездвиженных
  воинов полупауки кусали в незащищенные горла или - этим отличались раненые твари - просто разрывали на части. Нежить следовала по пятам за четверорукими убийцами, избегая тех мест, где оставались лежать освященные топоры кузнецов. Со смертью последней послушницы сдерживающие чары были разрушены, и зомби, шипя, стали обгонять драйдеров, устремившись к
  лестнице. Отступавшие воины были сметены живыми мертвецами.
   Тем временем подвесная дорога к мантабе Кузнеца была восстановлена, и отряды скелетов уже перебирались на площадку четвертого уровня. Вокруг сталактита кипели воздушные бои: всадники крыланов проявляли немыслимую ловкость, пытаясь выбить соперников из седла. Несколько странных летучих мышей с седоками возникали из пустоты, наносили жестокие увечья крыланам противника и вновь растворялись в воздухе. Редкие точные удары костяных пик, казалось, не причиняли этим тварям вреда.
   Гуржи ползли вниз по стенам мантабы, с трудом, но преодолевая волшебную защиту: то были одни из немногих тварей Нордрии, не чувствительных к магии. По их паутинам как по канатам спускались воины Змей, благословленные священницами (хотя, справедливости ради, следует отметить, что не всегда
  это благословение помогало им в столкновении с магическим барьером дома Кузнеца). Они высаживались на все посадочные площадки и вбивали новые крючья для крыланов. Как только площадка была готова, к ней подлетали две-три летучие мыши, со спин которых соскакивали жрицы, охотницы или воительницы Змей.
  По слову священниц поднимались убитые противники и обращали свое оружие против бывших родичей. Охотники возглавляли объединенные отряды эльфов и гуржи. Воительницы могли биться и в одиночку - их варварское искусство боя было направлено на то, чтобы калечить и ранить как можно больше противников. Яд, густо покрывавший оружие, убивал практически мгновенно. При такой технике союзники могли бы оказаться невольными жертвами свирепой женщины.
   Чем больше врагов оказывалось на мантабе, тем слабее становился защитный барьер. В какой-то момент он стал сползать к верхушке, словно концентрируя свою силу на самой важной части мантабы, и тогда замявшиеся на втором и четвертом уровне скелеты и зомби неудержимыми потоками ринулись вниз.
   Тут-то и началось основное действо. Весь уровень был полон воинами-Кузнецами и боевыми саламандрами - священными животными, которыми бог одарил своих почитателей. Хитроумные ловушки срабатывали безупречно, блокируя атакующих в коридорах и сбрасывая врагов вниз или затапливая потоками святой воды. Стены внезапно ощетинивались медными, серебряными и бронзовыми копьями, срабатывали скрытые в камне самострелы, невидимые горны выдыхали раскаленный воздух. Сотни скелетов и зомби были сметены в считанные минуты, и только пепел их кружил грязными комьями в растекающихся лужах.
   Из всех войск Бралия остались лишь израненные и обожженные драйдеры, однако и они слабели на глазах. Отряды Змей обошли полупауков, давая им возможность передохнуть. Несколько женщин в белых пелеринах из перьев совы суетились среди восьминогих тварей, исцеляя их раны пахучими бальзамами и молитвами. Правда, обезумевшие от боли драйдеры не всегда понимали, чего добиваются эти женщины, и старались укусить своих избавительниц.
   Жрицы Змей возглавили своих подданных. В руках священниц блеснули извивающиеся аспиды и застыли, обратившись в копья. Шестеро старших жриц одновременно вонзили змеиные пики в сердца стоявших рядом воинов и охотников - те явно предполагали такое развитие дела, потому что не надели кожаных нагрудников, как остальные. Икающие крики молитвы врагов сотрясли стены мантабы Кузнеца. Через несколько мгновений эхом прозвучали голоса старших жриц Хал.
  
   - Ты слышал?- Рион подслеповато уставился в полумрак сводов пещеры.- Там что-то происходит.
   - Мой слух острее твоего,- самодовольно заявил Нэкре,- и я ничего не слышал. Ты еще бредишь.
   За забором о чем-то отчаянно спорили крестьяне. Шаман, наконец, соизволил заметить их присутствие и прикрикнул на эльфов. Те, однако, не спешили умолкать. Через некоторое время дроу с явными залысинами и физиономией, покрытой шрамами, осторожно покашливая, приблизился к господину. Нэкре уставился на него как на клопа. Эльф забормотал по-дровийски, оживленно
  размахивая руками. Лицо никлена вытянулось. Он сгреб крестьянина за грудки и пару раз тряхнул. Тот сунул руку за пазуху и вытащил гнилую кость - Рион подумал с затаенной надеждой, что дроу сейчас огреет этой костью зазнавшегося полубога,- которую протянул Нэкре. Шаман выронил крестьянина,
  посмотрел на подношение слева и справа и плюнул.
   - Ты был прав, круглоухий,- с неохотой признал Нэкре.- Сверху падают кости. Там что-то происходит.
   Рион проглотил свою любимую фразу "А я говорил!" и вместо этого сказал:
   - Надеюсь, это не касается мантабы Большой Матери? Она должна мне некоторую сумму... или одно желание.
   - Боюсь тебя разочаровать, но все происходит именно в доме Кузнеца,- рассмеялся никлен.- Ничего, чем меньше их там, наверху, останется, тем лучше. Я должен переговорить с Тивфолой - если ее дом участвует в боях, то нам это на руку. Я могу воспользоваться беспорядками и подобраться достаточно
  близко для того, чтобы сыграть им пару мелодий.
   - Сдается мне, ты не музыкант,- пробормотал Рион.
   Нэкре подозвал лысоватого крестьянина и отдал ему приказ. Дроу пожал плечами и, яростно жестикулируя, ответил долгой тирадой. Уже по его неповиновению бард заподозрил что-то неладное, и когда никлен завопил как раненый зверь, Рион был к этому морально готов. Хотя нельзя сказать, что человек остался совершенно спокойным - скорее, ему захотелось зарыться в землю локтей на сто и там переждать.
   На Нэкре страшно было даже смотреть: выпученные глаза полыхали оранжевым пламенем, набухшие вены и напряженные жилы придали его коже немыслимый рельеф, а судорожно сжимающиеся и разжимающиеся пальцы с толстыми желтыми ногтями навевали ассоциации с рысью в засаде. Рион невольно попятился.
   Никлен прорычал что-то по-дровийски и погрозил вверх кулаком. Резко развернувшись к барду, он ткнул пальцем в сталактиты:
   - Ее дом, он повержен! Маленький мертвец уничтожил второй дом и занял его!
   - Хм, я не замечал за Бралием стремления к власти,- Рион призадумался.- А как ему это удалось? Он же только-только начал учиться...
   - Нежить, если она разумна, получает от смерти особый дар: повелевать другими мертвецами. Судя по рассказу этого несчастного землекопа, твой мальчишка заполучил даже нескольких сулив в свою гвардию.
   - Он их убил?! Сам?
   - Без сомнения,- никлен поморщился.- Хотя, думаю, с младшими это было бы нетрудно. Они не умеют использовать отцовские таланты.
   - Все это более чем странно. Такой славный мирный мальчик...
   Тут Рион вспомнил выражение лица Бралия-вампира, когда тот пытался перегрызть учителю глотку, и смущенно замолчал. Нэкре даже не слушал его.
   - Тивфола успела уйти,- бормотал он,- ее видели у пирамиды много дней спустя. Должно быть, это она позаботилась обо мне, когда я сидел в параличе.
   Он поднял глаза к равнодушно мерцающим мантабам. Лицо его стало еще более напряженным, словно никлен пытался поднять непосильную ношу.
   - Может быть, это твоя дама затеяла переполох наверху?- предположил Рион, которому имя Тивфолы ровным счетом ничего не говорило.- Может, она нашла себе сторонников и пытается вернуть свою мантабу?
   - Да, вернуть мантабу!- ухватился за эту мысль Нэкре.- Что бы ни творилось в верхнем городе, Тивфола не может упустить такой шанс. Я должен помочь ей.
   - А ты умеешь летать?
   Нэкре одарил барда презрительным взглядом и стремительно взмыл в воздух. Рион даже глазом не успел моргнуть, как его собеседник скрылся в полумраке.
   - Хм, а как же я?- буркнул Рион.- Опять учить заклинание по книжке? Тьфу ты...
   Он со вздохом раскрыл потрепанный томик и сосредоточился на словах волшебной формулы. Лишь изредка на задворках разума мелькала суматошная мысль: а на кой ему-то далась эта битва?
  
   Большая мать семикратно ударила по раскаленной заготовке, призывая силу Кузнеца, подхватила звезду щипцами и погрузила в чан, наполненный кровью и молоком. Старшие жрицы громко выкрикнули имя бога. От куска железа повалил зловонный пар, напоенный алым светом, сгустился и завис дрожащим облаком над
  головами собравшихся. По знаку Хал к наковальне подбежал молодой воин-кузнец, полностью обнаженный. Большая мать вытащила из бурой жидкости железную звезду, которая каким-то чудом оставалась по-прежнему раскаленной добела, и под крики и пение других жриц приложила этот кусок железа к груди воина. Дроу выгнулся от мучительной боли, кусая губы, чтобы не стонать. Крупные капли пота выступили на его темной коже. Светящееся облако поползло к воину и внезапно стремительно втянулось в выжженный на его груди след.
   - Дух бога!- возгласила Хал.- Кузнец защищает своих детей!
   Дроу-воин зашелся в тяжелом кашле, выдыхая огонь и светящийся дым. Тело его увеличивалось, мышцы вспухали буграми, кожа наливалась алым цветом. Когда превращение завершилось, великан взревел так, что стены мантабы дрогнули. Медно-красная чешуя на его мускулистой спине встопорщилась. Чудовище подняло
  одной рукой священный Молот и опустил глаза на Большую мать. Его зрачки, подобные раскаленным углям, встретились с рубиновыми искрами узких глаз эльфийки.
   - Ступай, дух бога, и убей тех, кто пришел извне,- сказала Хал.- Не дай им захватить Кузницу.
   Великан выдохнул облако раскаленного пара и побрел к выходу из зала. Его сила была так велика, что, задев плечом балку, дух выворотил ее вместе с куском стены.
   - Он, однако, покрушит мой дом,- пробормотала Большая мать так тихо, что маска совершенно заглушила ее голос.- Впрочем, пусть все рухнет!
   Две старшие жрицы выбежали вслед за великаном, и из коридора донеслись их пронзительные крики-команды. Добрых две сотни охотников протопали мимо Кузницы, изредка бросая любопытные взгляды на груду выпотрошенных тел у порога святилища.
   Великан тяжело поднялся по лестнице, разбивая ступени своим весом, и охотники как тени двигались вдоль стен, осторожно ступая на груды осколков. Воинство Кузнеца направлялось к Ледяной палате.
   Навстречу им с другой стороны уровня по обледеневшим от бесконечных потоков заговоренной воды спускались враги. Несколько разведчиков-Кошек уже прошмыгнули в холодные коридоры и закрепили крючья для страховочных веревок. Но были среди наступавших и те, кто не нуждался в помощи.
   Красный монстр Большой матери вывернул из-за крутого поворота на широкую отполированную площадку у самого входа в Ледяную палату. Звенящий звук заставил великана замедлить шаг и принять боевую стойку. Темнота обрела плоть, выскользнув на гладкие плиты огромной змеей, покрытой стальной чешуей.
   - Гарг!- эхом прокатилось под сводами коридоров со стороны встревоженных охотников Большой матери.- Они вызвали Гарга!
   Копье Эмы, змей Гарг поднял свою плоскую голову и проверил воздух раздвоенным языком, удар которого мог бы снести голову любому дроу. Молот Мортана, огненный великан Имири выдохнул струю пламени. Два духа, воплощенные силами молитв, уставились друг на друга с сытым сожалением, как обожравшаяся кошка смотрит на беспечного голубя. Потом, влекомые чужой волей, монстры сблизились на расстояние удара. Темные массы сопровождавших их воинств замерли в отдалении, не желая вмешиваться в схватку гигантов.
   Красный великан ударил первым. Он метнул тяжелую кувалду в голову змея, и хотя тот успел скользнуть вбок, пущенный с немыслимой силой снаряд снес десяток эльфов, стоявших за Гаргом. В ответ стальное чудовище изрыгнуло яд, и капли его, отлетевшие от раскаленной чешуи Имири, убили на месте нескольких охотников дома Кузнеца. Алый дух вытянул длинные руки, на когтях которых искрились разряды молний, и схватил змея за шею. Гарг, словно ожидая этого, мгновенно обвился вокруг великана, сдавливая его тело и ноги. После чего бой потерял всякую упорядоченность и стал больше походить на драку
  молодых драконов. Монстры визжали и катались клубком по лопающимся плитам, их тела сокрушали пористые стены, и в пыли, клубами скрывшей поле битвы, мелькали яркие молнии и сполохи огня. Струи пламени и потоки яда били во все стороны, не щадя ни своих, ни чужих. Потери в обеих армиях были столь велики,
  что, несмотря на крики старших жриц, эльфы невольно отступали и отступали.
   Бой продолжался, и мантаба содрогалась как сосулька по весне. Один из ударов стального хвоста Гарга проломил стену сталактита, и холодный воздух пещеры вихрем ворвался в коридоры, подхватывая пыль, искры и ядовитый туман. Эльфы с визгом ретировались кто на верхний, кто на нижний уровень.
  Новый взмах хвоста змея обрушил часть потолка, завалив лестницу, а особо удачный прыжок Имири пробил дыру в полу.
   - Проклятье, проклятье!- наперебой голосили жрицы обеих армий.- Остановите монстров, или мы все тут погибнем!
   Однако у них не достало бы сил вернуть духов в небытие, и дровийские женщины с ужасом наблюдали за разрушительным боем, сознавая полную свою беспомощность.
   Тем временем Большая мать, под ногами которой трещал и раскачивался пол, с небольшим усилием поднялась в воздух, чтобы нарастающие колебания мантабы не нарушили плавное течение ее последней молитвы. Десять девушек в одних только кузнечных фартуках раздували горн, и их пот был воистину
  кровавым.
   - Укрепи дитя свое, могучий Мортан,- шептала Хал.- Ибо во славе вручил ты меня ледяному карлику, и не был ты слаб, когда презрел он меня и обезобразил лицо мое. Стань охотником моим, стань рукой моей, стань когтем моим, стань острием моего гарпуна, о Кузнец кузнецов, метатель молний и вздуватель
  пламени! Силой твоей да будет повержен ничтожный лжебог! Да изойдут ледяными слезами бесплодные его дети, дабы никто не мог поддержать его на пути к небытию. Верни его в лоно смерти, ибо смертным был он рожден, и лишь по изволению высших даровано ему было бессмертие. Стань защитой моей и гневом
  моим, обрушь на Нордри мощь ярости своей, дабы Совы и Ящеры и Змеи преклонились перед тобой и остерегались впредь вспоминать имя проклятого карлика!
   Голос ее менялся, когда женщина произносила заветные слова. Плавное течение речи совершенно не походило на грубоватый говор прежней Хал, словно эльфийка сняла оковы, в которые добровольно заключила когда-то свой язык. Она отрекалась не только от былой любви, навеянной то ли по злой
  шутке богов, то ли роковым расположением звезд. Сейчас Хал чувствовала такую всесокрушающую ярость, что казалось, в ее власти перевернуть мир. Она забыла о своей мантабе и сотнях дроу, сражавшихся и погибавших за нее в эти минуты, забыла о трех своих старших детях, рожденных еще в те поры, когда Хал
  не была Большой матерью - только безумное отчаяние отвергнутой женщины поддерживало в ней стремление жить и уничтожать. Она не заметила даже, как пол в Кузнице лопнул, образовав зловонную расселину, в которой мелькали сплетенные в дикой схватке тела чудовищных духов. Она слышала шаги своего бога и видела свет его горнила, и прочее было вне ее сознания.
  
   Тивфола встряхнула густыми волосами, и многочисленные бусины, вплетенные в них, отозвались веселым перестуком. Татуировка на темном лице женщины приняла очертания стрекозы.
   - Государь!- приветствовала Тивфола своего божественного супруга.
   Нордри был особенно бледен, то ли от ярости, то ли от потаенной тревоги. Он рассеянно погладил жену по голове и окинул взором просторы ледяного дворца. В широком окне показалась огромная голова снежного дракона, и узкие алые глаза вопрошающе уставились на бога.
   - Не сейчас, крошка,- сказал тот.- Тив, твоя неразумная предшественница собирается натравить на меня своего бога. Она достаточно искусна в сплетении слов, чтобы вывести Кузнеца из себя. Еще немного - и этот славный парень вызовет меня на поединок из-за какой-то ревнивой дряни...
   - Хочешь, я убью ее, государь?- ласково спросила Тивфола.
   - Да,- коротко ответил бог.
   Его молодая жена счастливо рассмеялась, растворяясь в лиловом вихре, и этот вихрь спиралью ввинтился в ледяной пол дворца.
  
   Рион проговорил слова заклинания, развел руки в стороны и подбросил в воздух два крошечных перышка. Теперь он мог лететь, хотя и хуже птицы, но во всяком случае, без особых проблем. Собрав вещи, бард вздохнул и взмыл в воздух. Тут же рядом с его головой просвистела огромная каменная глыба. Рион
  испуганно прянул в сторону, чуть не выронив мешок.
   Только поднявшись почти под самый потолок, он смог оценить размеры бедствия. Своды пещеры кишели крыланами и драйдерами - полупауки проносились от выступа к выступу на нитях паутины. Висячие и каменные мосты на подходе к мантабе Кузнеца были переполнены ожившими скелетами всех мастей, и Риону показалось, что воздух отравлен запахом тления (хотя последнее он списал на свое чересчур живое воображение).
   И вот тут-то случилось самое страшное: в барде пробудился бес любопытства. Заранее проклиная себя за то, что лезет не в свое дело, Рион поплыл по воздуху к мантабе Кузнеца, жадно вглядываясь во все происходящее. Лишь дважды за всю жизнь ему довелось видеть большие сражения, но он тысячи раз читал о них
  и знал наизусть описания величайших битв Нордрии, Вестрии и Аустрии, вместе взятых. Однако то, что происходило здесь, в подземелье, не походило ни на что.
   Ощущение суеты создавали стаи крыланов, сновавших во все стороны. Другие существа, живые или мертвые, в основном стояли на месте, словно ожидая чего-то. На площадках и открытых галереях самых крупных мантаб столпились дроу, оживленно переговариваясь и указывая пальцами на дом Кузнеца. Зато
  мантаба Большой матери представляла собой весьма живописное зрелище: облепленная со всех сторон нитями слабо светящейся паутины, кишащая нежитью до самой середины сталактита, с окутанной мутно-бурым облаком вершиной, по которой то и дело пробегали ветвистые молнии. Рион раскрыл рот от удивления,
  потому что подобное увидишь разве только в Школе Искусств во время летней сессии бакалавров - но масштабы, конечно, не сопоставимы.
   Краем глаза он отметил, что одна из мантаб поблизости выглядит совершенно нежилой. Лишь изредка чьи-то невнятные силуэты показывались на балконах, и ни один огонь не озарял сталактит. Со свойственным человечеству оптимизмом, Рион решил, что оттуда ему будет удобнее наблюдать за сражением, нежели болтаться среди паникующих летучих мышей, и устремился
  к разбитой площадке у самой вершины.
   Удобно примостившись на перилах, бард выудил из мешка блокнот и принялся лихорадочно записывать и зарисовывать то, что творилось в полумраке. Потом перед его лицом зависла, трепеща легкими крылышками, маленькая летучая мышь, и Рион встревожился. Крайне обострившиеся в последнее время чувства подсказывали ему, что от этого зверька следует ожидать крупных неприятностей. И поэтому в тот момент, когда тварь приняла облик высокой молодой вампирки, человек ударил ее маленьким деревянным анхом, завалявшимся в кармашке сумы, облил остатками бальзамического настоя и вдобавок сунул в раскрывшийся от боли рот полголовки чеснока. Впечатление было такое, будто женщину скрутил внезапный приступ удушья. Она глотала воздух, выпучив глаза и судорожно подергивая скрюченными руками. Кожа сползала с ее
  лица вместе с каплями воды. Рион осторожно шагнул к вампирке и что было сил полоснул ее ножом по горлу. Взгляд, полный ненависти, устремился на барда, и окончательно запаниковавший молодой человек столкнул упырицу с балкона.
   - Будь оно трижды неладно,- икнул Рион, заглядывая через перила в бездну.- Кажется, Большая мать говорила, что вампиров у них нет?
   - До недавнего времени не было, учитель,- шепнул кто-то.
   Рион сиганул с балкона и завис в воздухе на почтительном отдалении. На площадку вышел маленький скелет в дровийских одеждах и шелковой мантии.
   - Ты что ли, Бралий?- спросил бард, содрогаясь.- Скверно выглядишь.
   - Зато отлично себя чувствую,- отозвался мертвец.- Я считал, что ты умер.
   - То же самое могу сказать о тебе,- фыркнул Рион, подплывая ближе.- А что ты тут делаешь?
   - Слежу за битвой, как и ты. Эти наивные женщины полагали, что я добровольно полезу в их западню...
   - Куда?
   Скелет снисходительно махнул рукой:
   - Да ладно, Рион, можешь не корчить из себя дурачка. Ты должен понимать, что я еще достаточно молодой... м-м... неживой, и поэтому личная встреча со жрецами и священниками для меня может оказаться крайне неприятной. Преображения в последнее время стали для меня особенно мучительными, хотя и
  происходят гораздо быстрее.
   - Да, превратился ты не в самое лучшее,- посочувствовал Рион.- Мне кажется, что вампиром ты выглядел несколько приятней.
   - Главное не форма, а содержание,- возразил мальчик.- Став кейшаргой, я открыл секрет Таланта. Теперь я могу стать величайшим бардом всех времен.
   Рион позволил себе снисходительную ухмылку. Подобные речи были ему знакомы еще со школьных времен. Стоило создать что-нибудь приличное, как восхищение собственной гениальностью начинало кружить голову, и следом почти всегда следовал провал.
   - Мне, кстати, не понравилось, как ты обошелся с моей воспитанницей,- добавил Бралий, укоризненно погрозив пальцем.- Ей всего от роду дней семь, а ты ее какой-то липкой священной гадостью!..
   - Не люблю, когда ко мне приближаются мертвые девушки,- признался Рион.- В последнее время особенно.
   - Учитывая то, что вряд ли ты стал бы запасаться напитками у наших подземных приятелей, я позволю себе предположить, что эта склянка была из старых запасов, которыми ты убивал меня.
   Рион на всякий случай опять подвинулся к краю балкона и только оттуда возразил:
   - А не надо было нападать! И вообще, мое зелье не убивает, а исцеляет! По крайней мере, живых.
   - Это становится несколько однообразным,- пожаловался мальчик.- Всякий раз, когда я привыкаю к новому образу жизни, меня убивают. Знаешь ли, так надоело зависеть от случайностей!
   - Как я тебя понимаю!- кивнул бард.
   - Вот и сейчас: только я обзавелся надежным домом и приличными слугами, как на меня вновь надевают оковы. Это справедливо?
   - Н-ну...
   - Мне кажется, что нет. Послушай, два месяца я чувствовал себя совершенно свободным и счастливым, я получил силу, дар, власть, меня любят мои птенцы, я учу их всем тонкостям бытия...
   - Скорее, небытия,- механически уточнил бард.
   - Пусть так,- согласился Бралий,- но это тоже существование, и его нельзя отрицать. Веришь или нет, но мои птенцы, в отличие от людей, совершенно спокойно восприняли свой новый облик и старательно используют все причитающиеся им дары.
   - Дроу вообще весьма хладнокровные существа.
   - Тут я бы с тобой поспорил... но не в этом суть. Не знаю, где ты ошивался все это время. Я тебя не чувствовал и полагал, что наконец-то избавился от твоей опеки. Однако сегодня ты убил Шуфи и вновь напомнил о себе. Прости, но ты появился в самый неподходящий момент - я как раз занят сражением и не могу уделить тебе должного внимания, поэтому я просто убью тебя, учитель.
   Во мгновение ока кейшарга оказался рядом с Рионом, и холодная пелена страха накрыла сознание барда. Рион, однако, пересилил себя и вновь прыгнул в бездну. Он понесся, не разбирая дороги, через стаи крыланов к мантабе Кузнеца и ворвался в пролом стены. Густые зловонные испарения окутали его. Бард наскоро, как делал это в пустыне, замотал шарфом лицо, оставив открытыми лишь глаза, и лишь тогда попытался осмотреться.
   Первым делом он кинулся к пролому и выглянул наружу. Его худшие опасения подтвердились: прямо в мантабу несся огромный огненный шар, сметая не успевших убраться с его пути летучих мышей и их всадников. Рион побежал по коридору, стараясь как можно скорее покинуть место столкновения шара со сталактитом. Взрывная волна сбила его с ног, проволокла по осклизлым плитам
  пола и сбросила в расселину. Мантаба затрещала как каштан на угольях.
   В багровых клубах кислотного дыма Рион заметил мелькающие с завидной частотой чудовищные конечности и успел подумать о том, как ему не везет. Потом кожа стала зудеть, и вскоре жжение стало почти невыносимым. Бард отчаянно метался по тому небольшому пространству, которое осталось незатронутым дракой гигантов, и рука его натолкнулась на обжигающе холодную дверь. Не помня себя, Рион принялся бить ногами заледеневшие створки, но те оставались запертыми. И лишь в тот момент, когда слезы окончательно затмили ему глаза, а легкие окончательно отказались принимать отравленный воздух, двери с тихим скрипом отворились.
   Рион упал внутрь - прямо на грудь невысокой коренастой женщины с татуировкой на лице. Эта эльфийка была настолько похожа на Большую мать, особенно сквозь завесу слез и дыма, что бард даже попытался ее позвать. Женщина втащила человека в зал и захлопнула дверь. Холодный и на удивление свежий воздух, несколько звонких пощечин и молитвенное бормотание в оба уха
  быстро привели Риона в чувство.
   Три невысокие и даже хорошенькие дровийки, вооруженные как берсерки, и та, которую он принял за Большую мать, внимательно и несколько удивленно разглядывали человека. Одна из девушек даже решилась потрогать его лицо.
   - Проклятие этому дому,- сказала коренастая,- это же круглоухий сказитель! Каким ветром его сюда занесло?
   - М-м-м... Пш-ш... У-у-убегал,- выдавил, наконец, бард.
   - Удачное место ты выбрал, однако,- хихикнула женщина.- Дом Кузнеца скоро рухнет.
   - Тогда что вы-то тут делаете?- огрызнулся Рион.- Надеетесь, что вас спасут? Вы хоть видели, какие твари у вас за дверью дерутся?
   - Они мне не помеха. В должный час государь Нордри позаботится о своей супруге... и о детях.
   Девушки переглянулись и с любовью прижали к обнаженной груди мерцающее оружие. Рион осторожно поднял руку, привлекая внимание:
   - Э, милостивые дамы, а не мог бы государь Нордри побеспокоиться также и обо мне? Я-то весьма лояльно относился к дроу и особенно ко всяким там никленам и суливам.
   На лице женщины татуировка приняла вид озадаченного ушастого ящера. Три суливы засмеялись.
   - Круглоухие годятся лишь на жертвы для обрядов в честь государя,- сказала женщина и, подумав, добавила,- однако.
   - Большая мать обещала мне исполнение одного желания!- завопил Рион.
   - То была прежняя Большая мать,- ответили ему.- Я не обязана, однако, слушать глупые слова этой низложенной.
   - Ага, смена правительства!- догадался Рион.- Но, между прочим, награда за упыря была назначена задолго до той Большой матери, и ничего - ее все признавали. А у вас еще татуировка не просохла, как собрались все на свете менять!
   - Убейте его,- посоветовала женщина трем спутницам.
   - Не-не-не!- забеспокоился бард.- Если все так строго, я отказываюсь от всех денег и прочих радостей! Хотите - заберите даже мертвого мальчишку! Я его вообще не просил, так нет же, всучили.
   Повелительный окрик по-дровийски остановил уже воздетый было топор. Необычайно ласково, что еще больше перепугало Риона, новая Большая мать поинтересовалась:
   - Так это твой маленький мертвец?
   - Ну, не то чтобы мой,- заюлил Рион,- но мне его подарили вместе с амулетом контроля. Теперь я могу им командовать, а Бралию это категорически не нравится, вот он и решил меня убить. Надо, кстати, опять надеть амулет... так, на всякий случай.
   - Уж надень, надень, душенька,- проворковала женщина.- Ибо этот дохлый слизень истребил мой дом, и я намерена с ним поквитаться! Ты поможешь уничтожить мертвеца!
   Рион слегка приободрился - он понял, что немедленную смерть удалось ненадолго отсрочить. Роясь в сумке в поисках заветного кожаного мешочка, бард продолжал уговаривать женщин. И, надо полагать, толика актерской магии в его речах все-таки задела холодные души дроу: девушки-суливы заметно расслабились
  и только улыбались на болтовню Риона.
   Новый сокрушительный удар потряс сталактит, сбив с ног барда и Лло. Оба они покатились по отполированным плитам до самого очага, причем Лло хохотала как девчонка на ярмарочной карусели. Тивфола покачала головой:
   - Довольно дурачиться! Твоя надо ходить наружу.
   - Моя - чего?- уставился на нее Рион.
   - Однако, ты глупый человек,- с расстановкой выговорила Большая Мать.- Я говорить тебе идти на бой с мертвец.
   - Прости мою дерзость, госпожа, но почему ты вдруг стала так странно разговаривать?- поинтересовался бард, наматывая шнур амулета на ладонь.- Еще минуту назад ты говорила куда более понятно.
   - Молчи, круглоухий,- промурлыкала Лло, подталкивая его гарпуном.- Большая Мать всегда говорит на языке государя Нордри и забывает прежние речи, с которыми обращалась к разному сброду. Она быстро учится, наша новая матушка, не то что Хал.
   - Хм, я слышать сила?- удивилась Тивфола. Суливы помрачнели и сосредоточились.
   - Маленький мертвец пришел в дом Кузнеца?- предположила Ри.
   - Еще нет, но он где-то поблизости,- отозвалась Лло.
   - Сила быть другой, чужая сила, однако!- рассердилась Большая Мать.
   - Так это, небось, Нэкре,- проронил Рион небрежно.- Он тут давно летает, ищет какую-то Тивфолу.
   Четыре женщины уставились на него как на полного психа, потом точно такими же взглядами одарили друг друга.
   - Нэкре? Зачем он искать меня?- Большая Мать скривила губы.- Разве только преклонить колени пред новый Матушка.
   - Ого!- Рион вовремя прикусил язык. По его представлениям, между никленом и Тивфолой были прежде иные отношения. Но, поскольку бард не знал обычаев дроу на этот счет, то и воздержался от комментариев. Единственное, что он отметил про себя, так это сильное расхождение с никленом во вкусах.
   - Его сила идти снаружи к вершина. Хал будет отвлекаться на нее. Тогда мы ударить сверху и пройти по разлом до самый Кузница,- Тивфола помолчала, обдумывая свой план.- Дочери государя убивать глупых тварей у дверей.
   - О да, мы убьем глупых тварей!- обрадовались суливы, с любовью глядя на оружие.- Сейчас?
   - Нет... Ждите. Я сказать.
   Несколько долгих минут все стояли молча, прислушиваясь к несмолкающим ударам и реву за дверями. Потом Большая Мать кивнула:
   - Он войти в Дом Кузнеца. Идите, дочери государя!
   Суливы с дружным боевым кличем сорвали занавеси с дверей и выбежали в объятый дымом и пламенем коридор. Рион только успел заметить восторженное лицо Ри, когда она погрузила свой топор в бедро Имири, и все заволокло ядовитым туманом.
   - Теперь ты, круглоухий,- повернулась к нему Тивфола.- Ты выходить наружу, потому что тут заклятия не работать, и будешь звать маленький мертвец. Он придти на твой зов. Он придти в самый Кузница, где его ждать Хал, Нэкре и я.
   - Я никого не смогу звать в этой кислоте!- возразил Рион.- Да мне повезло, что я успел рот замотать, не то бы помер тут на пороге.
   - Зови умом,- назидательно сказала женщина.- Я заботиться о том, чтобы твоя жить, пока не придти маленький мертвец. Идем!
   Она сгребла Риона за плечи и потащила за собой из залы. В дверях Тивфола замедлила шаг, и Рион еще несколько секунд мог любоваться кровавой схваткой полубогинь и духов. Один из осколков железной чешуи Гарга отлетел прямо в лицо Риону, оставив здоровенный синяк. Потом барда поволокли вверх - это
  взлетела Большая Мать,- и он покинул поле боя, так и не узнав, чем закончилась драка.
   Трещина, в которую Рион так удачно провалился, попав в мантабу, рассекала уже три уровня. Этажи дома Кузнеца промелькнули перед его глазами, оставив впечатление полного хаоса. Молнии, дым, блеск, скелеты и дроу, крики и треск дробящихся камней довершали картину. Однако все это было столь мимолетно, что человек не успел даже осознать свои чувства.
   Словно магическая стрела Большая Мать и Рион ворвались в святая святых мантабы - Кузницу. Мгновенно отшвырнув барда, Тивфола развела руками, рассеивая по храму смертоносные лучи, и младшие жрицы дико заорали, пытаясь зажать огромные бесформенные раны. Их нагие тела, покрытые потом и кровью,
  охватывал синий огонь и пожирал с холодной неторопливостью.
   Женщина-дроу в кожаной маске медленно повернулась к парящей в воздухе сопернице.
   - Тив?- послышался ее приглушенный голос. Дальше она говорила по-дровийски, и бард не понял ни слова.
   Тивфола звонко засмеялась, потом крикнула странно жалобно, словно призывала кого-то. Рион прикусил губу от досады - он догадался, что сейчас никто не собирается ради него переходить на всеобщий язык, и он упустит самое интересное. Призвав на помощь свое актерское воображение, бард
  по жестам и мимике постарался сообразить, что же могут говорить друг другу эти женщины. Постепенно смысл их прерывистой беседы стал проясняться.
   - Значит, это ты - новая избранница?- сказала Хал.- Надеешься на его благосклонность?
   - Мои дети будут сильными и получат многие дары,- отвечала Тив.- А ты встретишь свой рок одиноко и жалко.
  
   - Кого звала ты, женщина карлика?
   - Звала моего раба.
   - Ты так боишься меня?
   - Не ради тебя, глупая женщина. Ради моих детей, ради Шарнодрикта, чтобы свершить предначертанное. Тебя же я убью своими руками, как и обещала государю. Нэкре, Нэкре, где ты? Помоги мне! Я здесь!
   Бард вздрогнул, когда Хал взлетела в воздух, и сверкающий как молния молот появился в ее руках. Она обрушила на Тивфолу град стремительных ударов, но та стала пропадать и появляться в разных углах залы, словно солнечный зайчик, и, словно дразня, повторяла свой призыв. Потом Тивфола выдохнула струю морозного ветра, который пронесся по Кузнице, превращая раненых девушек в глыбы льда. Рион с воплем успел укрыться за раскаленной печью, и это спасло его от гибели. Хал будто и не заметила урагана, разве что удвоила частоту атак. Мортан защищал свою верховную жрицу, а то, что она находилась в его святилище, только укрепляло божественную защиту.
   Потом четыре изуродованные до неузнаваемости младшие жрицы собрали остатки сил и набросились на новую Большую Мать. Как свора волкодавов, они буквально повисли на ней, впиваясь в ноги Тивфолы зубами и ногтями, стараясь прижать врага к земле. Подоспевшая Хал стала наотмашь бить молотом, попадая по своим и по сопернице, и тут уж крики Тивфолы о помощи стали совершенно искренними. Рион демонстративно зажал уши руками, отказываясь вмешиваться в очередную женскую войну, и только изредка взглядывал на это омерзительное зрелище.
   Через несколько мгновений в выломанные двери Кузницы ввалился Нэкре собственной персоной. Он окинул залу безумным взором и бросился к клубку визжащих дерущихся тел. Его каменная дубина проломила череп одной из раненых девушек, другая жрица осталась без руки, а Хал вовремя увернулась от
  смертоносных шишаков. Клубок рассыпался. Тивфола снова взлетела в воздух, зависнув напротив соперницы. Обе женщины тяжело дышали, и их кровь капала на пол. Нэкре растерянно переводил взгляд с одной эльфийки на другую, потом горестно вскрикнул, указывая на Тивфолу. Та снова засмеялась, на сей раз издевательски, и неожиданно сказала на всеобщем:
   - Я призвать свой раб, человек, ты звать своего.
   Рион, почти не задумываясь, сдавил ладонью кожаный мешочек и мысленно окликнул Бралия. Ответ, полный злости и разочарования, пришел немедленно: мальчик не собирался в западню. Чувствуя силу его сопротивления, бард упрямо повторил
   приказ. Лютая головная боль и лихорадочный озноб тут же пробудились в его теле, но, полный решимости наконец покончить с маленьким чудовищем, Рион твердил одно. Он звал.
   А в это время ругань между тремя представителями дровийской элиты достигла той грани, за которой начинается убийство. Нэкре завопил от ярости и набросился на предавшую его женщину. Хал немедленно атаковала Тивфолу с другой стороны, но тут же получила от никлена мощный удар: он хотел сам насладиться местью. Морозный вихрь, столкнувшись с огненным бураном, породил клубы белого пара, и этот густой туман заволок весь зал. Рион ничего не видел дальше собственной руки.
   Но седьмое чувство его было столь нервным и обостренным, что появление Бралия Рион учуял издалека. Хотя в пылу сражения шаман и женщины не обратили внимания на волны страха, источаемые нежитью, бард не остался безучастен.
   "Я не могу войти в святилище",- почти жалобно сказал Бралий - его слова отозвались прямо в голове Риона.- "Имей совесть, выйди!"
   "Постарайся себя преодолеть",- посоветовал человек.- "Ты же бессмертен. Иди ко мне!"
   С мучительным стоном Бралий шагнул во врата Кузницы и исчез в ослепительной вспышке. Блеск был настолько мощным, что замерли даже дроу, на какое-то время утратившие зрение. Пока они отчаянно моргали, пытаясь придти в себя, посреди храма возник светящийся силуэт ребенка. Полупрозрачная сияющая тварь метнула молнии из глаз, поразив Нэкре в колени, потом легким движением руки подняла в воздух половину предметов, находившихся в зале, и те, словно живые, набросились на двух женщин. Заледеневшие и искалеченные тела младших жриц стали подниматься на ноги, повинуясь кивку призрачной головы.
   Рион вскочил из-за укрытия:
   - Бралий, хватит! Я приказываю тебе, прекрати все это немедленно!
   - Иначе ты оставишь меня без обеда?- прокатился эхом тихий голос.- Учитель, боюсь, я уже преодолел все свои страхи, шагнув в эту комнату. Теперь твой амулет не может командовать мной.
   - Послушай меня, Бралий,- бард развел руками и демонстративно уронил волшебный мешочек в кровавую лужу.- Зачем тебе все это надо? Откуда в тебе эта ненависть?
   - Ненависть человека, которого я совершенно не знал, сделала меня таким, каков я есть,- ответил мальчик.- Это сила, которая удерживает мой дух в круге превращений. Я не могу одолеть ее, да и не желаю.
   Блистающий молот вошел в призрачное тело, оставив пламенеющую дыру. Призрак грустно посмотрел на свою развороченную грудь, и рана немедленно пропала. Молнии Тивфолы прошли насквозь и взорвались у противоположной стены, не причинив маленькому привидению ни малейшего вреда. Бралий развернулся к женщинам.
   - Вы надоели мне, старухи,- бросил он, и голос его заставил дрожать дровийских жриц.- На днях я подумаю над таким заклинанием, чтобы убивало одним словом. Пока я говорил с учителем, я просмотрел его память и знаю теперь, что это возможно. А пока...
   Он стал переливаться всеми цветами радуги, заставляя женщин болезненно щуриться, и пальцы его сложились в знаки магической формулы.
   - Нет!- закричал Рион.- Прах тебя подери, скверный мальчишка, это запрещено всеми школами магии!
   Бралий не отвечал ему, сосредоточенный на волшебстве.
   - Мортан, Нордри, что же вы смотрите?!- бард в отчаянии погрозил потолку кулаком.- Это ваших детей он тут гробит! Да придите же на помощь хоть кому-нибудь!
   Тивфола, словно в полусне услыхав знакомое имя, тоненько пропищала:
   - Государь супруг мой Нордри!..
   И Бралий запел заклинание.
   В тот же миг из угла, куда отлетел Нэкре, донесся омерзительный звон джурпы. Мантаба содрогнулась. Рион от неожиданности упал на колени.
   - Будь оно все проклято!- прохрипел никлен.- И ты, женщина, променявшая меня на цверга, и та, которая привела сюда маленького мертвеца, и ты, мальчишка, отнявший мою мечту! Все мы прокляты!
   Он снова сунул в рот джурпу и дернул язычок. Град камней обрушился сверху, из расселины, вперемешку с трупами и костями. Мантаба закачалась, точно маятник. Впрочем, призрачный мальчик едва ли замечал все это. Густой пар и едкий дым, хлынувшие в залу, окружили его, и сияние мертвеца стало еще ярче, а пение - еще глуше. Хал завыла. Ее тело словно взорвалось изнутри тысячами железных игл, потом рассыпалось на части, и каждая из этих частей продолжала жить и испытывать боль. Тивфола протянула к небу руки в жесте скорбного отчаяния. Маленький мертвец повернул к ней лицо, черты
  которого расплылись во взвихрившейся снежной дымке.
   Третий сокрушительный звук джурпы разрезал воздух. Раскат грома прокатился под сводами пещеры: то лопнуло основание мантабы Кузнеца. Еще несколько секунд каким-то чудом
  гигантский сталактит оставался в воздухе, а после, искажаясь и скручиваясь, точно сохнущий корень, он стремительно понесся вниз. Как гарпун, брошенный умелой рукой, рассек он пространство подземелья, и беззвучно вошел в кратер Вечного
   Поиска, сгинув вместе со всеми армиями, что оказались запертыми в мантабе Кузнеца.
   Тысячи узких алых глаз невольно зажмурились от страха, и только Тааки, застывшая на вершине мантабы Мертвеца, видела силуэт огромного белого дракона, отделившегося от кратера и
   устремившегося вверх, сквозь мрачные каменные своды северного подземелья.
  
   - Ну, я надеюсь, что уж это совсем конец,- пробормотал Рион, переворачиваясь на другой бок и пытаясь накрыться с головой одеялом.- Как меня все достало!
   - А уж меня-то как!- поддакнул ему бледный цверг, сидевший у погасшего камина.- Нет, я надеюсь, с дровийскими женами можно теперь завязать надолго. Мортан все еще сердится из-за своих жриц, но мы уже заключили перемирие.
   - Мне тоже есть за что сердиться,- донеслось из-под одеяла.- За что ты натравил на меня ту психованную шатхо?
   - Ты принес в Шарнодрикт чистую магию. Я столько сотен лет оберегал моих славных дроу от чародейства, а тут еще это дурацкое пророчество - будто человеческий мальчишка с помощью магии бардов перевернет всю жизнь подземелья... Не злись, мне и в голову не пришло, что речь шла о маленьком мертвеце. Я
  понял это буквально с месяц назад, и...
   - Слушай, Нордри,- вымученно сказал бард, приоткрывая один глаз,- я тебе страшно признателен, что ты вытащил из мантабы меня, а не свою жену, но теперь, ради всего святого, дай мне просто поспать!
   - Угу,- рассеянно ответил цверг.- Из двух почитателей выбирают более перспективного... хотя, если честно, то Тив просто не заметила мою драконицу, а она жутко обидчива. Взяла что попало и улетела. Ладно, ты отдыхай, паренек, а я попытаюсь распутать кашу в твоей голове. Кто там только не порылся за последнее время!
   Рион засопел, погружаясь в целительную дремоту, и ему снилось, как он летит на волшебном красноглазом драконе над рушащейся мантабой, над Шарнодриктом, над снежными полями и Стеной Холода, приближаясь к ледяному дворцу бога, и его встречает белая волчица, которая превращается в Герну и ласково говорит: "Ну вот и закончилось твое путешествие!"
   - Хм, как же!- сквозь сон услышал он ехидный голос Нордри и вздохнул.
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"