Флинт : другие произведения.

1632 Глава 35

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Глава целиком


   - Убюдки! - выкрикнул Бернхард. Младший герцог Саксен-Веймарский смотрел как саксонцы бегут в сторону Эйленберга - Жалкие трусы!
   Бернхард сместил взгляд на приближавшиеся терции, отклонявшиеся в сторону надтреснутого фланга шведов. Он повернул бледное лицо к Густаву-Адольфу.
   - Мы можем задержать их, Ваше Величество - я думаю, на достаточный срок, чтобы Вы организовали отход.
   Голубые глаза густава весело плясали.
   - Отход? - требовательно переспросил он. - Ты с ума сошёл?
   Король показал толстым пальцем на левый фланг.
   - Скачи туда, Бернхард - так быстро, как только можешь - и передай Горну развернуть войска влево. Скажи ему держать свой правый фланг в контакте с центром, но сформировать новое построение под углом вправо к нашему. Ты понял?
   Бернхард кивнул. И сгновением спустя пустил своего коня в галоп. Его старший брат попытался последовать за ним, но Густав остановил его.
   - Ты остаешься со мной, Вильгельм.
   Король улыбнулся.
   - Твоего импульсивного и горячего брата вполне достаточно, чтобы докучать Горну, которому вовсе не надо докучать.
   Вильгельм покорно кивнул. Густав повернулся в седле. Как обычно, на небольшом расстоянии находилась в сёдлах небольшая группа гонцов. Большинство было молодыми шведскими дворянами, но среди них были и два шотландца. Король стащил с головы шляпу и воспользовался ей, чтобы их подозвать. Этот цветастый жест был достаточно излишним, и был вызван исключительно хорошим настроением Густава. Несмотря ни на что, король был больше похож на человека которого ожидал бал, а не катастрофа.
   Сначала он обратился к шотландцам.
   - Сообщите полковнику Хепберну выдвинуться своей бригадой и поддержать фельдмаршала Горна. Приказ понятен?
   Шотландцы кивнули. Бригада Хепберна, вместе с бригадой Вицхама, находилась во второй линии шведского центра. Они составляли основную часть шведских резервов. Логично, что король теперь использовал их для усиления находившегося под угрозой левого фланга.
   Не успели уехать шотландцы, как король отдал такой же приказ двум другим гонцам
   - Вицхаму - тоже!
   Король бросил взгля на центр сражения. Терции Тилли медленно ползли вниз по пологому склону, где их разместил опытный католический генерал. Даже с учётом движения вниз по склону, по лишенной препятствий местности, имперские солдаты двигались крайне медленно.
   Густаву было достаточно короткого взгляда. Он был вполне уверен, что его пехота в центре, усиленная пушками Торстенссон а, способна отбить любую лобовую атаку. Терции Габсбургов и не пойдут в лоб. Опасность была справа, и он сделал что мог, чтобы поддержать Горна перед грядущим ударом молота. Возможность...
   Слева!
   Густав нетерпеливо осмотрел свой правый фланг. На мгновение, молча поздравил себя с тем, что удержал Банера от преследования опрокинутой кавалерии Паппенгейма. Это было почти таким же искушением для короля, как и для его фельдмаршала. Но Густав сомневался в устойчивости саксонцев, и было лучше иметь баннера под рукой, если что-то пойдёт не так.
   Что и произошло! Но теперь - теперь! - у густава была возможность обратить катастрофу в триумф. Баннер и его люди вернулись в строй, в порядке и готовности. Большинство из них, понимал Густав, набрались уверенности в своих силах. Они только что опрокинули знаменитых Черных кирасиров Паппенгейма. Почему бы им не повторить этот трюк с остальными?
   - А почему нет? - спросил король вслух. Он ухмыльнулся четырем оставшимся с ним гонцам - Почему нет? - он почти радостно взмахнул шляпой.
   Молодые дворяне ухмыльнулись в ответ. Один из них сорвал в приветсвии свою шляпу, крича
   - С нами Бог!
   В нескольких футах за ним Андерс Йонсон вытянул саблю из ножен где-то на дюйм, прежде чем отпустить её. Также он проверил как выходят из седельных ольстов четыре пистолета. Это оружие скоро понадобится, и он должен быть уверен что его легко извлечь - огромный Йонсон был личным телохранителем короля.
   Дюжина шотландцев которой он командовал, последовали его примеру. Они знали Густава-Адольфа. Шведскому королю было плевать на личную безопасность. Было весьма немного битв в которых король участвовал и не возглавлял атаки лично.
   И совершенно точно - эта не будет одной из них. Шотландским телохрнителям скоро придётся отрабатывать жалование.
   Один из шотландцев подошёл к вопросу философски
   - О, отлично, он храбрый парень, не то что наш проклятый Стюарт король Англии - он сплюнул на землю - и не е..нный папист, как он.
   - Ага. Близко не стоял - согласился один из его товарищей.
   Густав-Адольф пустил лошадь в кентер, затем в галоп. Герцог Вильгельм Саксен-Веймарский ехал рядом, гонцы и телохранители чуть позади.
   Приблизившись к шведскому правому флангу, Густав заметил Банера, рысившего ему навстречу. Но уделил фельдмаршалу не более чем мимолетный взгляд - его взгляд был прикован к большой группе кавалеристов под зелеными знамёнами. Это были Вастгёта Эрика Соопа, более тысячи кавалеристов из Вестер-Гёталанда, сведённые в восемь рот. Густав высоко ценил их. И не зря!
   Приблизившись к Банеру, Густав придержал лошадь и крикнул:
   - А теперь, Юхан? Ты видишь?
   Фельдмаршел кивнул своей лысой головой:
   - Вы были правы, Ваше Величество. Как всегда.
   - Ха! - крикнул Густав - Как честно! На тебя не похоже!
   Король люто оскалился. Казалось, его воинственный настрой передался коню. Скакун почти нервно стал на дыбы, как будто с нетерпением ждал битвы.
   - Я хочу чтобы ты повёл Вастгёта, Юхан. - Король указал на левый фланг построения Тилли, Теперь, когда кирасиры Паппенгейма обратились в бегство, фланг был незащищён. Незащищён, и всё больше расстраивался в процессе движения. Косое движение Тилли двигавшегося наискось слевой части поля на правую, чтобы ударить по левому флангу шведов, растягивало твердость его терций. Эти квадраты в испанском стиле, были плохо приспособлены для чего-то кроме движения вперёд.
   - Я собираюсь сделать с Тилли то же, что он хочет сделать со мной. - пояснил король - Ха! - пролаял он радостно - Только у меня получится, а у него нет!.
   Банер мгновение поколебался. Король предлагал чистейшей воды авантюру, было бы безопаснее...
   Гучтав покачал головой, будто прочтя его мысли.
   - Горн устоит, Юхан. Он устоит. Горн будет наковальней - а мы молотом.
   Банер не стал спорить, он доверял боевому чутью короля. Густав II Адольф был молод, по меркам генералитета того времени, ему было всего тридцать шесть, но у него было больше боевого опыта, чем у большинства людей вдвое старше его. В шестнадцать, он подготовил и возглавил внезапную атаку и захватил датскую крепость Боргхольм. В двадцать семь - он захватил Ливонию и Ригу и был ветераном войн с поляками и русскими.
   Банер был с ним там. Банер, Горн, Торстенссон , Врангель - ядро отличного шведского офицерского корпуса. Вместе с Акселем Оксеншерном и прибывшими позже шотландскими профессионалами - Алексадром Лесли, Робертом Монро, Джоном хепберном, Джеймсом Спенсом - они составляли лучший командный состав в мире. Ну, по крайней мере, по версии Банера.
   И короля:
   - Мы сделаем это, Юхан! - крикнул он - Начинаем сейчас!
   Банер повернул лошадь и выкрикнул приказы свои курьерам и посыльным. Через несколько секунд стройное построение шведского правого крыла превратилось в изумительный бардак, предшествующий согласованным действиям. Командиры рот и их замы носились повсюду, отдавая собственные приказы - большей частью, излишние приказы. Шведская и финская кавалерия итак были ветеранскими подразделениями, по меркам этого времени. В течении минуты, место действия было полно характерного безумия. Кто-то спрыгивал на землю, дабы подтянуть подпругу, кто-то проверял как выходит сабля, кто-то менял пирит в колесцовом замке, и все они в процессе изрыгали ругань и богохульства - проклинали упрямых лошадей, или снаряжение, или неловких товарищей, задерживающих их, или собственную неловкость - или, зачастую, просто весь белый свет. Многие - большинство - нашли время ещё и для краткой молитвы.
   Броуновское движения реального боя, и ничего больше. Вскоре из хаоса проступили смысл и порядок. Через пять минут, Банер и его вестергёталандцы начали свою атаку.
   Король, в свою очередь, готовил основные силы, которые должны были развить успех. Четыре полка, насчитывающие примерно три тысячи человек.
   Шведские Смоландский и остгёталандский полки - тяжёлые кирасиры, по броне и вооружению, хотя идея была подмочена похожими на пони лошадьми. Два финских полка были бронированы и вооружены куда легче, но их русские лошади были гораздо лучше.
   Финны, как их скакуны, предпочитали яростный восточноевропейский стиль конного боя. Нехватку дисциплины они компенсировали рвением. Они уже завели свой свирепый боевой клич: "Хаакаа пелле!"
   Руби их!
   Густав собирался возглавить атаку, во главе шведских полков. Он задержался только чтобы оценить ход сражения слева. Правда ничего не было видно - пыль распаханного поля, поднятая тысячами атакующих, смешавшаяся со стелющимся пороховым дымом, превратила поле боя в лоскутный ковёр.
   Но он мог слышать битву, и потребовалось не больше нескольких секунд чтобы принять решение. Горн - добрый Горн! надёжный Горн! - продолжал сдерживать Тилли.
   Вынув саблю, он указал ей вперёд
   - С нами Бог! - прорычал он - Победа!
  
   Первая атака имперской кавалерии разбилась об оборонительные порядки Горна. Всадников католиков ошеломило то, с какой скоростью шведы заняли новые позиции - они ждали неуклюжих манёвров континентальных армий.
   Другие могли бы предупредить их. За последние двадцать лет, небольшая армия Густава умыла кровью датчан, поляков и русских. Датчани могли поведать о Боргхольме, кристианаполе, Кальмаре и Ваксхольме - тех местах где несоверешеннолетний шведский король превзошёл их. Русские могли бы рассказать о Гдове и Пскове. А поляки могли бы зачесть целую скорбную литургию: Рига, Кокенгаузен, Митава, Бауска, Вальхоф, Бранёво, Фромборк, Толькмицко, Эльблинг, Мариенбург, Диршау, Меве, Пуцк, Орнета, Данциг, Гужно, и Ногат.
   Заносчивые кирасиры в армии Тилли и не думали спрашивать. Они были, в большинстве своём, из южной Германии, получали деньги Максимллиана Баварского. Что могли значить для них балтские и славянские названия битв?
   Да в те годы, Густав-Адольф знал и поражения, датчане разбили его при Гельнгборге, поляки - при Хонигфельде. Но поляки и датчане могли рассказать войскам под габсбургскими знамёнами и о невероятной гибкости шведского короля. Он оправлялся от неудач с новыми силами, используя поражения как науку.
   Люди тили тоже пройдут эту школу - долгий и суровый урок, прежде чем этот день закончится. К сожалению, они окажутся не очень способными учениками. Надменный Паппенгейм, который сейчас пытается собрать своих кавалеристов где-то на дороге в Галле, выучил один урок. Шведские клячи может быть и душераздирающее зрелище, но нет ничего жалкого в людях которые сидят на них верхом. Ни в них, ни в прикрывающей их пехоте. Семь раз Черные кирасиры атаковали шведский строй. И семь раз их отбросили - а затем обратили в бегство контратакой.
   Не очень усердные ученики, нет. В данный момент имперская кавалерия не сдала урок в восьмой раз. Первая атака, сломив голову, неудержимо, с уверенностью в победе - никакого караколе на этот раз! - разбилась как волна о камни. Они ожидали встретить растерянного и растрёпанного врага, дезорганизованного внезапным бегством саксонцев. Вместо этого, кирасиры католиков натолкнулись на прочную хорошо организованную оборону. Горн успел даже занять и подготовить канавы вдоль дороги на Дюбен.
   Прогрохотали шведские мушкеты, шведы крепко держали свои пики. Имперская кавалерия отошла.
   Отошла но не лишилась решительности. Тили и его люди одержали первую победу католиков в Тридцатилетней войне - в битве при Белой Горе*. За прошедшие одиннадцать лет было и много других триумфов. Да, за эти годы армию заслуженно обвиняли во многих преступлениях. Но, ни разу - в трусости.
   *8 ноября 1620, Белая Гора ныне - район Праги. Чехи считают это событие очередной утратой независимости. прим. пер.
   Они снова яростно атаковали белым оружием. И снова были отброшены.
   Пехотные терции подошли ближе. Увидев, что они приближаются, кавалеристы пошли в ещё одну отчаянную атаку. Победа будет за ними! Не за какой-то жалкой пехтурой!
   Бесполезно. Терции ползли вперёд.
   Наконец, имперские кирасиры убрали сабли и вернулись к колесцовом пистолетам. Они завели карусель караколе, разряжая пистолеты издалека и откатываясь на перезарядку. Что ни говори - они были наёмники, и не могли позволить себе терять драгоценных лошадей. А они уже осознали, как и люди Паппенгейма до них, что шведская тактика против тяжёлой кавалерии состояла в том, чтобы направлять пики и мушкеты в лошадей. Так их обучил и натренировал король. Густав-Адольф давно понял, что его шведские пони - не ровня немецким скакунам. Значит сначала надо перебить скакунов.
   Терции всё также двигались наискосок через поле, нависали над шведским левым флангом, уже изогнувшись вправо относительно исходного построения. Терции семнадцотого столетия были похожи на ледник. Неторопливые и неодолимые.
  
   Но это тоже было иллюзией. Этот ледник был готов расколоться, под артиллерийским обстрелом, которого прежде не встречал. Сегодня в поле была лучшая артиллерия мира, под руководством лучшего артиллерийского командира. Торстенссон не нуждался в приказах, и его король даже не удосужился послать к нему гонца. Юный генерал от артиллерии, увидев, как Густав развернул бригады Хепберна и Вицхама на помощь Горну, сразу понял, что должно случиться. При всей осторожности Густава в стратегии, на поле боя он был неизменно наглым. Торстенссон знал о грядущей контратаке, и о своей задаче подвергнуть терции массированному артиллерийскому обстрелу перед этим. Обстрелять их, ошеломить их, пустить им кровь. Как пикадор на арене, он ослабит зверя для матадора.
   - Повернуть орудия! - Прорычал он. Торстенссон, как всегда в бою, пеший, рванулся чтобы встать перед батарей. Похоже, это был день для размахивания шляпами - он сорвал свою с головы, и начал ею размахивать.
   - Повернуть орудия! - ещё один рык заставил его поперхнуться. Этим летом на местность обрушилась засуха, и равнина была крайне сухой. В его горло попала поднятая тысячами лошадей пыль. Используя шляпу как указатель, Торстенссон подчеркнул приказ.
   Расчёты были ветеранами. Немедленно, пыхтя от напряжения, они налегли на спицы колёс, разворачивая полевые пушки, дабы подставить пересекающие перед ними поле терции под продольный огонь.
   В батареях было два типа пушек. Большая их часть, сорок две штуки, были так называемые "полковые пушки". Трёхфунтовки - первая в мире настоящая полевая артиллерия. Сделанные из литой бронзы, с лёгким стволом, эти орудия могли сравнительно легко маневрировать в поле. В ходе экспериментов, шведы установили, что при уменьшенной навеске пороха, эти пушки могут стрелять раз за разом. Они были бесполезны при осадах, но потрясающе эффективны на поле боя.
   Более тяжелыми полевыми орудиями были двенадцатифунтовки. Густав-Адольф за последние годы сильно упростил свой орудийный парк, основываясь на опыте польских кампаний. В Германию он взял с собой только три типа орудий - лёгкие и тяжелые полевые пушки и двадцичетырёхфунтовые осадные. От остальных, включая, сорокавоьмифунтовые, использовавшихся обычно для разрушения укреплений он отказался.
   Трехфунтовки открыли огонь через пару минут. Вскоре к ним присоединились двенадцатифунтовые. К моменту когда терции Тилли дошли до угла шведского построения, они оказались под сильнейшим обстрелом шведской артиллерии.
   Осознав, что битва вступила в критическую фазу, Торстенссон приказал поднять темп стрельбы, до почти неосторожной величины.
   - Мне нужен выстрел каждые шесть минут! - рычал он, рыся взад-вперёд за линией орудий - Не меньше! - Он пости плясал от возбуждения, размахивая шляпой - Я повешу расчет, который выдаст меньше!
   Его люди скалились - Торстенссон всегда издавал леденящие кровь угрозы в бою. И никогда не выполнял их - в этом совершенно не было нужды. Его люди снова вошли в ритм и уже совершали один выстрел в шесть минут, темп который считается максимальным для того дня.
   Разумеется, его нельзя было поддерживать вечно. Проблема была не в расчётах, а в пушках - они стреляли уже три часа, каждая из них выпустила почти по тридцать ядер. Ещё десять выстрелов, при такой скорострельности, и пушкам придётся замолкнуть. Скорее всего, на час минимум, чтобы дать стволам остынуть.
   - Да пусть эти проклятые хрени расплавятся! - рычал Торстенссон. Он запустил шляпой в сторону терций. - Я хочу видеть вон те баталии разбитыми! Разбитыми ну куски, слышите вы?!
   Ухмылки поползли долой с лиц артиллеристов, они поняли что Торстенссон совершенно серьёзен. Если будет необходимо, он продолжит огонь даже далеко за безопасноый момент. Пушкари потели сохраняя ритм. Ну и пусть. Если расчёт погибнет от разрыва орудия, ну и пусть - Торстенссон сам возьмётся за прибойник.
   Ядра пробивали в плотных построениях католиков огромные дыры. Пушкари Торстенссона были лучшими в мире, и они знали, чего хочет их командир.
   - Огонь на рикошетах! - Торстенссон взмахнул рукой как будто пуская блинчики по воде. - Только рикошеты! Я видел, как два ядра подряд вошели в землю! Я повешу расчёт! Повешу их, слышите?!
   Его люди смеялись - ещё одна пустая угроза. Почти каждый сделанный ими выстрел был тем, что хороший артиллерист понимает под "стрельбой на рикошетах".
   "Стрельба на рикошетах" была бесполезна против укреплений, но против людей вполе она была опустошительной. Ядра касались земли в дюжинах ярдов перед целью, и отскакивали под небольшим углом, вместо того чтобы зарыться в землю. После первого отскока они летели на выосте от колена до плеча. Чугунные снаряды обрушивались на плотные ряды солдат как шар в кегельбане - только вместо того, чтобы сбивать кегли, они рвали людей. Даже трёх фунтовое ядро на такой дистанции могло запросто убить или искалечить дюжину человек. Двенадтифунтовки несли настоящее опустошение.
   Артиллерия Торстенссона рвала терции, как касатка рвёт плоть огромного кита. От льющейся крови начала улегаться пыль. Солдаты идущих сзади терций с трудом продвигались через грязь образовавшуюся от крови их товарищей - и добавляли свою собственную. Рикошет, рикошет, рикошет, рикошет. Смерть махала своей косой в этот день, махала безжалостно.
   Даже люди Тилли не могли безропотно снести подобный огонь. Отважные, как и всегда, новобранцы шли за ветеранами, они выполняли приказ и медленно ползли к углу шведского построения. Но их строй становился всё более и более потрёпанным. Сейчас пикинёры получали ранения ещё и от оружия их же товарищей, спотыкавшихся о трупы и не справлявшихся с оружием.
  
   Тилли смотрел и бледнел всё больше. На переднем крае наступавших терций, он остановил коня и посмотрел назад на побоище.
   - Господь на небесах - пробормотал он. Валленштейн пытался предупредить его о шведской артиллерии... Валлентштен, этот богемец с чёрным сердцем! Да, он - и дюжина польских офицеров, подчиненных самого Тилли. Но Тилли не поверил им...
   - Господь на небесах, - пробормотал он снова. На секунду он задумался об изменении направления удара. Развернуться, и привести проклятые пушки к молчанию.
   Развернуться...
   Тилли отбросил это порыв. Его баталии не "разворачивались". Не могли развернуться. Они были инструментом сокрушающей победы, а не мудрого манёвра.
   - Победа, - прорычал он. Ему было семьдесят два, и не днём меньше. Семьдесят два года и ни в один из этих дней он не знал поражения.
   - Вперёд! - проревел он. Старый генерал выхватил меч и порысил к переднему краю. Он указал мечом на левый фланг шведов.
   - Вперёд! - проревёл он - Победа там!
   Терции подчинились, и подчинились, и подчинились - семнадцать баталий, на всём протяжении фронта, качнулись вперёд. Никто из них не сомневался в своем долге. Ни одна терция, ни один ряд, ни одна колонна, ни один человек.
   Торстенссон разбросал их кишки по земле. Плевать.Они уже ходили через них. Торстенсон раскрасил землю их кровью. Плевать. Им доводилось умываться кровью раньше. Тостенссон разнёс их в пух и прах как никакой артиллерист в их суровом опыте. Плевать. Тилли их ещё никогда не подводил.
   Многие из них были убийцами. Ворами и насильниками. Трусами - никто.
   Разбитый шведский угол был уже перед ними. Подобно медведю, оставляя кровавый след, терции были готовы раздавить свою жертву.
   Наконец-то!
   - Папаша Тилли! - прорычали они - Дева Мария!
  
   Но угол не был разбит. Больше не был. Горн - надёжный Горн, надежнейший Горн - перестроил линию ещё до получения королевского приказа. Теперь шведский левый фланг образовывал прочный угол построения. Имперская тяжелая кавалерия уже разбилась об эту балтийскую скалу. Терции накатились... и не добились большего.
   Пика против пики, в этом католики были равны свои врагам. Но шведский король больше верил огневому превосходству чем холодной стали. Он изучил методы голландцев, и проверил их в Польше и России.
   При Брейтенфельде, у шведо было большее соотношение мушкетов к пикам чем у их врага. И более важно - Густав-Адольф учил их сражаться в неглубоких построениях, по примеру голландцев. Мушкетеры Тилли стояли по тридцать рядов глубину. Большая их часть не могла выйти на линию огня. Мушкетёры Густава - не более чем шесть рядов - вполне достаточно, чтобы дать время на перезарядку, пока стреляет первый ряд.
   Шведские пики удержали терции на время достаточное, для того чтобы начало сказывать шведское превосходство в огневой мощи. Люди Тилли были несгибаемы, но они не смогли прорвать шведскую линию. Они просто... погибали. А тем временем, король Швеции готовил им смертельный удар.
   Тилли и его терции не могли поворачиваться, а вот Густав-Адольф - мог. И сделал это.

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"