Жохов Михаил Сергеевич : другие произведения.

Придет Беда, Отворяй Ворота

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


   По благословению священника храма иконы Смоленской Божьей Матери г. Дубны отца Александра Семенова

М. С. Жохов

Учительская история

Три пьесы

г. Дубна

2003

Учительская история

Действующие лица.

   Алексей Иванович Коростелев - директор школы, 40 лет;
   Вера Петровна Коростелева - жена директора, 36 лет, учительница начальных классов;
   Ромка - их сын, 12 лет;
   Валентин Николаевич Левашев - учитель математики, 25 лет;
   Николай Сергеевич Бертов - учитель физики, военрук, 23 года;
   Ираида Алексеевна Крупнова - словесник, 22 года;
   Екатерина Васильевна Куралева - биолог, 21 год;
   Мария Максимовна Смолина - учительница начальных классов, 24 года;
   Татьяна Ивановна Серова - учительница начальных классов, 22 года;
   Мария Алексеевна Петрова - учительница начальных классов, 22 года;
   Иван Васильевич Рыбаков - председатель сельсовета, 42 года;
   Иван Васильевич Жирнов - председатель колхоза, 52 года;
   Василий Федорович Боровков - председатель колхоза, 38 лет.
   В массовой сцене "народное гуляние":
   Песняры - 10 женщин, 3 мужчин, 5 детей;
   две девушки, танцующие "елецкого";
   четыре пары для танца "кадриль";
   один гармонист.
   Свободная публика человек 10.

4,25 а. л.

Действие первое

Сцена первая

   Учительская комната, небольшое помещение. Два окна, выходящие в парк. Видны стволы старых лип и кусты желтой акации. В комнате за продолговатым столом сидят двое: Валентин Николаевич и Ираида Алексеевна - учителя семилетней школы. Время действия 1945 - 50 гг.
   Валентин Николаевич (как бы про себя, но вслух): Странным было сегодняшнее утро. Странным. К чему бы все это?
   Ираида Алексеевна: А что именно, Валентин Николаевич?
   Валентин Николаевич: Восход солнца ныне был очень необычным, исключительно загадочным. Впервые такое видел. Светило, как яблочко, выкатилось из-за леса. Огромное, красное и как бы кипящее, покрытое пузырьками, которые лопались, как вода на кипятке. Я протер очки, подумав, не мерещится ли мне. Чудно и странно. Видение продолжалось несколько минут. Когда солнышко стало желтеть, то картинка отфильтровалась и исчезла. К чему бы все это?
   Ираида Алексеевна: Да. Трудно вам превозмочь, пересилить пережитое. Как диковинка, выросшая в канаве, так и кипящее солнце. А кто объяснит?
   Валентин Николаевич: Вот именно - кто объяснит. Позвольте вас спросить, Ираида Алексеевна, а вам приходилось наблюдать восход солнца? Мне встречались такие люди, которые из-за своей лени ни разу не видели.
   Ираида Алексеевна: Раза два случалось такое. Не более, но оно меня не поразило.
   Валентин Николаевич: А я красоту природы наблюдаю часто. Особенно яркими бывают впечатления в мае и в сентябре перед самым листопадом. Благостная торжественность и красота природы поделена на два разделенных во времени отрезка. Одно до восхода солнца, другое - после.
   Ираида Алексеевна: Однако же, все, что вы рассказываете, Валентин Николаевич, очень забавно и интересно.
   Валентин Николаевич: Может быть, во всем этом нет никакой забавы, но занимательная значимость есть, яркая и не забываемая.
   Ираида Алексеевна: Это все от задумчивости.
   Валентин Николаевич: Нет, скорее от чувствительности. Вся природа перед восходом солнца замирает и затихает, а в теле проступает оторопь, душевное замешательство. От такого волнения как будто бы крылья вырастают. Томительное ожидание длится долго. Предрассветный сумрак уступает неохотно. Но когда огромный красный шар повисает над лесом, природа мгновенно оживает. Первым загомонит дергач в пшеничном поле, потом защебечут вездесущие синички, а следом за ними заголосит жаворонок, тут же послышится щебет малиновки и прочей птичьей свиты, а последним отзовется на восход солнца соловей, мягкой трелью, неторопливой и раздольной. И вот тогда непроизвольно вырвется: "Ну, здравствуй, новый день!"
   Ираида Алексеевна: Вы, Валентин Николаевич, хотя и математик, но в душе поэт. Пишете, наверное, стихи.
   Валентин Николаевич:Стихов не пишу, но поэзию люблю. Помните у Блока:
   "Здесь тишина цветет и движет
   Тяжелым кораблем души,
   И ветер, пес послушный, лижет
   Чуть пригнутые камыши".
   Ираида Алексеевна: Чудные строчки. Блока я тоже люблю.
   Валентин Николаевич: Но больше всего я обожаю природу, где все предельно просто и в то же время необычно. Например, чудно ведет себя туман после восхода солнца. То он как-то сразу исчезает и прольется обильной росой, то медленно-медленно ложится, как бы нехотя, а то, опасаясь чего-то, возьмет да подымется вверх. Непредсказуем, как и все в природе.
   Ираида Алексеевна: В ваших словах зрелость ваших мыслей. Вольницей вас не назовешь, но ваша рассудительность подкупает.
   Валентин Николаевич: Зрелость бывает в надеждах и отчаяниях. Моя зрелость - в возможностях. Она как восход солнца - неминуема и как белые туманы с росой на раките - неожиданные.
   Ираида Алексеевна: Похоже, кто-то идет. Слышите, шагают по лестнице.
   Валентин Николаевич: Да. Слышу. Наверное, директор. Это его шаг. Уверенный и твердый.
   (Дверь открывается, и в нее входит Алексей Иванович, его жена Вера Петровна и две учительницы начальных классов.)
   Алексей Иванович: С добрым утром, коллеги. Вы уже здесь? А мы с женой полагали, что придем в школу первыми. Не случилось. Сожалею. Валентин Николаевич опередил. Ему почему-то сегодня Бог отказал во сне.
   Ираида Алексеевна: Восход солнца его сегодня расстроил. Странным показался, тревожным. Поэтому он так рано и пришел в учительскую.
   Алексей Иванович: Поведуй нам свою печаль, а мы тебе посочувствуем.
   Валентин Николаевич: Как-нибудь в другой раз. Весь запал выплеснул Ираиде Алексеевне.
   Алексей Иванович: Уважаемые коллеги, до окончания первой четверти осталось очень мало времени. Не тяните, выставляйте четвертные оценки. Классные руководители на следующей неделе в пятницу должны сдать отчет об успеваемости.
   Ираида Алексеевна: Алексей Иванович, а как быть с подпасками, которые явились в школу совсем недавно. Всего каких-то три недели. Как быть с их четвертными оценками?
   Алексей Иванович: Таких ребят у нас всего пятеро. У вас, Ираида Алексеевна, в шестом классе двое, у Екатерины Васильевны в седьмом - тоже, и один в пятом классе. Если есть возможность аттестовать, то сделать это нужно. Есть среди них и умненькие. Вот, например, в седьмом классе Вовка Ковалев. Он у меня по истории и географии будет аттестован. А вот по иностранному языку в пятом классе надо поставить прочерк. Ни в коем случае пастушкам двойки за первую четверть не выставлять. Такое вы можете сделать к концу первого полугодия.
   Ираида Алексеевна: Поставим три балла даже за один диктант.
   Алексей Иванович: Не надо из этого делать трагедию. Мы знаем, чего они стоят. Пожалеть их надо. Целое лето работали. Главное - теперь они в школе. Вместе со всеми учатся. И ни кем не обижены. Они большие труженики. Зарабатывали хлеб не только для себя, но и для своих младших братьев и сестер. Будем милостивы к ним.
   Ираида Алексеевна: Любовь к пастушкам у нас давняя, никто ей не помешает, если они сами не осрамятся.
   Алексей Иванович: Что это означает?
   Ираида Алексеевна: Вот, например, мой Ленька Пешков, в разговорной речи на переменах матом кроет. Девчонки жалуются.
   Алексей Иванович: Эка невидаль. В деревне все мужики ругаются, чтобы нескучно было жить.
   Ираида Алексеевна: Не надо, Алексей Иванович, оправдывать пастушков. Следует решительно бороться с деревенским бескультурьем.
   Екатерина Васильевна: Я твердо и без колебаний поддерживаю Ираиду Алексеевну. В школе ругаются не только пастушки, надо этот вопрос на педсовет вынести.
   Алексей Иванович: Конечно, это старая песня, но мало-помалу пастушкам надо отвыкать от фольклора в разговорной речи. Эта зараза крепко сидит и поганит русскую речь. Бороться с этой бедой надо. Я согласен с вами.
   Ираида Алексеевна: Твердо и непреклонно. Не стоит вам, Алексей Иванович, матерщину называть фольклором. Устное народное творчество - это интеллект народа, а матерщина - хамство.
   Алексей Иванович: Вот я помню, это было, пожалуй, где-то около Ржева в 1943 году. Там шла наступательная операция. Раненых было много. Мы с приятелем на плащ-палатке по снегу тянули молодого капитана. Он был ранен в обе ноги. И когда палатка наезжала на какие-то препятствия, то капитан поносил нас отборным матом. Уши вяли. После очередного налета я его спросил: "Товарищ капитан! А вы чей? Где родились?" - "Я курской", - отвечает. - "Молодцы куряне, здорово умеете материться. Сочно у вас получается". Великое было у капитана мастерство. Похабные слова невозможно воспроизвести.
   Ираида Алексеевна: А зачем вы это нам рассказываете? Я оскорблена.
   Алексей Иванович: Просто к слову пришлось. Вспомнил редкий пример матерщинника. Он был в своем роде оригинал.
   Ираида Алексеевна: Для вас он, может, и оригинал, а по мне - хам и негодяй.
   Алексей Иванович: Да не надо так волноваться, Ираида Алексеевна.

Сцена вторая

   Та же учительская. За столом две учительницы начальных классов - Мария Максимовна и Татьяна Ивановна. Они ожидают возвращения директора школы из сельсовета, чтобы выслушать его мнение об уроках, которые он посетил.
   Мария Максимовна: Что это вы делаете, Татьяна Ивановна? Как вам удается всегда найти себе занятие?
   Татьяна Ивановна: Смотрю, как дети выполнили самостоятельную работу по арифметике.
   Мария Максимовна: Как все у вас споро получается. Вчера говорила, что по арифметике проводила контрольную работу, а сегодня - самостоятельная. Ведь и взаправду говорят, что талантливый человек талантлив во всем.
   Татьяна Ивановна: Здесь все врозь, здесь я и моя работа. Как раз, точно сказано.
   Мария Максимовна: Мне сам процесс нравится. То контрольная, то самостоятельная.
   Татьяна Ивановна: Я хочу употребить знания, почерпнутые от опытных педагогов. Они говорят: "Ты сегодня объяснила деление на двузначное число. Проведи тренировочные упражнения, а потом дай самостоятельную работу для закрепления. Проверь и посмотри, сколько ты наработала". Я отнюдь не поучаю, а только рассказываю.
   Мария Максимовна: Все, что я спрашиваю у вас, спрашиваю бесхитростно, здесь моя совесть чиста.
   Татьяна Ивановна: Чтобы успокоить вас, скажу откровенно. Для меня важно понять, что ученик усвоил на уроке.
   Мария Максимовна: Спасибо за информацию. Я люблю ее собирать, особенно если она чур-бедовая.
   Татьяна Ивановна: Чувствую, что вас, Мария Максимовна, какой-то червячок изнутри точит, не дает покоя.
   Мария Максимовна: Только чур, чтоб осталось между нами.
   Татьяна Ивановна: Вы же знаете - у меня все мертво.
   Мария Максимовна: Вчера мне рассказала Фрося Евдокимова. Она была в городе в день получения нашей зарплаты. Видела нашего директора. Он шел через площадь к конторским прудам. Был вдребезги пьян.
   Татьяна Ивановна: Ничего удивительного. Всем в Спасе известно, что наш Алексей Иванович любит выпить. Он всегда в компании наших председателей колхозов, которые редко просыхают.
   Мария Максимовна: Наш директор после получки всегда опаздывает в школу на один-два дня. Сам факт этот достаточно примечателен, но мы как-то не придаем значения такому обстоятельству.
   Татьяна Ивановна:Не наше это дело. Но конец игры с алкоголем наступит. Когда? Не знаю. Но он обязательно будет.
   (Открывается дверь в учительскую, входит Алексей Иванович. Он снимает пальто и шапку, подходит к своему столу).
   Алексей Иванович: Прошу извинения, что заставил долго ждать. Был в сельском совете, разговаривал о заготовке дров к следующему году. Теперь можно поговорить и об уроках. Как во втором, так и в четвертом классах были уроки чтения.
   Татьяна Ивановна: Точно.Уменя вы слушали повесть "Гуттаперчевый мальчик".
   Алексей Иванович: Верно вы говорите. С удовольствием слушал повесть Дмитрия Васильевича Григоровича.
   Мария Максимовна: Ауменя вы слушали рассказ о Серой шейке.
   Алексей Иванович: Действительно, таковы были темы уроков. Ход их повторять не станем. Вы, милые девушки, свои уроки ведете хорошо. Методически верно. Дети на ваших уроках заняты делом. Читают хорошо.
   Мария Максимовна: Спасибо за оценку. Стараемся.
   Алексей Иванович: Я бы, пожалуй, на этом и закончил, если бы не одно обстоятельство, которое связано с проблемой развития детей. Здесь я коснусь темы лексики русского языка на уроках чтения.
   Татьяна Ивановна: Принимаем вашу проблему, Алексей Иванович, но с тем условием, чтобы было четко обозначено, где начало и где конец.
   Алексей Иванович: Вы, Татьяна Ивановна, работали над повестью "Гуттаперчевый мальчик". В тексте произведения очень много слов, которые пропускать без объяснения их смыслового значения нельзя. Такие слова, как "драпировка", "труппа", "ложа" и прочие для сельского школьника непонятны. Они не входят в их разговорный язык. Вот в этом состоит начало проблемы лексики на уроке чтения. Надо активно обогащать словарный запас школьника. Работа с лексикой писателя - задача нужная и очень важная.
   Мария Максимовна: Алексей Иванович, у этой проблемы есть начало, но нет конца и края.
   Алексей Иванович: Скажите, пожалуйста, девушки, а есть ли у вас "Толковый словарь русского языка"?
   Татьяна Ивановна: Уменя такого словаря нет, и у Марии Максимовны тоже.
   Алексей Иванович: Без него вы затрудняетесь объяснять слова, которые встречаются в книге "Родная речь". Понимаете их приблизительно, а потому и пропускаете без рассмотрения.
   Мария Максимовна: Вы, пожалуй, правы, точно угадали.
   Алексей Иванович: Язык художественной прозы шире и богаче обыденного, разговорного. Речевой лексикон ученика во многом зависит от учителя, от того, как он будет работать с текстом школьного учебника, какие новые слова будут пополнять словарный запас ученика. Татьяна Ивановна, вот как бы вы объяснили ученикам слово "драпировка"?
   Татьяна Ивановна: Это украшение комнаты тканью.
   Алексей Иванович: Не совсем точно. Драпировка - это занавеска из ткани с широкими складками. Школьник должен доподлинно знать смысл слова, которое он узнал на уроке. В детском возрасте лексика обогащается без напряжения памяти. Новые слова входят в разговорный язык легко, непринужденно. Будут ваши дети настоящими ораторами, если школьные уроки чтения будут вмещать весь багаж великого и красивого русского языка.
   Мария Максимовна: Спасибо, Алексей Иванович, за науку. И мы кое-что делаем, но и нас иной раз постигает растерянность от непонимания смыслового значения некоторых слов.
   Алексей Иванович: Как ни крута гора, но миновать нельзя. Не обойтись учительнице начальных классов без толкового словаря. Надо покупать. Я видел его в городском книжном магазине. Словарь - вот то, что поможет вам решить проблему. Спасибо вам за уроки. До свидания.
   (Девушки собирают портфели и уходят из учительской).
   Николай Сергеевич: Алексей Иванович, предлагаю вам дискуссию.
   Алексей Иванович: Какую же?
   Николай Сергеевич: Если наполнять ученика доверху, как сосуд, лексикой, то, по вашему мнению, из него получится оратор. В это я не верю.
   Алексей Иванович: Почему же?
   Николай Сергеевич: Оратор - это прежде всего личность, обладающая определенными качествами. Как говорили древние греки, ученик - это факел, который надо зажечь. Только в этом смысле из ученика получится оратор. Дар речи напрямую связан с интеллектом, мыслительной деятельностью. Конечно, работа учителя начальных классов на уроках чтения - работа важная и нужная, но с воспитанием оратора не имеет прямого продолжения.
   Алексей Иванович: Я вам вот что скажу. В ваших словах есть что-то такое, с чем можно согласиться. Однако, мой разговор о лексике, который я вел с учителями начальных классов - это разговор частный, методический. А в глобальном масштабе я с вами согласен.
   Николай Сергеевич: Это не пересмотр ваших взглядов. Нет. Вы поймите меня правильно. Педагогику, как науку, как учебный предмет в институте, я сдавал всего полгода назад. В памяти еще отмерено все строгой меркой, не распылилось от времени.
   Алексей Иванович: Понимаю и верю. Я сдавал педагогику почти двадцать лет назад. Давно. Однако, на мой взгляд, самое плодотворное во всех хрестоматийных педагогических истинах - есть честный и искренний спор.
   Николай Сергеевич: Я согласен с вами, Алексей Иванович.

Сцена третья

   (Крестьянский дом в три окна по фасаду. Передняя комната дома, чистая, опрятная. На полу половики в клеточку. В комнате кровать, возле нее у окна сервант с чайной посудой. Посередине у окон стол и четыре стула. В правом углу на киоте иконы. В комнате девушка, учительница, она недавно встала. Стоит у зеркала и заплетает свои роскошные волосы в косу. Она весела и поет любимую песенку).
   Мария Максимовна:
   На позицию девушка провожала бойца,
   Темной ночью простилася на ступеньках крыльца,
   И пока за туманами видеть мог паренек,
   На окошке у девушки все горел огонек.
   А вот и Катя идет. Как раз кстати. Сейчас будем чай пить. Поболтаем всласть.
   Парня встретила славная боевая семья.
   Всюду были товарищи, всюду были друзья.
   Но знакомую улицу позабыть он не мог,
   Где ж ты, милая девушка, где же твой огонек.
   (В комнату входит Екатерина Васильевна.)
   Вот здорово, что вы пришли. А я-то думала: выходной день, сиди у окна и скучай. Ай, нет. Пришла подружка. Раздевайся, Катя. Садись за стол. Сейчас будем чай пить с ватрушками. Их мама уже испекла. Горячие, вкусные.
   Екатерина Васильевна: Спасибо, я уже чай пила и завтракала.
   Мария Максимовна: Моя матушка по этому поводу говорит: "Что в печи, то на стол мечи". Сейчас все приготовим. День только начинается.
   Екатерина Васильевна: Знаем, знаем, какие пироги печет ваша матушка. Приходилось не раз пробовать, запоминается, если случается не раз.
   Мария Максимовна: Одну минуточку, я схожу за самоваром, а вы, Екатерина Васильевна, расставляйте чашки.
   (Екатерина Васильевна подходит к серванту, открывает дверцу, берет чашки и выставляет на стол, и тут же появляется Мария Максимовна с самоваром).
   Мария Максимовна: Вот и самовар, горячий. Подложила углей, сейчас заговорит. Катя, давай заваривай чай. А я пойду за ватрушками.
   (Екатерина Васильевна берет в серванте чайник, баночку с чаем, кладет заварку и идет к самовару. Заливает кипяток в чайник, заходит Мария Максимовна с полной тарелкой свежевыпеченных ватрушек).
   Мария Максимовна: Катя, садись. Будем пить чай и разговаривать. Давай твою чашку.
   Екатерина Васильевна: На улице март. Кругом снег и наст. Чувствуется, что идет весна. Утренники холодные, а небо голубое, голубое.
   Мария Максимовна: Будем привыкать к новому времени года. Весна это здорово. Это замечательно. Наступает пора любви. Заманчивая пора для девушки. А у любви, как у кольца, нет начала и конца. Катя, бери чай и ватрушку.
   Екатерина Васильевна: Спасибо, Мария Максимовна, а поговорка ко мне, что ли, относится? (Девушки пьют чай и разговаривают.)
   Мария Максимовна: Катя, я все знаю. Ваш ухажер увлекся молоденькой девушкой. На нашем жаргоне это кольцо. Кривое колесо поехало не туда. Скоро вернется обратно.
   Екатерина Васильевна: Так думаешь?
   Мария Максимовна: Конечно. Просто захотелось поголубить другую, сравнить. Так у них, у мужиков, бывает.
   Екатерина Васильевна: Яособенно и не переживаю, говоря себе: "Отвяжись, худая жизнь, подойди хорошая".
   Мария Максимовна: И правильно делаешь.
   Екатерина Васильевна: Ясама во всем виновата. Он пригласил погулять по парку после репетиции. Я же отказалась, сказав: "Не могу. Меня дома ждет Тургенев". Я читала его роман "Рудин". На что он ответил: "Иди к своему Тургеневу", и пошел в клуб. А там были молодые девчонки. Одну из них он пошел в этот вечер провожать. Теперь почти ежедневно ходит на свидания.
   Мария Максимовна: На свою глупость жалобу не подашь.
   Екатерина Васильевна: Правильно сказала. Расскажи теперь ты, как у тебя с Ванюшей. Обо мне все ясно, поговорим о тебе.
   Мария Максимовна: Мешают недруги.
   Екатерина Васильевна: Кто же, если не секрет?
   Мария Максимовна: Будущая золовка. Она мутит воду, говоря брату: "Ты живешь в городе Жуковском, в таком прекрасном городе. Зачем тебе нужна деревенская учительница. Разве в городе нельзя себе подобрать пару?"
   Екатерина Васильевна: От золовки всегда зло. Давно известно. Ну, а что же он, какова его реакция?
   Мария Максимовна: Мы же встречаемся всего лишь раз в месяц, когда он приезжает, чтобы проведать родителей.
   Екатерина Васильевна: Ивас повидать. Все же ты его зазноба.
   Мария Максимовна: Может и так. Конечно, мы встречаемся. Он приходит ко мне в деревню. В следующее воскресенье он должен быть. Разговор на эту тему я с ним не завожу. А он все рассказывает о своей работе. Интересно слушать его. Но иногда он говорит о жилье, хвастаясь, что стоит на очереди. Как подойдет, поженимся.
   Екатерина Васильевна: Как мне известно, в городе очередь на жилье приходит лет через пять.
   Мария Максимовна: Оно, конечно, так. А что я смогу сделать? Ничего. Дожидаюсь, когда он скажет: "Маша, пойдем расписываться". А пока молчит. А я жду. Вот в чем моя теперешняя радость.
   Екатерина Васильевна: Ну, подружка, у меня с женихом хорошо, а у тебя и того лучше.
   Мария Максимовна: Ясогласна. Катя, а мне папаня на днях принес шерстяное платье.
   Екатерина Васильевна: Покажи.
   Мария Максимовна: Сейчас схожу, оно в моей комнате. (Приносит и показывает). Вот смотри. По-моему, очень хорошее платье. Но оно мне широковато.
   Екатерина Васильевна: Ничего. Ушьешь.
   Мария Максимовна: Тебе оно будет впору. Я уступлю.
   Екатерина Васильевна: А сколько оно стоит?
   Мария Максимовна: 270 рублей.
   Екатерина Васильевна: Я не могу сейчас делать покупку. На прошлой неделе, идя из дома, в деревне Ширятино я заказала на весну сапоги. Они будут стоить 280 рублей.
   Мария Максимовна: Ну, так что же? Отдашь, когда получишь отпускные.
   Екатерина Васильевна: Давай торг платья отложим до июня. Хорошо?
   Мария Максимовна: Ясогласна.
   Екатерина Васильевна: Я заболталась. Шла-то я к вам, чтоб спросить у Максима Андреевича о посадочной картошке. Может, у вас можно купить?
   Мария Максимовна: Я спрошу папаню. И завтра в школе тебе скажу.
   Екатерина Васильевна: В прошлом году у меня картошка не уродилась, на посадку не осталось. Мне нужен один мешок.
   Мария Максимовна: Обязательно выручим.
   Екатерина Васильевна: До свидания. Спасибо за чай. Бегу домой.
   Мария Максимовна: Я пойду вас провожать. Погуляем по мартовскому насту. Посмотрим, как шагает весна.
   Екатерина Васильевна: Я очень рада, ценю вашу любезность, он мне приятна.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Сцена четвертая

   Та же учительская комната. За столом сидят две учительницы и военрук. Уроки закончились. Но они не торопятся, сидят и беседуют.
   Екатерина Васильевна: Николай Сергеевич, ну как работает ваша спортивная площадка? Сегодня же у вас были уроки физкультуры?
   Николай Сергеевич: Да, были. Во всех классах.
   Екатерина Васильевна: До вас в школе были два военрука, каждый работал по одному году. Ни один не осмелился оборудовать спортплощадку для занятий физкультурой. Значит, вы пришли в школу всерьез и надолго.
   Николай Сергеевич: Да, верно. Я пришел в школу, как вы выразились всерьез и надолго.
   Екатерина Васильевна: Откуда у вас этот энтузиазм?
   Николай Сергеевич: Я учился до войны в техникуме. На улице вблизи здания техникума была спортплощадка, на которой наш военрук проводил занятия физкультурой. По образу той площадки я сооружал свою.
   Екатерина Васильевна: Откуда у вас этот энтузиазм?
   Ираида Алексеевна: Я работала еще в одной сельской школе. Там ничего подобного не было. Физкультурой занимались на улице или прямо в коридоре.
   Николай Сергеевич: Конечно, можно обойтись и без площадки, однако лучше будет, если у школы будет своя спортивная площадка. Уроки физкультуры приобретут тогда свою особую привлекательность.
   Екатерина Васильевна: Ваша спортплощадка, Николай Сергеевич, и в самом деле привлекательна. Я иногда захожу посмотреть, иногда и сама прбегусь по дорожке, а то и прыгну через коня. Однажды вот зацепилась за перекладину турника, повисела на нем, но подтянуться смогла только один раз.
   Ираида Алексеевна: Я тоже захожу на спортплощадку, сажусь на бревно и мечтаю, а что в здешних краях делал юный Миша Салтыков? Ведь на этом месте стоял их барский дом, а кругом зеленели акация, липы, березы...
   Екатерина Васильевна: Наша школа стоит в парке Салтыкова-Щедрина. Место удивительное, красивое, особенно весной, когда цветет акация, воздух наполнен душистым ароматом.
   Ираида Алексеевна: Парк большой, деревья крупные, особенно березы. В ночное время по парку летают летучие мыши, кричат филины и пугают случайных прохожих своим страшным криком.
   Екатерина Васильевна: А мне нравится крик филина, он напоминает блеяние барана, который отстал от стада и терзается в одиночестве.
   Николай Сергеевич: Живу я в этом селе еще очень мало и о парке сказать ничего не могу. И филина я пока не слышал.
   Ираида Алексеевна: Вы же, Николай Сергеевич, были на войне и слвшали разные звуки, страшные и тревожные.
   Николай Сергеевич: Это точно. Я проходил подготовку к фронту во 2-й парашютно-десантной дивизии; она была расквартирована в монастыре Звенигорода.
   Ираида Алексеевна: Значит, вам хорошо знаком Савва-Сторожевский монастырь. Удивительное историческое место древнего московского княжества.
   Николай Сергеевич: Знакомое местечко. Три месяца прожил в келье монастыря, в пойме Москвы-реки прыгал с парашютом. Учились воевать. Там на канатах был привязан аэростат, метров 500 над землей. В карзину аэростата садились три бойца с парашютом за спиной. Знак для прижка давался пронзительным звуком сирены... По этому сигналу боец должен был зацепить фалу парашюта за трубу на корзине и прыгать. Первый раз очень страшно было. А прыгать надо...
   Ираида Алексеевна: Действительно, очень страшно.
   Николай Сергеевич: Ну, это только в первый раз... Второй, третий и все другие уже легче, не так страшно, а потом привыкаешь. Летишь с закрытыми глазами и ожидаешь, когда тебя дернет вдруг вверх. Это значит оторвалась фала, а парашют раскрылся. Вот тогда открываешь глаза, смотришь наверх, а перед тобой купол. Стропами развернешься, чтобы земля шла на тебя и душа радуется. Летишь себе вниз, песню петь хочется.
   Ираида Алексеевна: Простите за вопрос, Николай Сергеевич, который я хочу вам задать. Как складывалась ваша фронтовая судьба?
   Николай Сергеевич: Из Звенигорода, в конце октября, на автомобилях повезли нас на фронт. Ночью мы оказались в Москве и сразу же попали под бомбежку. В бомбоубежище не ходили. Оставались во дворе какого-то дома. А потом двинулись дальше. Вскоре миновали Калинин. Через сутки были в Осташкове. Город после оккупации весь разрушен. Деревянные дома сгорели, людей не видно, кругом пустота. Унылая картина, оставленная войной. Уже выпал снег, на белой поляне остовы кирпичных труб. Мерзость какая, и мы должны были все это увидеть, чтобы отомстить.
   Ираида Алексеевна: Как долго вы пробыли в Осташкове?
   Николай Сергеевич: Всего несколько часов. Нас покормили обедом, и мы отправились в пеший поход. Труднее всего было пулеметчикам и минометчикам. Вручную тащили станковый пулемет.
   Екатерина Васильевна: Он ведь очень тяжелый?
   Николай Сергеевич: Около 50 кг. Разобрали на части и на себе несли. Кроме того, у каждого бойца была винтовка, противогаз, саперная лопатка и вещьмешок.
   Екатерина Васильевна: Как это вам совсем молодым удавалось нести?
   Николай Сергеевич: В армии, да еще на войне, это дело обычное. Никто не жаловался, все всё понимали. Идешь, трудно, а идешь. А поход прдолжался почти целый месяц. Шли ночью, а днем отдыхали в лесу.
   Ираида Алексеевна: А где же вы спали?
   Николай Сергеевич: Прямо на снегу и спали, ночь зимой длинная, два часа в пути, полчаса на отдых. Команды подавал старшина. Он был старше нас. Отслужил кадровую, а к нам попал после ранения. Имел сильный голос. Уже изнемогаешь от усталости, и вдруг слышишь его команду: "Рота, привал". Все что несли, складывали рядом, ложились на спину и тут же засыпали. Через полчаса тот же зычный голос командовал: "Рота, подъем!" Поход продолжался.
   Екатерина Васильевна: Как же вы все это выдержали, чем себя утешали?
   Николай Сергеевич: Не петушились и не горячились. Успокаивала унылая и немая тишина, да хруст снега под ногами. Идешь и думаешь: "А зачем все это?" А ум подсказывает, терпи, помни и выполняй свой долг, ты ведь мужчина. Начинаешь петь про себя: "Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой, с фашистской силой темною, с проклятою ордой". Слова этой песни успокаивали, однако нет-нет да и промелькнет в голове, что блиизка твоя погибель. Мысль гадкая, но она лезет в голову, но ты продолжаешь шагать и думать.
   Ираида Алексеевна: Действительно, у солдата были скверные мысли в голове.
   Николай Сергеевич: Точно так, были безрадостные мысли.
   Екатерина Васильевна: Мы здесь упрощенно понимали фронт, а вы там были, испытали сами. Если отбросить всю внешнюю грязь, то что же остается?
   Николай Сергеевич: Фронт, в первую очередь, это очень тяжелая работа, и опасная, очень опасная. Здесь стираются границы между жизнью и смертью.
   Ираида Алексеевна: Непривычно звучит, фронт - это работа.
   Николай Сергеевич: Непривычно, но вот что говорит народная пословица: "хочешь победить на войне - работай втройне". Я на войне сержант - командир пулеметного расчета. Идем в атаку вместе с пехотой. Наш станковый пулемет поставлен на лыжи, к которым привязана длинная веревка. Противник осыпает нас автоматной и пулеметной смертью. Пули свистят как осы. Вперед продвигаемся короткими перебежками. Встал, пробежал пять-шесть шагов и в снег. Потом за веревку подтягиваешь к себе пулемет. А потом снова бежишь, передавая друг другу веревку. И ждем, когда пехотинцы закричат: "Ура! Ура!". Это значит, они достигли переднего края неприятельских позиций, начинается в окопах рукопашная схватка. Чаще всего немцы предпочитали не ввязываться в штыковую атаку, оставляли передний край и драпали.
   Екатерина Васильевна: А во время боя о чем думали?
   Николай Сергеевич: Перед тем, как вскочить на очередную перебежку, прислушиваешься. Сначала к полету мины, и по звку определяешь, лежать, затаиться или приподняться. А вот полет пули не предугадаешь, то их нет, то летят они роем. Тут вся надежда на удачу, на солдатское счастье. И только.
   Екатерина Васильевна: Николай Сергеевич, вы на мой вопрос не ответили, о чем же вы думали во время боя?
   Николай Сергеевич: По существу, думать-то было некогда. Надо было действовать и предугадать, откуда может быть беда. Жаль, очень жаль тех людей, кто во время боя думал о смерти. Она их и находила... "Всякая пуля грозит, но не всякая разит" - солдатская мудрость. Я, например, был уверен, что война меня не погубит. В бою побывать - цену жизни узнать. Я говорил себе: "Я молодой, здоровый, очень хочу жить. Когда кончится война, пойду учиться в институт". Эта уверенность и эти мечты, пожалуй, и спасли меня от гибели. От ранений я не отказывался, знал - врачи вылечат.
   Екатерина Васильевна: Говорите, была уверенность? Чем же она вдохновлялась?
   Николай Сергеевич: Трудно ответить на этот вопрос. Наверное, нравственной силой, в ней ключевая загадка моей душевной стойкости.
   Екатерина Васильевна: Это великая сила, она результат вашего воспитания.
   Николай Сергеевич: Эту закалку я получил на уроках литературы, которые давала нам Зоя Эдуардовна Булашевич. Ее незабываемые уроки были эмоциональны и давали нам тот заряд нравственности, который оберегал нас в дальнейшей жизни. Моя учительница была знакома с Марией Ильиничной Ульяновой, а через не с Алексеем Максимовичем Горьким, который, как известно, хорошо говорил о человеке. Вот его замечательные слова: "Человек - это звучит гордо. Надо уважать человека". Я, как человек, шествуя по войне, через сквозь жуткий мрак смертей, должен был идти вперед и не останавливаться. Правило, которое я усвоил себе, избиралось по мерке людей счастливых и удачливых. Вот так работало мое сознание на войне.
   Екатерина Васильевна: Очень интересный и пронзительный рассказ. Как я поняла смерть не раз заглядывала в ваши глаза, но, испугавшись, уходила.
   Николай Сергеевич: Наверное, так и было. Когда идешь в атаку, вокруг тебя рвутся снаряды, свищут пули и вздымается земля, воздух рассекают смертоносные осколки, падают убитые и раненые, а я остаюсь невридим. Такая уж судьба, что ли. Я дивился, полагая, что в этом и есть человеческое счастье.
   Екатерина Васильевна: В данном случае, как в народе говорят, вам повезло.
   Николай Сергеевич: Да. Это был мой образ жизни, рассчитанный на будущее. Само по себе мое стремление к жизни на войне не было предосудительным пороком.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Сцена первая

   (Та же учительская комната. За своим столом сидит директор, а вокруг - четыре педагога.)
   Валентин Николаевич: Идя сегодня в школу, я оказался свидетелем довольно примечательного события.
   Алексей Иванович: Интересно. Что это за событие и в чем его примечательность?
   Валентин Николаевич: На выходе с опушки леса почти из под моих ног вылетел заяц.
   Алексей Иванович: Плохая примета. И ты не вернулся с пути домой?
   Валентин Николаевич: Плохая примета. Только для большой дороги, а я шел на работу. Главное-то не заяц, а лиса, которая преследовала его. Я два пальца в рот и свистнул. Лисица остановилась, увидев меня, повернула в лес. Заяц же на свист не отреагировал. В том же темпе бил лапами по насту и уходил к деревне. Я вот о чем думаю. На весах истории это - мгновенный случай. Замысел зайца, возможно, и не оправдался бы, если наши пути не пересеклись.
   Николай Сергеевич: Редко удается видеть такое. Даже не сразу поймешь, что же произошло.
   Валентин Николаевич: Зайцев я часто вижу, идя по дороге в Колбасино, а вот погоню лисы за зайцем видел впервые.
   Николай Сергеевич: Помешали вы лисе, Валентин Николаевич, помешали полакомиться зайчатиной.
   Валентин Николаевич: Да не помешал, она подстережет другого. Не сожалейте. Лиса без завтрака не останется.
   Екатерина Васильевна: Спасибо вам, Валентин Николаевич, за рассказ. У меня сегодня на уроке зоологии как раз тема: естественный отбор. Хороший пример для моего урока. Когда заяц физически крепок, он всякий раз убежит от лисы, а в том случае, если он ослаблен, то неминуемо погибнет. Так в природе происходит естественный отбор. Сильный и ловкий - выживает, а слабый и ленивый - гибнет.
   Алексей Иванович: С достаточным приближением, то же самое происходит и в человеческом обществе.
   Николай Сергеевич: Но это, Алексей Иванович, пропаганда социал-дарвинизма. Вы же коммунист, значит идете на ревизию классовой борьбы, как движущей силы развития общества.
   Алексей Иванович: Может быть, картинка в обществе не столь открытая и яркая, как у зайца и лисы, однако в нашей жизни то же самое происходит, только скрытно, завуалированно, а суть одна и та же. Тот, кто поумнее и понахальнее и физически более крепкий, отхватывает больший кусок от общественного пирога, чем скромный и совестливый.
   Валентин Николаевич: С вашей догадкой, Алексей Иванович, нельзя не согласиться. Вот в моем Колбасине, на краю деревни, живет Роман Рябов. Сильный и справный мужик. Он ведь всегда с прибылью. С пустой телегой в дом никогда не возвращается. Везет что-то нужное, необходимое для хозяйства. А вот Настеньке Поленовой, одинокой, бедной женщине, заработанное по трудодням приходится со слезами получать. Сильный - богатеет, а слабый - беднеет. Вот вам, Николай Сергеевич, доказательства справедливой полноты социал-дарвинизма.
   Николай Сергеевич: Частности не являются закономерностями. Тем более в обществе. А приведенный вами пример - чванливая глупость, неразумное важничание. Общество само регулирует кому и сколько дать. Вот при нашем советском режиме в более привилегированном положении находится рабочий класс. На его долю достается более значительная часть общественного продукта, чем, например, крестьянину, который в нашем государстве обижен. Не случайно он стремится в город, без сожаления оставляя свой дом и труд, которому служили его предки веками.
   Валентин Николаевич: Сразу видно, что Николай Сергеевич крестьянский сын. Я вот по происхождению городской обыватель и не чую этой разницы. Мне кажется, что в нашей стране все кошки серы, все одинаково богаты и бедны.
   Николай Сергеевич: Не скажите. Совсем не все и одинаково получают. Вот как только были созданы колхозы и у крестьян отняли собственность, превратив их в пролетариат, тогда деревенский мужик сразу сообразил как ему жить. Потянулся в город, что особенно приметно в нашем крае, где почти каждый мужик имел за плечами ремесло. Сапожник он или, может быть, скорняк, или портной - все они устремились в город, где каждый нашел работу, а, значит, и зарплату и все другие привилегии рабочего класса, например, оплачиваемый отпуск, пенсии по старости и прочее. С этого момента началось угасание российской деревни. Уезжали полными семьями, со снохами и внуками.
   Алексей Иванович: Прав, конечно, Николай Сергеевич. Я ведь тоже крестьянский сын и всю заваруху с колхозами знаю изнутри, на примере своего отца. Помню, как он обливался слезами, покидая родную деревню, уезжал в город, где, по его мнению, никто его и не ждал. Я с 33-го года стал горожанином и знаю, как деревенские устраивали свою жизнь. Те, у кого было кое-что за душой, покупали жилье и спасали свои семьи от мерзкой неустроенности, а большинство и в городе оставались бобылями.
   Николай Сергеевич: Я сказку былого рассказываю иногда себе, и у меня складывается отгадка нынешней жизни крестьян, что остались в деревне после войны. Мне кажется, что старшему поколению незачем мыкаться по свету, они остаются в деревне доживать свой век. Будут работать в колхозе, а вот детей надо устраивать в городе. Наиболее верный путь - это получение образования в ремесленном училище или в средней школе. Одни становились рабочими, а другие интеллигенцией. Чему примером являются все наши девушки-учительницы, да и я тому пример.
   Алексей Иванович: Заметим еще одну деталь, которая контрастирует в обществе. Она из той же области, которую Николай Сергеевич назвал социал-дарвинизмом. Скажем прямо, что некоторые труженики у нашей матери-родины ходят в пасынках. Назвать их жизнь борьбой за существование нельзя, но если сказать шепотом, то живут они в холодном дворе без омшаника.
   Валентин Николаевич: Мне кажется, что вы, Алексей Иваныч, хотите поплакаться по учительской доле.
   Алексей Иванович: А почему бы и не пролить горячую слезу?
   Валентин Николаевич: Дохлый номер. Наш родной отец сказал, что учителя - это соль земли. Всем известно, что соль очень необходимый продукт, и в то же время дешевый. Государству, которое осуществляет всеобщее обучение, дорогой учитель не нежен. Чем он дешевле, тем вероятнее страна станет державой всеобщей грамотности.
   Алексей Иванович: Трудно вам, Валентин Николаевич, на это возразить. Все правильно, но отстаивать право на более обеспеченную жизнь надо.
   Валентин Николаевич: Благодарите Бога, что вырвались из среды своих предков-крестьян.
   Алексей Иванович: Не будем умерщвлять свою совесть, она довольна своей судьбой.
   Валентин Николаевич: О какой это совести вы говорите?
   Алексей Иванович: Это жажда нового, неведомого в моей жизни, она порождает страсть в моей работе.
   Валентин Николаевич: Я никоим образом не сгущаю краски. Но взгляните на всю нашу печать, в том числе и педагогическую, она сплошь и рядом задрапирована одной идеей, что работать надо на совесть. Работа - вот в чем суть совести. Бездельник и лодырь - человек без чести и совести.
   Алексей Иванович: Мысли ваши, Валентин Николаевич, ошеломляющие.
   Николай Сергеевич: Действительно, Алексей Иванович, нам, учителям, не по совести платят. Мы ведь не будем против того, если вы за март выпишете в два раза больше. Вы же наш директор, наш работодатель.
   Екатерина Васильевна: Алексей Иванович, выпишите мне за очередной месяц зарплату в два раза больше. Ой, как мне нужны такие деньги. Предлагают купить новое платье. Оно мне к лицу и не будет лишним в моем гардеробе. Я не очень богатая девушка. Еще одно красивое платье - совсем не богатство. Оно очень мне нужно для летней сессии.
   Алексей Иванович: Благодарю вас, дорогие коллеги, за право, которым вы хотите меня наделить. Но все это иллюзии. Но помечтать можно. Полезно даже. Ученые-биологи говорят, что это равносильно испугу, когда мгновенно повышается количество адреналина в крови, а с ним и активность человеческой деятельности. Но я признаюсь вам. Все ваши идеи, как непрестанно капающие капли, точат меня.

Сцена вторая

   Та же учительская. В комнате двое: директор и учитель. В школе идут уроки.
   Николай Сергеевич: Алексей Иванович, где вы получали педагогическое образование?
   Алексей Иванович: Яв1935 году закончил Калининский учительский институт.
   Николай Сергеевич: Это значит вы имеете неполное высшее образование.
   Алексей Иванович: Точно так. Я закончил филологический факультет и собрался заочно учиться в пединституте. Сначала помешала женитьба, а потом война.
   Николай Сергеевич: Я учусь заочно в Загорском учительском институте. Однако, к филологии имею давнишнее пристрастие. До войны я окончил Московский областной библиотечный техникум. В учебном плане этого учебного заведения был предмет под названием "Библиография". Это большая и интересная наука о книге. Библиография изучалась два года. Нас знакомили с литературой по всем разделам книжного каталога, начиная с "Илиады" и "Одиссеи" Гомера, кончая романом М. Шолохова "Тихий Дон".
   Алексей Иванович: У вас действительно широкое гуманитарное образование. А почему же вы учитесь на физмате?
   Николай Сергеевич: Когда я устраивался на работу, то меня взяли, как фронтовика, на должность военрука. Затем заврайоно сказала: "Будешь преподавать физкультуру и физику, но непременно обязан поступить учиться на заочное отделение учительского института. Последнее обстоятельство и определило мой выбор факультета. Я стал изучать физику, а не литературу.
   Алексей Иванович: Мужчине изучать физику престижнее, чем литературу, ближе к технике. Однако терять приобретенные в юности знания крайне плохо. Это наихудший выбор.
   Николай Сергеевич: Возможно, вы правы. Утверждая себя на физико-математическом факультете, я как-то не анализировал свое прошлое, оно оказалось в завалах моего гуманитарного образования.
   Алексей Иванович: Может быть, физика станет вашей второй натурой, а не вымыслом. Но как сказал один поэт: "Над вымыслом слезами обольюсь". Возможно, так оно и будет, во всем этом мои интуитивные предположения, ничего другого в них нет.
   Николай Сергеевич: Оставим мои тропинки, они протоптаны, их можно только сузить, чтоб к ним не возвращаться.
   Алексей Иванович: Впрочем, можно поступить и так. И все же затронутая проблема воистину богата, над ней можно поразмышлять. Здесь имеет место лишь частный случай. А он ведь и всеобщий. Раскачивая судьбы людей, мы чаще замечаем, что разум, познающий мир, спит только лишь потому, что в молодости жизненный выбор сделан неудачно, наспех, торопливо.
   Николай Сергеевич: А возможно, мой разум на физике и проснется, воссияет.
   Алексей Иванович: Не буду опровергать ваш довод. Все возможно. Ну да ладно. Я разговорился не на шутку. Мне сегодня надо отправить почтой в районо ведомость на зарплату. Пойду покурю. (Достает пачку "Беломора", кладет папироску за ухо и, выпрямившись, выходит из-за стола. Сделав несколько шагов, тихо запевает):
   От Севильи до Гренады,
   В темном сумраке ночей,
   Раздаются серенады,
   Раздается звон мечей.
   Николай Сергеевич: В солидарность с вами и я выйду на улицу, хотя интеллигентость не любит подражания, но я так, самую чуточку.

Сцена третья

   (Та же учительская комната. После звонка в нее входят учительницы. Они собирают свои книги, что лежат на столе, чтобы отправиться домой, и ведут разговор об очередном рабочем дне.)
   Ираида Алексеевна: Прошедшему дню надо только молиться.
   Екатерина Васильевна: Какая же радость?
   Ираида Алексеевна: Сегодня Коля Пешков, как холодный камень был молчалив, и даже поднимал руку, чтобы ответить. Такое с ним случается редко.
   Екатерина Васильевна: Тебе повезло.
   Ираида Алексеевна: У меня такое тоже случается редко, а потому такая радость.
   Екатерина Васильевна: Наш Коля Пешков необуздан, но он бывает и романтичным. Угодливым и готовым стать благородным, это делает ему честь.
   Ираида Алексеевна: По-видимому, в таком настроении он пребывал на моем уроке.
   Алексей Иванович: Девушки, если вы особенно не торопитесь, то у меня к вам есть один доверительный разговор.
   Екатерина Васильевна: Мы не спешим. Время у нас есть, чтобы поговорить с вами, Алексей Иванович.
   Алексей Иванович: Я бы хотел с вашего разрешения поговорить о предстоящем педсовете, повестка дня которого будет вот так звучать: "Лексика русского языка на всех уроках". Страсть как хочется разработать эту учительскую задачу. Всем известно, что под лексикой понимают словарный запас, которым обладает человек. Поэтому можно говорить о лексике школьника так же просто, как и о лексике писателя, поэта или ученого.
   Ираида Алексеевна: Вычурно вы, Алексей Иванович, пытаетесь прибрать нас под естественную необходимость выговориться, и заранее хотите заставить нас принять то, чего потом невозможно избежать. Дураку понятно, что в беседе половина слов принадлежит говорящему, и половина - собеседнику, слушающему его. Тот и другой желают высказаться, донести до собеседника свои мысли, чтобы получилось единое мнение. Так я говорю, Алексй Иванович?
   Алексей Иванович: Не совсем так. Я хотел заранее утешиться. Проблема лексики школьника - приоритетная задача. Чем шире и богаче будет словарный запас ученика, тем ярче и убедительнее будет его речь. Не раз учителю приходилось слышать от ученика: "Я знаю и понимаю вопрос, но не могу выразить словами". Знания без слова - это ничто. Завтра наш ученик станет взрослым, и его выразительная речь - большое достояние.
   Ираида Алексеевна: Алексей Иванович, мне, например, непонятны ваши ассоциации. Я не могу понять, что и из чего вытекает. Или мы не печемся о словарном багаже ученика, или мы плохо это делаем.
   Алексей Иванович: Пожалуй, не то и не другое. Если серьезно и здравомысляще рассуждать и быть совсем точным, то проблема, которую я желаю поднять на педсовете, будет проблемой иного педагогического мышления наших учителей. Ныне, слыша фразу о лексике, большинство учителей думают, что это не про нас. Я же желаю утверждать обратное. Лексикой должен заниматься каждый учитель и ежеурочно.
   Ираида Алексеевна: Да. Если это уместно и есть какие-то основания.
   Алексей Иванович: Основания всегда найдутся. Вот, к примеру, учитель математики сегодня на уроке знакомит учащихся с пирамидой. Показывая наглядный образ многогранника как геометрическое тело. После рассмотрения его свойств учитель обязан сказать, что у слова "пирамида" есть еще два образа. Это архитектурный памятник над могилой египетского фараона и это может быть фигура, составленная гимнастами. Вот это и будет урок лексики на уроке математики.
   Ираида Алексеевна: Я считаю, что лексика для всех одна, и каждый учитель вправе выбирать свой путь. Если я употребляю на уроке словечко "литератутная критика", то я детям объясняю, что это разбор поэтического произведения или повести с целью ее оценки. И мне совсем не обязательно тут же говорить, что "критика" есть совокукпность отрицательных суждений. Второе толкование слова "критика" мне попросту на данном уроке не нужно. Я выберу, найду другой момент, чтоб сказать учащимся об этом.
   Алексей Иванович: Ну вот, у нас завязалась дискуссия, некоторый спор. Это очень хорошо. Я и завел разговор, чтобы с него начать подготовку педсовета.
   Екатерина Васильевна: Я слушала и в ваш разговор не вмешивалась. По затронутому вопросу в народе есть поговорка: "Бог один, а пути к нему разные". Стало быть, сразу и однозначно ответить на поставленный вопрос нельзя.
   Алексей Иванович: Согласен. Нужно разномыслие, которое завершится решением поставленной задачи.
   Екатерина Васильевна: Многие проблемы решаются трудно и порой безалаберно. А в нравственном отношении нет ничего прекраснее и достойнее, чем должным образом исполнять учительские обязанности.
   Алексей Иванович: Педсовет является тем органом, где вырабатывается единая точка зрения на поставленный вопрос.
   Екатерина Васильевна: Мы, учителя, того же мнения. Насущная задача педсовета, чтобы исключить поведение по принципу "Кто в лес, кто по дрова".

Сцена четвертая

   (Народное гуляние. Улица села Спасское. В конце ее видна церковь. В деревне престольный праздник "Преображение Господне" (19 августа). Люди ходят по улице, на душе весело и вольготно. Возле дома большая группа молодежи, играет гармонь. Из-за поворота на большую дорогу выходит большая группа женщин. Взявшись под руку, они во весь голос поют. Позади них видны мужчины и дети. Звучит песня "По муромской дорожке".)
   Он клялся и божился
   Со мной одною жить,
   На дальней, на дорожке
   Одну меня любить.
   Он на коня садился
   И в путь свой отъезжал,
   Оставил мне на сердце
   Тоску лишь да печаль (и т. д.)
   (Песня замирает, когда женщины подходят к месту, где веселится молодежь. Тут же стоят две учительницы, одна из них заводит разговор с подошедшими.)
   Мария Алексеевна: Спасским женщинам низкий поклон и поздравление с праздником Преображение Господне. Святое дело. Веселитесь и радуйтесь. Один раз в году такое бывает.
   1-я женщина: Спасибо, Мария Алексеевна, за поздравление. Спасибо за благословенные слова. Примите и от нас добрые пожелания с престольным праздником. Видите, как мы веселимся. Если пожелаете, то примыкайте к нашему торжеству, будем вместе наслаждаться песней, веселой и задорной.
   2-я женщина: Не упрямьтесь, Мария Алексеевна.
   Мария Алексеевна: Я и не упрямлюсь, с чего это видно?
   2-я женщина: Походите с нами, попойте песенки. Голос у вас веселый, звонкий, приятный, как у всех Сладковых. Втихаря грешно праздновать.
   Мария Алексеевна: Слова ваши умиляют меня. Но я не одна, у меня гостья Мария Максимовна. Мы вот сейчас пошушукаемся и ответим, как нам дальше быть.
   Мария Максимовна: За приглашение спасибо. Любой совет хорош, если он к месту. Но сначала постоим здесь, посмотрим, как веселится молодежь. За этим сюда и пришли. Поротозейничать.
   1-я женщина: Мария Максимовна, вы толково рассудили. И мы остановились, чтоб поротозейничать. Здесь же наши дети. Ох, как сердце рвется на свое дитятко посмотреть.
   2-я женщина: Пожалуй, Тамарка Краснова ищет напарницу. Горит желанием сплясать елецкого. Видишь, как руками размахивает. Кого-то зовет?
   Мария Алексеевна: Гляжу я на вас, бабоньки, так и хочется сказать...
   1-я женщина: Говорите, говорите, Мария Алексеевна.
   Мария Алексеевна: Не примите, что брюзжу. Скромненько, скромненько гуляете. Где же ваши мужики?
   1-я женщина: Знаете, Мария Алексеевна, я звала своего. Походить по деревне, попеть. А он выперся дугой и говорит: "Сегодня престольный праздник. Чуешь. Необычный день. Водка, что стоит на столе, от баб "не руганная". Святая. Не пойду. Буду наслаждаться чистенькой. Радельница ты наша, праздничная, "не руганная". Стой и красуйся". Вот какую философию он мне преподнес.
   Мария Алексеевна: Мудрый у вас муж, недаром его прозывают "Витька стойкий".
   1-я женщина: Вы правы, Мария Алексеевна. Действительно стойкий. Не свернешь и не уговоришь, но не сварливый.
   2-я женщина: Бабоньки! Смотрите. Тамарку действительно раж берет. Глядите, круг-то пустой. Сейчас начнется, подолом пыль загребать будут. И визгу не оберешься.
   1-я женщина: Полно тебе, Дарья, гудеть. Веселые частушки будут петь. Улыбаться и радоваться станем.
   2-я женщина: А кто с ней, с Тамаркой-то, вышел?
   1-я женщина: Пожалуй, Верка Сорокина. Петь ловкая, но озорная до чертиков, и красавица важная.
   (В этот момент гармонист развел меха и полилась задорная мелодия. Девушки, встав напротив друг друга, повели танец.)
   Тамарка:
   Выхожу иначинаю первую, начальную,
   Не могу развеселить головушку печальную.
   Верка:
   Ой, подружка дорогая, милая, заветная,
   Мил оставил на дороге, стала неприметная.
   (После двух припевок девушки с чечеткой выходят друг к другу и занимают противоположные места. Каждая из девушек поет по семь частушек.)
   Верка:
   Ставь, маменька, на стол золотые чашки,
   Тамарка:
   Скоро миленький придет в беленькой рубашке.
   Мария Алексеевна: Дорогая подружка, как я замечаю, стоя рядом с тобой, ты очень веселая. Дожидаешься, наверное, вот-вот появится залетка, твой Ванюшка.
   Мария Максимовна: Слова твои, подружка, - божественный дар. Сладко радость разливается. Только что Тамара и Вера окончили зажигательный танец. Природа дала им широкий простор. Они созидают свое счастье и греют наши души. Конечно, жду Ванюшку. Вот-вот должен появиться.
   Мария Алексеевна: Я видела его, как он вечером прошел домой, неся на спине большую сумку.
   Мария Максимовна: Обычно он вечером прибегал, чтоб со мною повидаться. Но вчера его не было. А я ждала.
   Мария Алексеевна: Дядя Григорий, его отец, плохо себя чувствует. Давно не видно, чтоб он проходил на конюшню.
   Мария Максимовна: Истратил он свои силы на конюшне, а теперь пружина жизни распрямляется.
   Мария Алексеевна: Пойдем, навестим его.
   Мария Максимовна: Нет. Дождусь Ванюшу здесь.
   Мария Алексеевна: Смотри. Кадриль хотят завести.
   Мария Максимовна: Точно. Пары встают на места.
   (В нашей местности кадриль состояла из трех танцев: проходного, сени и цыганочки.)
   Первый танец, проходной. Ведут четыре пары. Рисунок танца.
   0x08 graphic
0x08 graphic
женщина
  
   0x08 graphic
0x08 graphic
0x08 graphic
   0x08 graphic
   0x08 graphic
мужчина
   0x08 graphic
0x08 graphic
0x08 graphic
0x08 graphic
   0x08 graphic
0x08 graphic
   0x08 graphic
  
   Под русскую танцевальную музыку молодой человек берет девушку за руку и заводит ее перед собой:
   В этот момент он может спеть частушку:
   Я тогда тебя забуду,
   Чернобровая моя,
   Когда вырастет на камушке
   Зеленая трава.
   Потом он отбивает чечетку и заводит девушку на 90о:
  
   0x08 graphic
0x08 graphic
   0x08 graphic
  
   0x08 graphic
  
  
   И начинает кружиться. В этот момент кружатся и все остальные три пары.
   2. Затем то же самое совершает пара, что стоит напротив. Частушку может запеть и девушка:
   Если я тебе не пара,
   Если я не хороша,
   То кого же тебе надо,
   Окаянная душа?
   3. Теперь очередь наступает для пар, которые стоят направо и налево. Молодой человек может спеть не одну, а несколько частушек, разделяя их чечеткой:
   Все цветочки-василечки
   В сентябре завянете,
   Отдадут меня в солдаты,
   Девушки, вспомянете.
   Я гуляю как собака,
   Только без ошейника,
   Никого так не колотят,
   Как меня, мошенника.
   4. Заканчивается танец общей проходкой девушек перед парнями. Танец окончен, благодарят подружек и отпускают. На следующий танец приглашают другую девушку.
   Второй танец: "Сени".
   1. Танец начинается с чечетки, которую исполняют два парня, стоящие друг перед другом, потом они берут девушек за руку и поднимают руку вверх, и та должна кружиться вокруг своей оси, перемещаясь вокруг молодого человека на 360®, в конце этого движения руку опускают на пояс и вдвоем танцевальным шагом меняются местами.
   2.То же делают и две другие пары.
   3. Танец завершается возвращением пар на прежние места.
   Третий танец: "Цыганочка".
   1. Начинается танец так же, как и проходной, с той разницей, что девушек заводят сразу две противоположные пары. Они танцуют чечетку, поют частушки, а потом кружатся. Откружившись, парни чечеткой идут навстречу друг к другу и меняются партнершами, заводят их и кружатся.
   2.Потом то же самое делают две другие пары.
   3. Танец завершается возвращением партнеров на свои места.
   (Женщины, что подошли к молодежи, снова сгруппировались и, взявшись под руки, после начала третьего танца кадрили отправились в обратный путь. Теперь они заголосили новую яркую песню:)
   Шумел камыш, деревья гнулись,
   А ночка темная была,
   Одна возлюбленная пара
   Всю ночь гуляла до утра.
   А по утру рано вставала
   Кругом помятая трава.
   Занавес закрывается.

Действие третье

Сцена первая

   (Помещение сельского совета. Крестьянскоя изба на 4 окна по фасаду. В большой комнате, в правом углу ее, стоит стол, покрытый красной материей. За столом председатель совета, мужчина лет 40, и молодая секретарша. Два мужика сидят на скамейке вдоль окон. В углу, там, где в доме был киот, теперь висит портрет И. В. Сталина. По стенам расклеены плакаты. В комнату заходят два учителя.)
   Валентин Николаевич: Здравствуйте, мужики (он подходит к каждому и пожимает руку).
   Рыбаков: Садитесь, пожалуйста. Не зря говорят: "Берегись бед, пока их нет". Если учителя пришли в Совет, значит появилась какая-то беда. Так я говорю?
   Валентин Николаевич: Вы правы, Иван Васильевич. У нас в школе действительно беда. И очень большая. Уже доходит четвертый день после получки, а директора с деньгами нет. Вот Вера Петровна, его жена, пришла сегодня в школу со слезами. Плачет и просит помощи. Я пришел к вам, мужики, за советом. Что же делать?
   Вера Петровна (всхлипывая): Иван Васильевич, пошлите кого-либо в город на лошади. Пусть найдут и привезут его домой. У него, наверное, запой. Ведь пропьет с друзьями всю учительскую зарплату. Нам-то потом и не расплатиться.
   Рыбаков: Беда действительно большая.Надо что-то предпринять. Ну что же будем делать, мужики?
   Боровков: Вот чудак какой Алексей Иванович. Я вот тоже выпиваю, и почти каждый день. Но как бы пьян ни был, а уж к вечеру обязательно доберусь до Малиновца. Всякий раз у меня с женой бывают неприятности. Она непременно, увидев меня, скажет: "Опять, свинья ты такая, нализался. Закрой свои бессовестные поросячьи глаза". Эта фраза означает, чтобы я ушел в свою комнату и лег спать. Я всегда так и делал.
   Жирнов: Я все думаю над просьбой Веры Петровны. Кого же все-таки послать?
   Рыбаков: Я думаю, что надо ехать вам, Иван Васильевич. Никто другой с этой задачей не справится. Тем более у вас с ним товарищеские взаимоотношения. Лошадь найдется, умение уговорить тоже.
   Жирнов: Надо в помощники взять Боровкова.Он тоже хороший приятель Алексея Ивановича.
   Рыбаков: Ни в коем случае Боровкова. Они там схлестнутся, и тебе с ними не совладать. Придется потом выручать их всем колхозом.
   Жирнов: Так, по вашему мнению, мне ехать одному?
   Рыбаков: Конечно, одному. Можешь взять Галю, свою дочь. Девушка она смелая. Обоих вас посадит в сани, проводит до Ахтимнеева, а там уж лошадь сама до дому довезет.
   Жирнов: Ладно, уговорили.Надо выручать из беды Алексея Ивановича. Буду выезжать в 2 часа ночи, чтобы к 8 утра быть в городе. А где его искать?
   Рыбаков: По моему мнению, с утра они пойдут опохмеляться. Куда? Конечно, на рынок, в забегаловку, которая открывается с 8 утра. Если его там нет, то надо ехать на городской пруд в кафе "Концы в воду". Вот два места, которые следует посетить в первую очередью. Если его и там нет, тогда надо отправиться на площадь к первому магазину. В нем торгуют водкой.
   Жирнов: Оно, конечно, так, как ты говоришь. Это твои рассуждения. А у его компании может сложиться совсем иной план.
   Рыбаков: Я не спорю. Обстоятельства подскажут. Но помни, что на ретивого коня нужен не кнут, а вожжи. С этой задачей вы справитесь, так как вожжи в руках держать умеете. Пожелаю вам успеха.
   Боровков: Мы пошли домой. До свидания. Может сегодня обрадую жену, вернусь из сельского совета трезвым, что редко бывает, и расскажу ей вот такой анекдот. "Муж опять приходит домой пьяный, жена отвешивает ему оплеуху и строго спрашивает:
   Скажи, будешь еще водку пить?
   Муж молчит. Тогда она отвешивает ему следующую оплеуху и спрашивает:
   Отвечай! Будешь еще пить?
   Ну, хорошо, наконец отвечает муж, наливай!"
   Рыбаков: Веселый анекдот. Заранее только не обещай. Пойдешь мимо друзей, поднесут.
   Боровков: Не предвидится.
   Рыбаков: Ну, тогда до свидания, мужики.
   Жирнов: До свидания.
   Валентин Николаевич: Иван Васильевич, мы тоже пошли по домам.
   Вера Петровна: Спасибо за участие в моей беде. До свидания.
   Валентин Николаевич: До свидания.

Сцена вторая

   Учительская комната в школе. В ней полный сбор учителей перед звонком.
   Мария Максимовна: Валентин Николаевич, вы ходили вчера в сельовет?
   Валентин Николаевич:Да, ходил. Вместе с Верой Петровной. Разговаривали.
   Мария Максимовна:Что же порешили?
   Валентин Николаевич: Рыбаков уговорил Жирнова Ивана Васильевича, федоровского председателя колхоза, сегодня в ночь поехать в город, чтобы привезти Алексея Ивановича домой.
   Мария Максимовна: Удачно выбрана кандидатура. Только Жирнов по уму, смекалке и житейской хватке может исполнить такое дело.
   (Прозвенел звонок. Все разошлись по классам. Остались Ираида Алексеевна и Николай Сергеевич.)
   Ираида Алексеевна: В жизни все почти повторяется. Вспоминаешь вереницу обыденных и случайных событий и везде одно и то же, то жених исчез, то невеста потерялась. В нашей теперешней суете пропажа директора - колоссальная неприятность.
   Николай Сергеевич: Меня данное происшествие не волнует. Рано или поздно явится. Деваться ему некуда.
   Ираида Алексеевна: Я часто замечала, когда Алексей Иванович начинал повествовать о курьезах, случавшихся в его фронтовой биографии, вы, Николай Сергеевич, молча покидали учительскую. Это почему?
   Николай Сергеевич: Это, пожалуй, еще Кант сказал: "Мир лежит во зле". Если я вам скажу, что в рассказах Алексея Ивановича лежит зло, то вы мне не поверите. Ибо вы, все слушая его, улыбаетесь и смеетесь. Вам весело, а мне - нет.
   Ираида Алексеевна: Так почему же?
   Николай Сергеевич: Юмор моего директора по поводу раненых солдат и офицеров вызывает во мне горечь и боль, так как я на себе испытал, что такое быть бессильным, слабым и когда твоя жизнь держится на волоске, поэтому, когда говорят о судьбе раненых и подают это в насмешливом тоне, я обижаюсь и вижу в таких словах зло.
   Ираида Алексеевна: Может быть, это плод вашего болезненного восприятия случившегося?
   Николай Сергеевич: Когда я очутился на другом берегу реки одинокий и немощный, мне стало страшно. Встал вопрос: "Как выжить? Как встретить санитаров и попасть в медсанбат?" Я нашел в себе силы по-пластунски, на животе двигаться в тыл наших войск. Многие удивляются, как это я сумел преодолеть расстояние в 4 км. Но мне повезло. Зимней ночью меня встретили девушки-санитары. Они позволили обхватить их плечи, и на одной ноге я стал передвигаться к медсанбату. Как долго шли, я не помню, но как принял санбат, не забыть никогда.
   Ираида Алексеевна: А что же вас расстроило в медсанбате? Здравый смысл говорит, что вы достигли цели.
   Николай Сергеевич: Санбат размещался на дне оврага. Там была разбита палатка, в ней работали хирурги. А на улице, вокруг нее - свалка человеческих тел, которые стонут, кричат, поют, ругаются, зовут на помощь. Любуйтесь на трагедию войны, на ее похабство, на унижение, и особенно в тот момент, когда человек цепляется за спасение своей жизни. Среди такой публики мне пришлось провести зимнюю ночь.
   Ираида Алексеевна: Трудно поверить в то, что вы говорите. Сущее нздевательство над немощными людьми. Так я говорю?
   Николай Сергеевич: Наверное, нет. Война не может быть комфортабельной.
   Ираида Алексеевна: Однако, вы как-то выжили.
   Николай Сергеевич: Каждый по-своему. Вот я, например, сначала начал скулить, и все громче и громче, втягиваясь в разгневанный бедлам, затем у меня по-настоящему полились слезы горечи и обиды от того, что так долго не берут на перевязку. Потом слезы полились ручьем, а всхлипывания перешли в рев. Когда слезы кончились, я начинал кричать во весь голос, ругаться непристойными, похабными словами.
   Санитары, что выходили из палатки, наверное, заметили мое ужасное состояние и в очередной раз забрали меня. Вот такова изнанка войны, о которой, кроме раненых, мало кто знает.
   Ираида Алексеевна: Ваш бунт против анекдотов директора оправдан. Позвольте заметить вам, что о таком я слышу впервые. Чаще говорят о воинском подвиге, умалчивая о растерзанной душе раненого солдата.
   Николай Сергеевич: В двадцать лет война сделала меня инвалидом, человеком физичеки неполноценным. Я лишен многого, что природой даровано мужчине. Это страшно больно в молодые годы чувствовать свою ущербность.
   Ираида Алексеевна: А мы привыкли к вашей палочке и считаем это в порядке вещей.
   Николай Сергеевич: Прийти с фронта инвалидом, ходить с палочкой, конечно, лучше, чем лежать в сырой земле. Мы, фронтовики, считаем, что нам выпало счастье жить, которым обделены многие наши сверстники.
   Ираида Алексеевна: Жизнь противоречива. Ядреной не бывает, чаще скопище мук и страданий, редко бывает удача, которая принесет тебе облегчение.
   Николай Сергеевич: Я приобрел на войне инвалидность и учусь переносить то, чего теперь уже нельзя избежать. А вот наш директор на войне пристрастился к алкоголю. Не знаю, что лучше. Пожалуй, моя инвалидность благороднее и не так разрушительна для личности. А вы как думаете?
   Ираида Алексеевна: Вы, несомненно, правы. В жизни и хорошему и плохому положен определенный срок. Нынешняя пропажа директора может стать источником его выздоровления. Может ведь такое случиться.
   Николай Сергеевич: Прогноз ваш достоин одобрения. Он подходит к человеку, способному укрощать свои эгоистические желания. Алкоголизм есть невоздержанность и чума наслаждения.
   Ираида Алексеевна: Надо признать, уважаемый Николай Сергеевич, что в мире нет науки, которая бы научила хорошо и согласованно по всем естественным законам прожить свою жизнь.
   Николай Сергеевич: В жизни всегда есть выбор, нечто такое, чего можно избежать. Однако сказано будет просто. Жизнь - хрупкая штучка.

Сцена третья

   (То же помещение учительской комнаты. Начало учебного дня. Учителя собираются, чтобы приступить к работе.)
   Екатерина Васильевна: Милые наши подружки из Федоровска, наверное вам что-то известно, как Жирнов Иван Васильевич съездил в город. Привез ли он нашего директора?
   Мария Максимовна: Всем известно. Вчера к вечеру Иван Васильевич Жирнов был дома. Нашего директора отыскал и привез домой.
   Екатерина Васильевна: Где же он его нашел?
   Мария Максимовна: Советы, которые он получил от Рыбакова, не дали положительных результатов. Тогда он поехал к дяде Андрею, нашему земляку, у которого мы часто останавливаемся. Вот у него Жирнов и нашел нашего Алексея Ивановича, спящего в кровати. С трудом удалось его разбудить. Встав с постели, он тут же попросил опохмелиться. Дядя Андрей поставил на стол недопитую со вчерашнего дня бутылку. После того как Алексей Иванович выпил стопку водки, он протер глаза, осмотрелся вокруг, заметил Жирнова и спросил: "Иван Васильевич, а вы как здесь очутились? А я собираюсь домой". Жирнов ему отвечает: "Могу прихватить с собой. Вот отдохнет моя лошадка, подкормим овсом и поедем".
   Екатерина Васильевна: Как все хорошо и мирно уладилось.
   Мария Максимовна: Иван Васильевич Жирнов в дороге его спросил, сколько дней он получает зарплату. Тогда наш директор отвечает: "Наверное, дня два". "Нет, отвечает ему Жирнов, Сегодня идет пятый день". "А где же я столько времени был, испугавшись, сказал Алексей Иванович. - Помню, что меня водил по пивным заведениям Виктор Зеленский. Одну ночь я, помню, ночевал у него, а потом что было, не знаю".
   (В этот момент в учительскую заходит Валентин Николаевич. Все смотрят на него. Он раздевается, затем подходит ко столу, открывает портфель, достает оттуда ведомость на выдачу зарплаты и кладет на стол кучу денег.)
   Валентин Николаевич: Я только что был у Алексея Ивановича. Он прислал зарплату. Посчитайте, сколько тут денег.
   Мария Максимовна: Сейчас сделаем. Сосчитаем. (Все смотрят, как Мария Максимовна ведет счет. Закончив, объявляет): В этой стопке -5200 рублей.
   Екатерина Васильевна: Посмотрите по ведомости, сколько он получил.
   Мария Максимовна: Сейчас. Вот итоговая цифра - 6421 рубль. Значит, 1200 рублей пропил, прогулял наш директор. По 300 рублей в день.
   Екатерина Васильевна: Наверное, половину выкрали.
   Валентин Николаевич: Я вот так прикинул. Нас в школе 10 учителей. Если каждому выдать по 500 рублей, то останется 200. Среди учителей двое семейных, им выдать еще по сотне. Согласны на такой расклад?
   Мария Максимовна: Согласна.
   Екатерина Васильевна: Согласна.
   Татьяна Ивановна:Согласна.
   Валентин Николаевич: Вот я беру ведомость и расписываюсь и беру свои 600 рублей.
   Екатерина Васильевна: Я беру свои 500 и расписываюсь.
   Ираида Алексеевна: Только по принципу профессиональной солидарности. И еще потому, что, не познав горя, не поймешь и радости. Хороший ты мужик, Алексей Иванович. Дело знаешь, но водочка не к твоему лицу.

Сцена четвертая

   (Учительская комната после окончания уроков. Дети разошлись по домам. Некоторые учителя одеты, но сидят и не торопятся уходить. День необычный, получили зарплату. Урезанную, но особенно не плачут.)
   Татьяна Ивановна: Были бы крошки, а мышки найдутся.Я это к тому, что разговоров по поводу пропитой зарплаты сколько еще будет.
   Мария Максимовна: Я уже в деревне вчера наслышалась. Бабы так и льнут друг к другу, чтобы позубоскалить. Посудачить. Спрашивали меня: "Правда что ли зарплату вашу пропили?" Я им отвечала: "Алексея Ивановича я не видела. Завтра будет в школе. Посмотрим, что выдадут".
   Екатерина Васильевна: Вот приду домой, встретит меня хозяйка, и будет выпытывать. Ей все надо знать. А что ей скажу? Буду импровизировать. А наверное скажу ей: "Александра Ивановна, получите месячную квартплату за жилье и услуги". Достану из портфеля пачку денег, отсчитаю ей 100 рублей и скажу: "Получите за март месяц". Получится так, если я принесла из школы деньги, значит, зарплату получила. Но она будет лукаво улыбаться и рассказывать мне, что она слышала в магазине. Увидев у меня деньги, она успокоится. А разговоры - это бабьи сплетни.
   Ираида Алексеевна: Я от матушки своей скрывать ничего не стану. Расскажу все как было, все подробно. Хитрить мне нечего. Да и матушка моя никаких подробностей по деревне не понесет. Она у меня умная и скромная, не болтливая, не то что ее дочь. Когда она все знает, ей легче живется. Выну из портфеля и скажу, что вместо 700 получила только 500. Обойдемся. Паек муки выкупить надо - 51 руб. А более покупать в магазине нечего. Если привезут соль и конфетки, то денег на эти покупки хватит.
   Николай Сергеевич: Есть предложение переменить тему разговора.
   Валентин Николаевич: Уже несколько кругов прошла, это трепотня. Давайте поговорим о самом насущном, что нас ожидает через полчаса.
   Екатерина Васильевна: Известно что, будем выкручиваться, обманывать.
   Валентин Николаевич: Я не об этом. Какой обед нас ожидает. Все проголодались. Просто жрать уже хочется.
   Мария Максимовна: Когда я уходила на работу, то матушка сказала, что на обед будет молочная лапша. Это мое любимое кушанье. Я с большим волнением жду того момента, когда в доме запахнет молочной лапшей.
   Татьяна Ивановна: У нас еще корова не отелилась. Молока в доме нет. На обед будет простой картофельный суп.
   Ираида Алексеевна: Сегодня пятница, день постный. Моя матушка - человек религиозный, соблюдает посты. Пища на обед будет вегетарианская. Скорее всего подадут гороховый суп. А что вы, Николай Сергеевич, будете кушать?
   Николай Сергеевич: У меня, у холостяка, меню постоянное. Моя хозяйка варит к обеду простой картофельный суп и приговаривает: "Худой квас лучше хорошей воды". А потом чугунок картошки "нелупешки" с огурцами. А в заключение выпиваю бокал молока с хлебом. Вытру рот и скажу хозяйке: "Спасибо".
   Ираида Алексеевна: Ядреный у вас харч. Не сильно калорийный, но зато здоровый. Не разжиреешь с него.
   Николай Сергеевич: Брюхо не болит и на краюху не глядит.
   Ираида Алексеевна: Знаем мы, что вы не растяпа. Оно бы и очень можно было сказать, да никак нельзя.
   Николай Сергеевич: Ну, как знаете.
   Валентин Николаевич: Домой что ли пойти.
   Николай Сергеевич: Пожалуй, да. Девушки, давайте собирайтесь. Я вас провожаю.
   (В этот момент в учительскую вбегает Ромка, сын Алексея Ивановича, и громко, со слезами, кричит.)
   Ромка. Мамка! Мамка! Пошли скорей домой. Папка удавился.
   Вера Петровна: Как удавился?
   Ромка. Висит на дворе. Бежим скорее. Бежим домой.
   (Вера Петровна схватила портфель со стола и побежала вслед за Ромкой. В учительской наступила тягостная тишина. Только Николай Сергеевич прохаживался по учительской, все остальные, понурив голову, сидели. Потом он остановился перед столом директора и, обращаясь к педагогам, сказал:)
   Николай Сергеевич: Радость жизни выскользнула из под ног нашего Алексея Ивановича. Он был оптимистом и весельчаком, но это не мешало ему быть эгоистом. Он любил свое увлечение, которое принес с войны. Любил его больше, чем семью. Детей и жену. Эгоизм сгубил его. Оставить молодую, красивую жену с детьми, оставить на произвол судьбы может только эгоист.
   Валентин Николаевич: Я любил и уважал Алексея Ивановича. Он был настоящим педагогом. Знающим и умным. Он оставил мне на память оптимистическую серенаду:
   От Севильи до Гренады,
   В темном сумраке ночей,
   Раздаются серенады,
   Раздается звон мечей.
   Буду распевать ее в память об Алексее Ивановиче.
   Николай Сергеевич: Валентин Николаевич, пойдем в сельсовет, там узнаем все подробности. Обсудим, как помочь Вере Петровне.
   Валентин Николаевич: Да. Пошли.

Конец

Придет беда, отворяй ворота

(Пьеса в трех действиях)

Действующие лица.

   Венедикт Сергеевич - 75-летний пенсионер, бывший учитель физики, фронтовик.
   Кирилл Петрович - 73-летний ученый, физик, профессор, фронтовик.
   Маргарита Михайловна - 75 лет, пенсионерка, бывший бухгалтер, фронтовичка.
   Ольга - племянница Венедикта Сергеевича, 22 года, студентка.
   Василий Николаевич Севастьянов - 51 год, инженер, сват Венедикта Сергеевича.
   Людмила Алексеевна Севастьянова - 49 лет, инженер, сваха Венедикта Сергеевича.
   Олег - их сын, студент, 23 года.
   Действие происходит в первой половине 90-х годов XX столетия в небольшом городе, в научном центре.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Сцена первая

   (Двухкомнатная квартира, хрущевка. Стол у окна, два кресла, диван, стенка, заполненная книгами. В креслах сидят и беседуют старые друзья.)
   Кирилл: Прошу вас, Венедикт Сергеевич, выслушайте меня. Я сейчас читаю много разнообразной периодической прессы. В мои руки попадают газеты самой пестрой политической ориентации. Из их противоречивых суждений я заметил, что вся идеологическая шумиха раскручивается вокруг двух этических понятий. Ими являются - память и долг. Память о прошлом, а долг перед настоящим. И нисколько о будущем. Коммунисты разумнее вели пропаганду. Их акцент на светлое будущее звал людей. Так ведь?
   Венедикт:Я согласен с вами, Кирилл Петрович. Правильно вы подчеркиваете духовные компоненты культуры.
   Кирилл:Свой долг теперешние власти твердят своеобразной фразой: "Не свернем с пути реформ". Каких реформ? Никто не знает. Где они опубликованы? Мы, конечно, догадываемся, что это за реформы, и какое общество они нам подсовывают. Желаем ли мы его иметь? Референдум не проводят. Творят втихую.
   Венедикт: Я вернусь к началу нашего разговора. С точки зрения педагогики память и долг есть содержание воспитательной работы учителя. Вот простой пример. Если я не хочу, скажем, ставить двойку, то я заменяю ее нотацией: "Вася, ты должен помнить и знать, надо лучше готовить домашние уроки. Иначе двойка". И многократно ему повторяю: "Ты должен, ты должен".
   Кирилл: Я же излагаю другую точку зрения и свидетельствую, что память и долг есть нравственные категории. А поскольку моральные категории, относящиеся к каждой личности, законом не упорядочены, постольку каждый волен судить об одной и той же вещи по-разному.
   Венедикт: Трудно с вами не согласиться. В них - оправдание безнравственным поступкам. Нравственные категории в советское время были прописаны "Моральным кодексом строителя коммунизма", а значительно раньше в библейских заповедях. Если покажутся мои доказательства неубедительными, то прошу извинения.
   Кирилл: Нисколько.
   Венедикт:Осуждать других может только человек нравственно безупречный, совершенный. Вот, к примеру, я недавно прочитал статью не какого-то архаровца от журналистики, а интеллектуала от искусства. Вот почитайте, что он пишет о Ленине.
   (Венедикт Сергеевич передает газету Кириллу Петровичу и тот начинает читать про себя, а потом и вслух.)
   Кирилл: "Ленин самолюбив и самовластен. Много читал, но узко для своего времени думал. Обожал спорить, но тесно для того времени препирался".
   Венедикт: Ну, каково? Что скажешь?
   Кирилл: Я от кого-то слышал, что пошлые побуждения - свойство экспансивного человека. Все просто и понятно. Автор статьи пытается разжечь маленький огонек лживой полемики о прошлом. Вот и все.
   Венедикт: Оказывается, что память у людей не одинаково рисует прошлое. У одних она насыщает яркими красками, у других - след от бредовой чернухи, а у третьих - иллюстрация из комнаты кривых зеркал.
   Кирилл: Для меня память об истории нашего государства как колокольчик дальний. Каждый звук вызывает во мне радостное волнение, отчего я становлюсь великаном прожитых, ушедших в прошлое дней.
   Венедикт: Пафос ваших слов мне приятен.
   Кирилл: Скорее подъем духа от воспоминаний о давно пережитом.
   Венедикт: Посмотрите, Кирилл Петрович, как новые пророки лезут в священные ворота, как ищут изъяны в тайниках души В. И. Ленина. Все дурное, что выросло из лжи, не нашло поддержки обывателя. Никто из ниспровергателей не берется развеять "Ленинизм" как систему взглядов. Ленинская кузница идей работала в России три четверти века. Молот и наковальня прочны и сейчас. Они по миру стучат и куют. Только кузнец поменял с недавних времен местожительство.
   Кирилл:Я бы хотел заметить вам, Венедикт Сергеевич, только не обижайтесь, мои замечания вам могут не понравиться. Вы же бывший коммунист.
   Венедикт: И что же?
   Кирилл: Посмотрите, пожалуйста, все сражающиеся с Лениным до недавнего времени были рьяными приверженцами коммунистических идей. Одни возглавляли партийные школы, другие были ректорами институтов, а третьи руководили кафедрами научного коммунизма.
   Венедикт: Трудно понять дерзость их дьявольских намерений.
   Кирилл: Вы точно сказали.
   Венедикт: Все нынешние ниспровергатели до самозабвения поклонялись "Ленинизму". Тогда им был нужен священный Ленин. Ленин с нимбом. Пророк и праведник. Творец и гений. А теперь они разуверились или приобрели иные убеждения?
   Кирилл: Стали перевертышами. Забыли этику свободного мышления.
   Венедикт: Пропала любовь к истине.
   Кирилл: К сказанному хочу заметить, что неистовство сейчас повсюду. Это не только судьба Ленина, но и все наше прошлое. Поезжай в Москву, ты его встретишь везде. Зашел в темный подземный переход. Видишь плотные кольца мужчин, спины игроков и ротозеев. Это "наперсточник" веселит и обыгрывает публику.
   Венедикт: Такое видел. Сам ротозейничал. Как ловко зазывают.
   Кирилл: Играют теперь везде.
   Венедикт: Точно. Задорно и радостно играют в телепередачах.
   Кирилл: Всюду пропагандируют индивидуализм, личную выгоду.
   Венедикт: Вот так изменилось представление о долге.
   Кирилл: Что с нами случилось? Самой престижной формой жизни стала игра на деньги. Раньше было соревнование в труде. А теперь - выигрыш.
   Венедикт: Окуда все это так быстро взялось? Нам долгие годы партийные пропагандисты твердили: наше молодое поколение инфантильно, детски недоразвито. И вот из такого хрупкого, бледного людского материала вдруг выросло множество отчаянных, циничных особей человеческого рода, получивших особое название - "новые русские". В "награду" и в назидание, что ли, за старания при воспитании "всесторонне развитой личности"? Хотелось сделать лучше. Не получилось. Гнались за знаниями, высоким баллом в аттестате, а душевная теплота в личности воспитанника безутешно игнорировалась.
   Кирилл: Вы здесь, Венедикт Сергеевич, все-таки утрируете. Школа немало делала в области нравственного воспитания.
   Венедикт: Может и утрирую, но не слишком много.
   Кирилл: Во всяком случае, пионерская организация облагораживала души подростков, учила быть совестливым, любить Родину и ее героев.
   Венедикт: Да. Я согласен. Культура поведения творится длительным напряжением человеческого существа, чтобы судить самого себя судом своей совести.
   Кирилл: Правильно, совесть ведет борьбу с темной стороной души.
   Венедикт: Верно, пионерская организация вела борьбу с дурными помыслами, воспитывала волю, характер, человеческие достоинства.
   Кирилл: В связи с затронутым вопросом у меня сейчас промелькнула филологическая загадка.
   Венедикт: Какая же?
   Кирилл: В русском языке есть простенькое по форме, но глубокое по смыслу выражение.
   Венедикт: Оно от мира сего?
   Кирилл: Конечно. На первый взгляд - чего особенного в двух крохотных выражениях: "По милу хорош" и "Хорош по милу"?
   Венедикт: Поучительные слова.
   Кирилл: Математик бы сказал: "от перемены мест слагаемых сумма не меняется".
   Венедикт: Я, как математик, подтверждаю универсальность и всесильность переместительного закона.
   Кирилл: А вот филолог не станет констатировать тождество обеих фраз.
   Венедикт: Почему же?
   Кирилл: Если я говорю: "По милу хорош", то что это означает?
   Венедикт: Да, действительно, что это означает?
   Кирилл: А просто. Я выражаю то, что мне нравится. В этой короткой фразе выражение моей самости.
   Венедикт: Интересное толкование. А вот по словам песни: "Я вернусь домой на закате дня, обниму жену, напою коня" я могу сказать, что все это "по милу хорошее".
   Кирилл: Верно. В вашем взгляде присутствует субъективизм, называемый "по милу хорош".
   Венедикт: Растолкуйте второе простенькое выражение.
   Кирилл: В выражении "хорош по милу" констатация того, что действительно мило не только для меня, индивидуума, в нем живая мера любви многих людей.
   Венедикт: Филологические загадки очень занимательны, интересны. Скажите, пожалуйста, Кирилл Петрович, а можно того архаровца назвать "хорош по милу"?
   Кирилл: Ни в коем случае! Ведь в словах его статьи осуждение В. И. Ленина, человека давно умершего. А осуждение умершего по канонам православной церкви есть большой грех. Всякий грешник - преступник заповедей божьих. Ваш архаровец не может быть совершенным человеком, и сказать о нем "хорош по милу" - не позволительно и не простительно.
   Венедикт: Если я все правильно понял, то "хорош по милу" тот, кто совершенен?
   Кирилл: Вы правы.
   Венедикт: В течение всей нашей беседы вы, Кирилл Петрович, говорите о долге
   Кирилл: И это не случайно. Озарение мое исходит из мудрых слов одного русского историка. Так вот, он, глядя людям в глаза, одних называл людьми долга, а других - измены.
   Венедикт: Я впервые слышу такое мнение.
   Кирилл: Этот историк относил Ивана Грозного к политикам долга, а князя Курбского - к политикам измены. Точно так же можно сказать о Петре I и гетмане Мазепе и прочих российских деятелей.
   Венедикт: По этому принципу можно судить и современных политических деятелей.
   Кирилл: Да, пожалуй, можно. Вот вы голосовали на выборах за коммуниста, значит вы человек долга. А наш общий знакомый голосовал за партию "Правых сил", следовательно, он человек измены интересов нашего Отечества. Спасибо за беседу. Мне пора домой.
   Венедикт: Завтра я буду вашим гостем. Там нас ждет встреча с Маргаритой Михайловной. Спасибо за то, что посетили меня.

Сцена вторая

   (Та же комната в квартире Венедикта Сергеевича. В ней сам хозяин и его племянница Ольга, студентка московского ВУЗа.)
   Ольга: Дорогой дядюшка, я решила поехать в институт завтра с утра. Потом я тебе все объясню. А сегодня вечером я останусь с тобой.
   Венедикт: Ты, Ольга, отступаешь от своего правила, снимаешь узду со своего слова. А это что-то новое в твоем поведении.
   Ольга: Я слышала одно умное изречение, которое мне понравилось. Не знаю, одобришь ли ты его: "Много сладостней жить без ярма на шее". Сегодня я отступаю от своего порядка, корректирую его частично. Прошу моего дядюшку принять мои извинения и простить за вольность.
   Венедикт: Значит, твои правила не столь прочны и надежны, а это опасно для последующей жизни. Ибо достаточно небольшой силы, чтобы разрушить надломленное. Ты не боишься этого?
   Ольга: Увы, дядюшка! Ты видишь в моем поступке лишь формальную сторону. Я та же самая. Хотя некоторые детали моего поведения изменились.
   Венедикт: Допустим, что это так. Но я хочу заметить, что ты не следуешь велению своего разума, а уступаешь наплыву чувств. Пусть будет так. Твори, Господь, добро, испытывай и сопереживай.
   Ольга: Кроме всего прочего, я думаю, что ты не будешь осуждать меня. Мой знакомый мальчик, Олег Севастьянов, уговорил меня ехать утром. Парень он хороший, умный, и я хочу быть с ним рядом.
   Венедикт: Мне хочется, Ольга, сказать тебе нечто очень важное. Любовь не знает порядка. Над ней надо иметь власть, а то ею завладевает жажда вкусить наслаждение.
   Ольга: Ты, дядюшка, рассуждаешь с позиции человека, прожившего жизнь. А я эту жизнь только начинаю. Мною правит не столько разум, сколько чувства. Олег мне нравится. Я сказала ему, что согласна ехать в институт завтра утром. Правильно ли я поступила - не знаю.
   Венедикт: Пожалуй, правильно. Но я все-таки хотел бы тебе напомнить, что страсть сама себя возбуждает лишь только тогда, когда перестает следовать за разумом. Я не хочу, чтобы мои слова остановили тебя. Знакомиться с молодыми людьми надо. Главное - не поддаваться страстям и делать все возможное и, более того, невозможное, чтобы избежать соблазнов.
   Ольга: Дорогой дядюшка, я недавно прочитала слова, но прошу заранее извинить меня за их содержание. Но они мне понравились. Послушай фразу, которая пришлась мне по вкусу: "Неразумно считать, что разум человеческий может заменить судьбу". Ты, дядюшка, умный и добрый. Хочешь передать мне свой опыт. Я благодарна тебе за это. Слушаю тебя, но боюсь, что буду учиться на собственном опыте. И буду учиться переносить ее удары, закаляясь, чтобы приобрести навык к сопротивлению.
   Венедикт: Может быть, ты и права. Надо бояться не столько бытующих в жизни порядков, сколько их извращения.
   Ольга: Мой жизненный порядок до недавнего времени был прост и однозначен. Я исповедывала только одно стремление - учиться в институте. Оно было целью моей жизни. Я исполняла свой долг, училась, и добилась своей цели на данном этапе. Это уже в прошлом, через полгода я получу диплом, стану специалистом с высшим образованием. Теперь мне захотелось любви, и я не стыжусь признаться тебе в этом.
   Венедикт: Значит, совершилось в тебе чудо. Честно признаешься, что наступило время любви. И это не просто благородно, но и прекрасно. Может быть, скажешь, кто же твой принц?
   Ольга: Да я ведь уже сказала. Это Олег Севастьянов. Ты его отца хорошо знаешь.
   Венедикт: Да. Василия Николаевича я знаю давно. В приятельских отношениях не состояли, но друг друга знаем порядочно.
   Ольга: Мы иногда встречались в электричке. Здоровываемся, как знакомые. Он учится в МГУ, и лишь случайность свела нас.
   Венедикт: Что это за случайность?
   Ольга: Я сидела в электричке и на свободное место бросила сумку. Как будто место занято. И вдруг вижу, по вагону идет Олег. Ищет место. Я сама позвала и сказала: "Садись, я как будто ждала тебя". Он сел, и мы с ним разговорились.
   Венедикт: Действительно, все как будто случайно. Так что же он тебе сказал?
   Ольга: Это было его признание. Может быть, не прямое, но все же оно случилось. Он сказал: "Я давно жду встречи с тобой. Здороваюсь, но боюсь приблизиться и, тем более, заговорить с тобой. А сегодняшний случай самый благоприятный. Ты меня позвала, и я обрадовался, подумал, может наберусь смелости и расскажу, что у меня на душе". Я тогда его спросила: "А что у тебя на душе?" Он ответил: "Поближе познакомиться. Ты мне всегда нравилась. Но не было случая заговорить".
   Венедикт: Удачный исход.
   Ольга: Озадачил он меня тогда наповал.
   Венедикт: Ты не испытывала страха перед грядущим?
   Ольга: Нет. Но я почувствовала облегчение, подумала, что вот судьба моя решена...
   Венедикт: Это в каком смысле?
   Ольга: Да в самом прямом, дядюшка, достойный жених появился.
   Венедикт: Я рад за тебя.
   Ольга: Не будем преувеличивать свою радость...
   Венедикт: ...чтобы преуменьшить возможные огорчения.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Сцена первая

   (Квартира Кирилла Петровича. Большая, просторная, трехкомнатная. Сегодня у него прием гостей. Вся наша маленькая, но дружная компания соберется здесь. Он живет один. Жена умерла давно, лет десять назад. Сын, физик, живет в сибирском Академгородке. Гостиная комната обставлена импортной мебелью. Пока мы вдвоем. Беседуем, ожидая Маргариту Михайловну.)
   Венедикт: Для меня жить - значит размышлять. Первоначально я думаю о наступающем дне. Определяю, что в нем главное. Потом предаюсь размышлениям.
   Кирилл: А не нарушают ваши думы течение самой жизни?
   Венедикт: Никак нет. Я вжился в них, как сальное пятно на добропорядочной манишке. Я не баловень судьбы, но охотно расскажу, какими жизненными правилами руководствуюсь.
   Кирилл: Если не секрет... Как сказал Плутарх, "отправившись в путь, нужно идти до последнего вздоха".
   Венедикт: Опираясь на свою совесть, добавил бы я. Правила мои строги, кое-кому могут показаться даже жестокими. Вот одно из них: никогда, ни при каких обстоятельствах не лицемерь.
   Кирилл: Нормальное для добропорядочного человека, интеллигента, правило. Но здесь есть одна загвоздка. Чтобы спокойно и неторопливо вести разговор и не лицемерить, надо никогда и никого не бояться. Ибо причиной лицемерия бывает страх или стремление к личной выгоде.
   Венедикт: Твои слова мне по сердцу. Лицемерию я противопоставляю нестесненный и ясный, зоркий взгляд, когда, сталкиваясь лицом к лицу с оппонентом, высказываются без робости и страха. Но для такого случая нужна храбрость.
   Кирилл: Чтобы не лицемерить, как вы изволили сказать, нужна храбрость. Может быть, это сказано чересчур громко... Однако, чтобы сохранить сдержанность и уравновешенность, нужна, конечно, смелость и чувство собственного достоинства.
   Венедикт: Целиком с вами согласен. Мысль, высказанная вами, вами просто замечательна.
   Кирилл: Честолюбие и долг, по моему разумению, определяют ваши жизненные правила.
   Венедикт: Без сомнения. Если вы готовы слушать меня и далее, то вот вам еще правило: "Стремись всегда и во всем быть чистосердечным и добропорядочным".
   Кирилл: У вас все получается как на исповеди - от чистого сердца и благородно. Вы же всю жизнь проработали учителем, так что добропорядочность у вас в крови.
   Венедикт: Может быть, что-то и есть от моей бывшей профессии. Какой-то отпечаток должен быть. Однако, сколько себя помню, это качество у меня от семейного воспитания. Мои родители были очень честными людьми. Они чтили христианские заповеди и руководствовались ими в жизни. И нас, четверых детей, приучали быть честными и добропорядочными.
   Кирилл: Хорошие у вас были родители, великодушные и добродетельные.
   Венедикт: Я помню один случай, когда я в детстве поступил нечестно. За обеденным столом матушка наша обратилась к детям: "Дети, кто-то из вас ходил в горницу, открывал сундук и что-то искал. Кто это был?" Все сидят за столом и молчат. Никто не признается, и я тоже. А она продолжает: "Трудно признаться в плохом поступке. Но ничего. Придет время, и кто-то из вас раскается".
   Кирилл: Интересно. Что же было дальше?
   Венедикт: По прошествии нескольких дней за обеденным столом со слезами на глазах я признался. Матушка сказала: "Умница. Застарелое зло труднее поддается раскаянью. Как только совершил плохой поступок, тотчас же покайся".
   Кирилл: Смело ты снял с себя путы.
   Венедикт: Да. Я плакал на виду всей нашей семьи, чтобы избавиться от греха.
   Кирилл: ...и избавился от тяжкого груза на душе своей.
   Венедикт: Да. Очень тяжелый был груз.
   Кирилл: Складно вы рассказываете о своих жизненных правилах.
   Венедикт: Это и есть жизнь. В ней много примечательного и поучительного... Много препятствий вставало на пути их осуществления. А в завершение разговора вот такое правило. Оно звучит как набат: "Никогда не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня".
   Кирилл: Да, действительно, звучит как предостережение...
   Венедикт: У немцев есть поговорка: "Morgen, Morgen nur nicht heute alle sagen Leute leiten". В переводе она звучит примерно так: "Завтра, завтра, не сегодня - так ленивцы говорят".
   Кирилл: Так это правило вы заимствовали у немцев?
   Венедикт: Совсем не так. Этому меня учила мать с раннего детства. Она говорила: "Вот вы, дети, пришли из лесу и принесли черники, а перебирать не хочется. Откладывать на завтра нельзя - ягода испортится". Эту немецкую поговорку я услышал на уроке иностранного языка. Я помню ее до сих пор, хотя разговорного языка не знаю.
   Кирилл: Стало быть, есть совпадение русской и немецкой морали.
   Венедикт: По-видимому, так, это же общечеловеческая мораль. Я испытываю удовлетворение всякий раз от исполненного дела как от приятного сна.
   Кирилл: По этому поводу скажу откровенно, чтобы не поступить дурно, нужно всякий раз прислушиваться к своей совести.
   Венедикт: Это точно. Угождаю без притворства и поступаю именно так, потому что хорошему и плохому в жизни отводится определенный срок. Вот я сейчас здоров и крепок, а может быть через полгода все измениться. Наступит другой период. Я окажусь немощным и больным. К этому надо быть готовым.
   Кирилл: Не узнаю вас, Венедикт Сергеевич. От ваших слов повеяло пессимизмом. На вас это что-то не похоже.
   Венедикт: Что вы, Кирилл Петрович, какой это пессимизм. Вся мудрость моих слов в истине, которую я подтверждаю следующей притчей. "Растение, пересаженное в совершенно непривычную обстановку, вынуждено приспосабливаться к новой почве, а не наоборот. Так и человек - он должен уметь освоиться, приспособиться к новой обстановке, не ожидая, чтобы обстоятельства подлаживались под него".
   Кирилл: Эти слова кое-что значат.
   Венедикт: Да, они не ничто, а нечто.
   Кирилл: Я сейчас часто вспоминаю, что в прежние времена я хватался за все, и даже за то, что было трудно и хлопотно. При всем том я проявлял твердость, яростно отстаивал свои убеждения, не стеснялся высказать все и до конца. Это позволяло мне ходить везде и всюду с высоко поднятой головой. А теперь меня преследует внутренняя досада от того, что к старости я я становлюсь приспособленцем.
   Венедикт: Это как раз то, о чем я говорил. Будем мудрыми, Кирилл Петрович, начнем учиться в изменившейся обстановке понимать самих себя.
   Кирилл: Вы хотите этим сказать, чтобы удостовериться, что дверь закрыта, надо толкнуть ее.
   Венедикт: Совершенно правильно.
   Кирилл: Короче говоря, моя щепетильность не принесет миру вреда, но может статься частью моих безрассудных поступков и влечений.
   Венедикт: А вот и звонок. Значит, пожаловала Маргарита Михайловна.
   Кирилл: Сидите, сидите, Венедикт Сергеевич. Я открою и встречу сам.
   (В комнату входит пожилая женщина, но еще стройная, не мала и не высока, не худа, но и не полна. Все в меру. В руке у нее большой пакет, который берет Кирилл Петрович и ложит его на стол. Он помогает ей раздеться, после чего она заходит в гостиную.)
   Маргарита Михайловна: Здравствуйте мои родненькие. Немного задержалась.
   Венедикт: Ну, ничего. Прощаем.
   Маргарита Михайловна: Путь недалек, но усеян терниями. Встретился Виль Николаевич. Вы же его знаете.
   Венедикт: Конечно, знаем.
   Маргарита Михайловна: Он же человек политических страстей. Давай меня экзаменовать. Кого я предпочту на выборах в городскую думу. Я ему говорю, что в бюллетене я поставлю знак в графе "Против всех". Он рассердился и прочитал мне целую лекцию за кого и как надо голосовать!
   Венедикт: Он высказал свое мнение?
   Маргарита Михайловна: Да, высказал. Но меня нисколько не убедил. Я голосовала и буду голосовать "против всех". Все они прохвосты. На словах за народ, на деле - рутинеры.
   Венедикт: Маргарита Михайловна, простите за нескромность, а что в сумке?
   Маргарита Михайловна: Сейчас, сейчас. Вот в этом узелке - лакомства. Мои любимые коржики. Они к чаю. Я их напекла сегодня. Надеюсь, они вам понравятся. Они свежие.
   Венедикт: Многообещающее начало. А еще что?
   Маргарита Михайловна: А вот это фотоальбом. Я его однажды приносила. Сегодня моему внуку, Женьке, двадцать пять лет. Он уже взрослый. Прошлый год окончил институт в Казани. Работает инженером-конструктором. Собирается обзавестись семьей. По этому поводу собирается навестить бабушку.
   Венедикт: А у бабушки трехкомнатная квартира.
   Маргарита Михайловна: Верно. Она может и поделиться с любимым внуком.
   Венедикт: Разрешите посмотреть фотографии внука.
   Маргарита Михайловна: Пожайлуста. Здесь разные. Вот он в возрасте семи лет, здесь ему десять, вот - после окончания школы. А вот на этой - ему 23.
   Венедикт: Симпатичный малый. А рост велик ли?
   Маргарита Михайловна: Сто восемьдесят пять сантиметров..
   Венедикт: Тогда совсем хорош, высокий, крепкий парень. Живет в Казани, не так далеко.
   (В комнату входит Кирилл Петрович. На подносе три тарелки. Ставит на стол.)
   Кирилл: Дорогие гости, кушайте. Это мое угощение. Мой сюрприз.
   Маргарита Михайловна: Вот это да! Судак в кляре и с лимоном. Смотрю и удивляюсь на вас, Кирилл Петрович, на ваше поварское искусство. Сказать превосходно - ничего не сказать.
   Венедикт: Ради бога, Кирилл Петрович, позвольте высказать мое восхищение.
   Кирилл: Да полно вам, братцы, хвалить меня. Берите вилки, хлеб. Кушайте на здоровье. Понравится, можно повторить.
   Венедикт: Вкусно, душисто. Высочайшее кулинарное искусство. Нет слов, такого доку еще поискать.
   Маргарита Михайловна: Давненько судака не кушала. Редко, когда я его стряпала в кляре. Даже под ложечкой сосет от зависти.
   Венедикт: Бывало, под такую закуску по стаканчику коньяку выпивали. А ныне трын-трава. У одного аритмия, у другого - сердце после инфаркта. И есть чего выпить, да нельзя. Может быть, Маргарита Михайловна откушает.
   Маргарита Михайловна: Что вы, Венедикт Сергеевич, я уже забыла, как и пахнет.
   Кирилл: А может быть, братцы, по чуть-чуть, попробуем?
   Венедикт: Конечно, попробуем.
   (Кирилл открывает шкаф, берет бутылку, ставит на стол.)
   Кирилл: Венедикт, разливай.
   Венедикт: Чай будет после!
   Кирилл: Конечно, Маргарита Михайловна. Мой тост: Похвала! Похвала везде и всегда приятна. Похвала за то, что мы встречаемся по воскресеньям. Похвала за то, что судак был в кляре. И мало ли за что будет похвала. Итак, выпьем за похвалу!
   Венедикт: Пьем за похвалу!
   Кирилл: Ура! За похвалу!
   (Все чокаются и пьют. Трапеза, мирная и спокойная, продолжается.)
   Маргарита Михайловна: Я краем уха слышала, что вы, родненькие, творите литературные произведения, которые могут коснуться и моей персоны.
   Кирилл: Конечно, Маргарита Михайловна, ваша персона не будет забыта. Вы же участница войны. Вот наш дорогой Венедикт Сергеевич собрался увековечить имена тех, кто в добром здравии встретил 50-летие Победы.
   Венедикт: Вы правы, Кирилл Петрович. Сначала была книга "Память", с которой я возился пять лет. Мы очень рады, что после выхода книги не поступило не одной жалобы на пропуск какого-то имени. Работа исполнена ответственно, можно сказать отлично.
   Кирилл: Следы вашей работы отмечены и на городском мемориале?
   Венедикт: Там выписаны все имена, кто погиб смертью храбрых. Над книгой "Память" мы работали с упоением. Был подъем чувств от исполнения долга перед погибшими, от радости 50-летнего юбилея Победы.
   Кирилл: А как работалось над новой книгой?
   Венедикт: Такого упоения нет. Но чувство долга перед живыми участниками войны испытываю. Все-таки это подарок к празднику.
   Маргарита Михайловна: Как же будет называться ваша книга?
   Венедикт: Перебрали несколько названий. Очень разных. Остановились на короткой и выразительной фразе "Забвению не подлежит".
   Маргарита Михайловна: Красиво, но чего-то недостает. Мистики, что ли? Кто усомниться, что в книге будут записаны имена из легенды. Их осталось немного. Они прожили две жизни. Одну на войне. Другую - в напряженном труде после ее.
   Кирилл: Выразительно звучат ваши слова, Маргарита Михайловна, в них памятник о тех, кто прожил две жизни.
   Венедикт: Книга уже в типографии. На днях выйдет из печати.
   Кирилл: Есть что почитать, кроме имен?
   Венедикт: Да, на первой странице моя статья "Они сражались за родину". Есть еще две статьи. Они посвящены легендарным люди, которые завоевали победу над сильным и коварным противником. Славу об их подвиге надо сберегать.
   Маргарита Михайловна: Что же будет украшением книги?
   Венедикт: Пожалуй, раздел "Моя Судьба". Это биография и воспоминания ветерана войны, оставленные им потомкам.
   Кирилл: Украшать книгу будут фотографии, сделанные на городском мемориале и в День Победы.
   Венедикт: Основная часть книги - это список участников войны с краткими биографическими данными о них. Кроме того, к книге запечатлены жизнерадостные стихи одного местного поэта.
   Маргарита Михайловна: Отлично. Душа радуется. Хочется петь.
   Кирилл: Сначала будет чай с вашими коржиками, а потом песня.
   Венедикт: Предложение принимается. Кирилл Петрович, разливай чай.
   Маргарита Михайловна: Такой распорядок меня устраивает. Чайку только покрепче, а сахару побольше.
   Кирилл: Вот коржики, вот сахар. Угощайтесь на здоровье!
   Венедикт: Спасибо, Кирилл Петрович. Чаек горячий. Для меня он хорош, только когда обжигает. Ведь как говорят? - Чай должен быть как поцелуй красавицы - сладким, терпким и горячим!
   Кирилл: А коржики-то как хороши! Румяные, мягкие, сладкие! Умница вы, Маргарита Михайловна. Спасибо за коржики.
   Венедикт: А вам - за чай.
   Кирилл: Ну, так что же споем?
   Маргарита Михайловна: Мою любимую "Под окном расцветает белоснежная вишня"...
   (Все трое поют. Все песню исполняют, не торопясь.)
   Венедикт: После красивой и душевной песни нужен веселый анекдот. Слово вам, Кирилл Петрович. Вы у нас мастер по этой части.
   Кирилл: Пожалуйста, вот совсем свежий: Сидят в пивном зале два мужика. Один другому говорит: "Надоела мне жена. Только и бубнит одно: дай денег, дай денег. До осточертенения надоела" - Другой спрашивает его: "А куда же она тратит столько денег?" - "Не знаю. Только я ей денег ни разу не давал".

Сцена вторая

   (Квартира Венедикта Сергеевича. В доме он с племянницей.)
   Венедикт: Оля!
   Ольга: Что, дядюшка?
   Венедикт: Уточни, пожалуйста, когда они прибудут к нам.
   Ольга: Я же тебе говорила, дядюшка. Они приедут к 14 часам.
   Венедикт: Я так спрашиваю, от волнения... Все ли у нас готово?
   Ольга: Пожалуй, все.
   Венедикт: А ты чайную посуду помыла?
   Ольга: Да, дядюшка. Мыла с содой.
   Венедикт: А какой же сервиз ты приготовила: немецкий или наш?
   Ольга: Наш, конечно, наш. Белый, тонкостенный, вербилковский.
   Венедикт: Да, он более изящный, с вишенкой на внешней стенке. Красивый сервиз. Оля, а теперь надо бы сходить в магазин и купить бутылку хорошего коньяка. Ведь сваты придут. Столичную ставить для такого случая просто не эстетично, коньяк по такому случаю более подходящ.
   Ольга: Дядюшка, а ведь некому пить спиртное. Олег не пьет, он за рулем. Отец, Василий Николаевич, трезвенник, может быть, только матушка.
   Венедикт: Может быть и так, однако, стол без бутылки хорошего коньяка - пустой, не торжественный. Надо обязательно купить. Возьми 50 рублей и сходи в магазин. Мне как-то неудобно принимать гостей без коньяка. Да я и сам по такому случаю стопочку выпью.
   Ольга: Я буду одеваться.
   Венедикт: У нас еще 4 часа до приезда гостей. Сейчас я сбегаю в магазин. Приду, буду собирать стол, а потом мне надо одеться, причесаться.
   Венедикт: Оля! Я так думаю, что гостей принимать буду я. По народному обычаю невеста должна быть в другой комнате и дожидаться когда ее позовут.
   Ольга: Уж очень строго все как-то, дядюшка. Может, обойдемся без этого церемониала? Как будто я впервые предстану перед их взором, чтобы очаровать. Просто и естественно - так лучше.
   Венедикт: Русская традиция должна быть соблюдена, Оля. Такое совершается лишь раз в жизни. Надо сделать все красиво и загадочно. Незачем невесте мозолить глаза. Не станем простачками, жаждущими выскочить замуж. Будем скромными, терпеливыми, знающими себе цену.
   Ольга: Как хотите, дядюшка, я сделаю все так, как вы скажете.
   Венедикт: Я помню рассказ моей матушки, как ее сватали. Она своих детей посвящала в это таинство. Наверно, затем, чтобы мы жили по родительскому примеру. Не у всех получилось, как ей хотелось. Однако ее слова отложились в моей памяти. Она сказала, что за стол она со сватами не садилась. А только показывалась. Трижды выходила к ним, и каждый раз в новых нарядах.
   Ольга: Дядюшка, что же, и мне за стол со сватами не садиться?
   Венедикт: Не могу дать совета, ты уж сама взрослая и умная! Институт окончила. Поступай, как тебе сердце подскажет.
   Ольга: По пути в магазин обдумаю, прикину, как невесте поступать.
   Венедикт: Ну, иди, доченька, иди. Захвати еще буханку ржаного хлеба.
   Ольга: Так я пошла.
   Венедикт: И не задерживайся. У нас с тобой еще много хлопот впереди.

Сцена третья

   (Квартира Венедикта Сергеевича. В ней ее хозяева. Стол накрыт. Вот-вот нагрянут гости. Ольга суетится вокруг стола. Она в нарядном платье, в туфлях и хорошо причесана.)
   Ольга: Дядюшка, звонок. Иди, открывай, а я пошла в свою комнату.
   Венедикт: Здравствуйте, дорогие гости. Проходите, раздевайтесь.
   Василий:Здравствуйте, Венедикт Сергеевич, здравствуйте.
   (Идет и пожимает гостям руку.)
   Олег:Здравствуйте, Венедикт Сергеевич.
   Людмила:Здравствуйте, Венедикт Сергеевич.
   Василий:В ваш дом, Венедикт Сергеевич, залетела голубица, прекрасная девица. Наш сокол летал, летал, голубицы не сыскал. Прознав про это, я процедил сквозь зубы: гмы...
   Людмила:А я испугалась, проревела "му" и сказала: отец, надо находить конец и отыскать голубицу, прекрасную девицу. Жутко, какое редкое занятие. И говорю - не страшись, отец, ты еще пригожий молодец. Одевайся, обувайся и в путь снаряжайся.
   Василий:Вот видите, мать, точно и прямо мы сюда попали. Придется хозяину поклониться и повиниться.
   Людмила:Уважаемый Венедикт Сергеевич. Не судите и простите, что мы в полдень к вам приехали, сваты! Хотим вашу голубицу, прекрасную девицу взять к себе в невесты.
   Венедикт: Садитесь за стол. Посидим рядком, поговорил ладком. Может, и впрямь, наша голубица есть та горлица, что вы разыскиваете. А первоначально, гости дорогие, посидим за столом, да чаю-кофею попьем.
   Василий:Будем жалостливы к хозяину дома и примем его приглашение.
   Людмила:Господи, боже мой, просим показать голубицу. А нам невидаль, какую предлагают - чай пить.
   (В это время разливают чай.)
   Василий:Мать, не сокрушайся. Только за столом всякие дела и творятся. Садись и пей чай.
   Людмила: Чаек - он работник. Ничего худого в нем нет. А я все-таки, кое-что чую. Вот из тех дверей должна выйти девица. Девушка, покажись гостям.
   Венедикт: Уступаем настойчивой просьбе вашей.
   (Он подходит к двери, открывает ее и говорит: Оля, выйди и покажись гостям.)
   Ольга: Здравствуйте, гости дорогие.
   (Встает Олег, жених, подходит к Ольге, берет ее за руку и ведет к столу.)
   Олег:Садись, Оля, рядом со мной. Объявляю всем, она точно та самая голубица, прекрасная девица, которую мы разыскиваем.
   Людмила:Я принимаю тебя, Оля под своды своего дома, и дверь своею рукою отворяю.
   Олег:Спасибо, мама, за твои слова. В них наше спасение.
   Василий:Венедикт Сергеевич, я думаю, что теперь можно перейти к деловой части разговора. Наши дети давно дружат. Они закончили ВУЗы, устроились на работу, желают создать молодую семью. Давайте мы, их родители, устроим им свадьбу.
   Венедикт: Оля мне об этом говорила. Следовательно, сегодня будет днем их помолвки.
   Василий:Верно, сегодня день помолвки, а значит, праздничный день.
   Венедикт: Я пошел за иконой, что бы благословить молодых.
   (Венедикт уходит в соседнюю комнату и тут же возвращается с иконой в руках.)
   Венедикт: Дорогие мои дети, подойдите ко мне, возьмитесь за руки и станьте на колени.
   (Венедикт над головами жениха и невесты трижды изображает крест и говорит.)
   Венедикт: Благословляю вас, Олег и Ольга, на согласие вступить в брак и объявляю вас женихом и невестой. Во имя Отца и Сына и Святого Духа, Аминь. Василий Николаевич, благословите и вы.
   Василий: А я не умею благословлять.
   Венедикт: Бери икону и произноси слова, только что мною сказанные.
   Василий: Благословляю вас, Олег и Ольга, на брак и объявляю женихом и невестой.
   Венедикт: Отлично. Лишь надо договорить "Во имя Отца и Сына и Святого Духа, Аминь".
   Василий: Во имя Отца и Сына и Свято Духа, Аминь. Возьмите икону.
   Венедикт: Дети, встаньте и поцелуйте икону.
   (Затем он относит икону и возвращается.)
   Венедикт: Садитесь все за стол.
   Людмила:Подойдите, милые дети, ко мне. Поздравляю вас с помолвкой и позвольте вас поцеловать.
   Венедикт: По этому случаю давайте выпьем. Василий Николаевич, открывайте бутылку.
   Василий: С удовольствием. Дело не трудное, один момент, и стопки будут все налиты.
   Венедикт: Мой тост: за помолвку наших детей!
   Все: За помолвку!
   (Все чокаются, молодые только пригубили, а пожилые выпили. Сели и стали закусывать.)
   Василий: Венедикт Сергеевич, а мы ведь вас обкрадываем. Ольга после свадьбы переедет к нам жить.
   Венедикт: Так и положено. Невеста привезет приданное и будет жить у жениха.
   Людмила: Мы с Васей не будем вмешиваться в их жизнь. Пусть самостоятельно строят свою семью.
   Венедикт: Хорошо. Вот когда они отделятся от родителей, тогда и начнется у них самостоятельная жизнь.
   Василий: Теперь наши молодые могут пойти в ЗАГС и подать заявление.
   Венедикт: Одобрить это предложение можно. Однако мы еще не договорились о дате свадьбы.
   Василий:Пусть молодые скажут. Пусть выскажут свое мнение.
   Олег:Мы с Олей говорили на эту тему и решили ладком, что наша свадьба должна состояться в середине октября.
   Венедикт: Претензий никаких. Позвольте узнать только, Олег Васильевич, а венчание намечается?
   Олег:Да, так пожелала Оля, и я не против.
   Венедикт: Тогда дело завершено, подведено к вожделенному концу. Позвольте, Василий Николаевич, пожать вам руку, и поблагодарить, что вы в неурочный час зашли ко мне в дом сегодня, и вас тоже, Людмила Алексеевна, сватья моя дорогая.
   Василий:До свидания, Венедикт Сергеевич. Заходите в гости.
   Людмила:До свидания, Венедикт Сергеевич.
   Венедикт: До свидания, дорогие сваты.
   Олег:Оля, сегодня в 19 часов встречаемся у ДК. Пойдем в кино.
   Ольга: Буду непременно.
   (Гости уходят, Венедикт садится в кресло.)
   Венедикт: Спасибо, доченька, ты вела себя хорошо. Жизнь - хрупкая штучка, нарушать ее покой - дело не хитрое. Жизнь - нескончаемый поток событий, и справляться с ними - искусство.
   Ольга: Дядюшка, скажи мне, пожалуйста, почему мое желание, которое сегодня осуществилось, не затронуло меня за живое?
   Венедикт: Не забивай себе голову, ты всего лишь невеста, и это чудо ты должна сохранить до свадьбы.
   Ольга: Постараюсь быть достойной невестой.
   Венедикт: Старайся, Ольга. У тебя с Олегом сейчас ответственная пора, в течение которой должна закрепиться взаимная привязанность.
   (Ольга уходит, Венедикт остается один, рассуждает...)
   Венедикт: В беседах с людьми я всегда был откровенен и это производило на них благоприятное впечатление. С первого взгляда понимал, что слова мои внушают доверие, а потому не стеснялся высказывать все до конца, что позволяло мне ходить с высоко поднятой головой и открытым сердцем.
   (Слышится звонок в квартиру.)
   Венедикт: Кто-то ко мне еще пожаловал? Пойду посмотрю. (Открывает дверь.)
   Здравствуйте, вы моя матушка, Маргарита Михайловна. По какой счастливой случайности вы пожаловали ко мне в гости?
   Маргарита: Хлопот и забот у меня много. Вот сегодня встретила знающего человека, который рассказал, что творится сейчас в общественной жизни.
   Венедикт: Кого же вы встретили?
   Маргарита: Валерия Петровича, вашего коллегу, бывшего директора школы.
   Венедикт: Чем же он вас удивил?
   Маргарита: Он сказал категорично и с апломбом: "В советское время мы воспитывали молодежь под девизом: "Будь готов к труду и обороне!", а сейчас у демократов девиз: "Играй и выигрывай!""
   Венедикт: Молодец Валерий Петрович, как удачно он подметил, лучше и не скажешь.
   Маргарита: Ну а дальше пошли комментарии к сказанному.
   Венедикт: Что же, вам пришлось долго его выслушивать?
   Маргарита: Точно. Но очень все толково разъяснил.
   Венедикт: А я бы девиз "Играй и выигрывай!" назвал истерией наживы.
   Маргарита: А что это означает?
   Венедикт: Это идеология нового режима. "Играй и выигрывай!" - по законам советского времени это же азартная игра, а такие игры в нашей стране запрещались.
   Маргарита: Вы, может быть, и правы, Венедикт Сергеевич, но вот значительная часть молодежи их не принимает.
   Венедикт: Я бы так сказал: за молчание гостинцы дают. Действительно, какая-то часть русского народа поддерживает этот режим, но многие к нему настроены критически.
   Маргарита: Самое главное здесь - посул, надежда на быстрое и легкое обогащение. Это сразу же завербовало многих обывателей. Шутка ли - выиграть миллион?
   Венедикт: А я вот постоянно спрашиваю себя: Что же с нами случилось? Откуда все это к нам пришло? Откуда появилось множество смелых, отчаянных особей человеческого рода? И затрудняюсь с ответом.
   Маргарита: На этот счет вот что я вам скажу. Удивляться не следует. Выиграть миллион потянулись многие, честным трудом такого барыша не получить.
   Венедикт: Я пытаюсь найти компромисс с сегодняшним днем. Не получается... В моей душе теперь звучит одна нота, выводящая чистую и прозрачную печаль, которая исходит из утраты охаянного тоталитарного режима. Ностальгия о прошлом, которая свойственна всякому человеку. Не знаю...
   Маргарита: До свидания, Венедикт Сергеевич. Я пошла. Дела, брат, дела, они торопят меня.
   Венедикт: До свидания, Маргарита Михайловна, до свидания.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Сцена первая

   (Квартира Венедикта Сергеевича. У него гость - Кирилл Петрович. Они беседуют и ожидают Маргариту Михайловну.)
   Венедикт: По моему мнению, сейчас наблюдается упадок духовной культуры русского народа. Ранее она рекой текла из толстых журналов. Теперь же только "Наш современник" прочно стоит на позициях патриотизма. А от всех других попахивает русофобией.
   Кирилл: А у вас на этот счет есть какие-то доказательства?
   Венедикт: Есть. Неопровержимое. Вот, например, "Новый мир". Когда-то его редактировал Александр Твардовский. Сейчас он финансируется из фонда Сороса. Американского финансиста и сиониста. Горечь и боль за "Новый мир". Что с ним стало?
   Кирилл: Что вы говорите? Такое я слышу впервые.
   Венедикт: Открыто записано на обложке журнала.
   Кирилл: Собственными глазами надо посмотреть. Чтобы увидеть духовную смерть моего любимого в прошлом журнала.
   Венедикт: Сходи в библиотеку. Возьми любой номер. Почитай, полюбуйся, что в нем пишут.
   Кирилл: Толстые журналы теперь не выписываем. Стало не по карману.
   Венедикт: Тратим свободное время на бесконечное копошение в грязи современной политики.
   Кирилл: Читаем, сравниваем и убиваем время попусту.
   Венедикт: Газет много и очень разных.
   Кирилл: Маятник спящего сознания русского народа раскачивает оппозиция. Исходит от нее всего лишь слабый огонек во тьме.
   Венедикт: Зато русофобы открыто пишут и убеждают, что один человек талантлив, трудолюбив, а другой - ленив. Так было, так есть и так будет. Пока не исчезнет лень - одна из особенностей русского национального характера, нечего ждать и надеяться.
   Кирилл: Да. Такая вещь рассчитана на унижение, которое мы спокойно глотаем.
   Венедикт: Русских людей сейчас заталкивают в яму, в которой падающая капля непрестанно мозги точит. А тех, кто пытается противиться, того тотчас же обзовут фашистом.
   Кирилл: Робкие выступления "Русского национально единства" всего лишь хрупкий росток. А какой шум подняли. Подавили в зародыше.
   Венедикт: От русских требуют покорности. И это пока удается.
   Кирилл: А вот звонок. Значит, идет Маргарита Михайловна.
   Венедикт: Иду открывать дверь.
   (В комнате появляется Маргарита Михайловна с большим пакетом в руке. Она ставит его на стол.)
   Маргарита Михайловна: Здравствуйте, мои дорогие. Я очень и очень соскучилась. Последние дни перед воскресеньем кажутся мне долгими и очень скучными. Вчера, например, пекла свои коржики. Вы уже к ним привыкли и с поразительной терпимостью ждете моего подношения.
   Кирилл: Они - уже неотъемлемая составляющая наших встреч. Выставляйте, Маргарита Михайловна, свои коржики. Сейчас Венедикт Сергеевич принесет самовар и будем чай пить.
   Маргарита Михайловна: Каждый раз по пути к вам мне встречаются знаменитые люди города.
   Кирилл: Кто же на сей раз вам встретился, Маргарита Михайловна?
   Маргарита Михайловна: В этот раз - женщина, вредная баба. В 70-х годах она возглавляла партком института. Поцарствовала в свое удовольствие.
   Кирилл: Знаем, знаем эту особу. Действительно, это был человек в городе известный. В те годы ей было сорок лет с хвостиком. Тогда она была в соку. Красивая, статная и умная. А ныне, как все мы, старики, сгорбилась, не на что взглянуть.
   Маргарита Михайловна: Вся ее былая статность сплыла вместе с историей партии. Осталась одна память. При встрече мало-мальски знакомых людей она предается воспоминаниям.
   Кирилл: Что же она вспомнила на сей раз?
   Маргарита Михайловна: Разговор зашел о болезнях и лекарствах. Тут она захотела, чтобы я поверила, какую роль она играла в доставке лекарств из Польши и Чехословакии в те времена. Из-за границы делали прямые поставки лекарств по низким ценам. Без посредников. Здесь она нажимала на политику и убеждала меня. Дескать, в прежние времена мы не замечали решения этих социальных проблем. Считалось, что все здесь отлажено и как бы само собой разрешается. Конечно, правду она говорила.
   Кирилл: То была совсем иная жизнь. Ее прокляли наши демократы, унизили средства массовой информации, и даже мы стали верить их разглагольствованиям.
   Маргарита Михайловна: Конечно, мало ценили преимущества советского образа жизни. Вот хлебнули горяченького, потому и дуем на блюдце.
   Кирилл: А как было? Помню, мы жили в двухкомнатной квартире. Стоило родиться второму ребенку в семье, и тот час же правовое изменение на жилье. Я отнес заявление в профком на расширение жилья. Через год, пожалуйста, Кирилл Петрович, извольте получить трехкомнатную квартиру. Бесплатно, как привилегия на родившегося ребенка. Такое теперь и во сне не приснится.
   Маргарита Михайловна: Точно вы говорите. Демократы угощают нас свободой слова, а мы потеряли истинную свободу и право на достойную жизнь.
   Кирилл: Как будто мы все были зеками. Была ли свобода при социализме? Говорят, что была, дескать, урезанная. Одна партия. Одна идеология. Отсутствие оппозиции, запрет на выезд за границу. Пожалуй, все это было. А нужна ли другая свобода простому народу?
   Маргарита Михайловна: Вы, Кирилл Петрович, неисправимый консерватор, приверженец старых коммунистических идей.
   Кирилл: Не отрицаю этого.
   Маргарита Михайловна: Живете прошлым, которое никогда не вернется. Таких, как вы, в печати называют "совками и коммуняками".
   Кирилл: Пагубная склонность демократов давать прозвища есть не что иное, как обезьяньи повадки.
   Маргарита Михайловна: Кто такие "совки"? Всего лишь бабочки, которых летом сачком ловят. Так и вас, коммунистов. Поймали в девяносто третьем году.
   Кирилл: Знаю, читал. В полемике такое называется унижением. Бьют по самолюбию и достоинству, нанося оскорбления, чтобы деморализовать волю к сопротивлению. "Коммуняк" этим не возьмешь.
   Маргарита Михайловна: Скажите, пожалуйста, какие недотроги. Разве коммунисты никого не обижали? Были паиньками?
   Кирилл: Нет, паиньками не были. Совершали немало пакостных вещей, а объясняли свои действия классовой борьбой. В интересах большинства нации. Нынешние властители делают то же, но в пользу меньшинства. Чувствуете разницу?
   Маргарита Михайловна: Чую, конечно. Понимаю разницу, ощущаю на своей шкуре. Но вот и Венедикт Сергеевич идет с кухни.
   Венедикт: Извините за задержку. Мое кулинарное искусство - котлеты. Вам это давно известно. Пожалуйста, горячие и поджаристые, притом сочные. Кушайте на здоровье.
   (Он расставляет тарелки. Раскладывает вилки и ножи, режет хлеб.)
   Венедикт: Кто желает горчицы? Пожалуйста. Кто хрена? Пожалуйста.
   Кирилл: Спасибо. Знаем и преклоняемся перед вашим кулинарным мастерством, ждем и наслаждаемся.
   Маргарита Михайловна: Всем давно известно, что мужчина в кулинарии искуснее женщины.
   Кирилл: Это почему же так?
   Маргарита Михайловна: Мужчина в деле более раскован и инициативен. И в кулинарном искусстве тоже. Казалось бы, совсем неразрешенные добавки, ан, нет, качество печева становиться другим.
   Венедикт: Может быть не совсем так, но согласиться кое с чем можно.
   Маргарита Михайловна: Уточните.
   Венедикт: Мужчины - консерваторы, и в кулинарии они твердо придерживаются старых традиций и правил, давних кулинарных рецептов, а неразрешенные добавки не играют существенной роли.
   Кирилл: Не сочти за лесть - котлеты ваши превосходны!
   Маргарита Михайловна: Если говорить без околичностей, то поблагодарить в двух-трех словах могут не многие.
   Венедикт: Кирилл, прими на свой счет.
   Кирилл: Маргарита Михайловна, наливайте чай. У вас это получается здорово.
   Венедикт: Позвольте вас спросить, почему вы не присутствовали на презентации книги "Забвению не подлежит"?
   Маргарита Михайловна: В тот день у меня разболелась голова. Я плохо себя чувствовала, поэтому не смогла прийти. Надеюсь, что сегодня вы мне расскажете.
   Венедикт: Расскажем, Маргарита Михайловна, расскажем. Я пошел за сахаром, а Кирилл Петрович пусть начинает.
   Кирилл: С чего начать-то? Пожалуй, с того, что было это во вторник. Так я говорю, Венедикт?
   Венедикт: Нет, в среду.
   Кирилл: Да, да, в среду. Это точно. Собрание проходило в Доме Творчества. Организатором был Совет Ветеранов. Открывал презентацию сам председатель совета.
   Венедикт: Сказано было много слов, и сказано с пафосом о проделанной работе.
   Кирилл: Точно. В его речи были красивые слова о памяти поколений, завоевавших Победу и вынесших на своих плечах тяжесть послевоенных лет. Так я говорю?
   Венедикт: Хорошо было сказано о ветеранах города, о тех, кто создавал книгу.
   Кирилл: Очень похвалил нашего Венедикта Сергеевича, сказал, что без его упорства, вряд ли эта книга увидела бы свет.
   Маргарита Михайловна: Позвольте и мне поздравить вас, Венедикт Сергеевич, с завершением большого труда, где и мое имя записано.
   Кирилл: Да, для вас выделено местечко на странице пятьдесят пятой, через две строчки от Венедикта Сергеевича. Выступал мэр города. Умно говорил. И одна его фраза запомнилась: "Такая книга могла родиться только в руках истинного патриота".
   Маргарита Михайловна: А вы, Венедикт Сергеевич, выступали?
   Кирилл: А как же. Он представлял книгу собравшимся в зале людям, говорил о том, как родилась идея ее создания, как ее готовили, кто принимал участие в работе, ну и прочее.
   Венедикт: Мысль о такой книги я вычитал в какой-то газете и высказал на заседании Совета Ветеранов. Ее подхватили. Меня назначили руководителем редакционного комитета. После все закружилось и завертелось. Были споры, препирательства, но книга появилась. Ее мы оставляем своим потомкам как памятник о легендарных людях. В этом и есть главный смысл выполненной работы.
   Кирилл: Выступающих по поводу презентации книги было много. Каждому из них Венедикт Сергеевич подарил экземпляр.
   Венедикт: Не прошло это мероприятие без угощения. Председатель Совета ветеранов нашел спонсоров, которые профинансировали застолье. Была водка и хорошая закуска.
   Кирилл: И тостов было много. Умных и красивых. Попросим Венедикта Сергеевича повторить свой тост.
   Венедикт: Тогда, наверное, надо налить по стопочке коньяку.
   Кирилл: Возражений не будет.
   (Венедикт подходит к серванту, достает стопки и бутылку. Разливает всем.)
   Венедикт: В этом произведении (держит книгу в руке) - сила случая. Я случайно прочитал статью, случайно предложил идею Совету ветеранов, случайно, случайно и случайно. Но, по-настоящему насладиться случаем можно, если будет понятна причина, его вызывающая. Она мне известна. Это Память. О людях и о Войне, Великой Отечественной войне - событии исключительной важности в истории нашего отечества. Итак, мой тост: за счастливый случай, будем же его достойны!
   Маргарита Михайловна: Родненький вы мой, Венедикт Сергеевич. Я не в силах вознаградить вас за произнесенный тост подобающим образом. Позвольте мне просто расцеловать вас.
   Кирилл: Случайные явления не редкость, но к ним надо относиться достойно. Рациональный ум приписывает удачу случаю.
   Маргарита Михайловна: За счастливую случайность!
   (Чокаются и выпивают.)
   Кирилл: Спасибо за угощение, Венедикт. Пожалуй, мы пойдем домой.

Сцена вторая

   (Квартира Венедикта Сергеевича. Он один. Ожидает Ольгу, она ушла в магазин. Сидит за столом. Взор блуждает по комнате и останавливается на фотографии. Встает и подходит к ней.)
   Венедикт: Вчера говорили о моей книге "Забвению не подлежит". Она посвящена участникам войны, которые дожили до пятидесятилетия Победы. Все правильно. Однако книга более всего предназначена для молодежи. Хочется сказать потомкам: помните и не забывайте прошлого своего, почитайте отцов, дедов и прадедов своих, чтобы земля русская не оскудела мужеством и отвагой, доблестью и любовью к Родине.
   (Венедикт Сергеевич, заложив руки за спину, ходит по комнате, затем останавливается в артистической позе и начинает читать. Громко, во весь голос.)
   "Мы прокляли войну, она жестока,
   И нам до смерти не забыть ее,
   Мальчишки, поседевшие до срока,
   Мы в жизни дело сделали свое".
   (Тут прозвенел звонок, и Венедикт Сергеевич пошел открывать дверь.)
   Венедикт: Иду, иду. Сейчас открою.
   Ольга: Вот, дядюшка, сумка. Купила все, что просили. Сдача в кошельке.
   Венедикт: Спасибо, Оля. Какие новости в городе?
   (Ольга села за стол, положила на него руку, голову и зарыдала, всхлипывая громко, глаза залиты слезами.)
   Венедикт: Оля, что случилось?
   Ольга (сквозь слезы): Дядюшка, горе случилось непоправимое, неутишимое.
   Венедикт: Что же такое?
   Ольга: Олег погиб в автомобильной катастрофе.
   Венедикт: Когда это случилось?
   Ольга (сквозь слезы и рыдания): Вчера, дядюшка, вечером. Олег ехал из Москвы и где-то у города Стрельни, на каком-то перекрестке, грузовая машина на большой скорости врезалась в машину Олега, смяла ее. Олег погиб мгновенно.
   Венедикт: Откуда такие вести?
   Ольга: В магазине я встретила подругу, она живет в одном доме с Олегом. Потом я позвонила им. Никто не ответил. Тогда я набрала телефон их родственников. Они и сообщили мне, что родители уехали в Стрельню, чтобы привезти тело.
   (Громко рыдает.)
   Ольга (громко причитая): Привезти тело. Какие страшные слова. Привезти тело. Живого Олега уже нет.
   Венедикт: Плачь, плачь. Это хоть чуть поможет. Всегда ушедшего из жизни оплакивают. Тем более, такого молодого.
   Ольга: Кто же я теперь, дядюшка? Вдова? Жених-то погиб. Нареченный.
   Венедикт: Почему вдова? Нет. Ты была и есть незамужняя девушка. У которой, хотя и состоялась помолвка, но ведь мужа у тебя не было, только жених. Женихов у девушки может быть много, а муж один.
   Олег: Прости меня, дядюшка, но после этого случая мне и жить не хочется.
   Венедикт: Мне понятны твои чувства.
   Ольга: Я его любила. Это была моя первая любовь.
   Венедикт: Первая любовь бывает сильная и безупречная, и всегда несчастная. Это я точно знаю.
   Ольга: Я была строга к себе и не позволяла засматриваться на молодых парней, отшивала всякого, кто хотел со мной познакомиться. Гордячка - все называли меня.
   Венедикт: Я помню свою первую любовь. Она случилась, когда шла война. В нашу деревню к первому сентября приехала новая учительница, милая девушка. Я в нее влюбился. Наша любовь длилась полтора месяца. Она проводила меня на войну. А в госпитале я узнал из письма родимой матушки, что моя невеста вышла замуж за парня, который пришел с войны по ранению. Я тоже сильно переживал. Однако время излечило мою боль. Я встретил другую, которую полюбил сильно и всем сердцем. Но поплакать тебе нужно.
   Ольга: Замужество мое не состоялось.
   (Снова плачет, причитая.)
   Ольга: Олег, милый, дорогой, я тебя свой любовью не сберегла. Ты ушел, оставив меня одну, оставив на произвол судьбы. Я стала одинокой, беспризорной девушкой. Слезы мои горькие и горячие льются, оплакивая тебя и меня.
   Венедикт: Плачь, Ольга, плачь. На сердце будет легче, и одновременно послушай восточную притчу о замужестве. Притча такая. Замужество молодой девушке представляется как мираж в пустыне, где видны дворцы, пальмы и верблюды. Но по прошествии медового месяца из миража исчезают дворцы и пальмы, остаются только верблюды. Смекай, Ольга, ты умная и волевая девушка.
   Ольга: Господи, помоги одержать победу над собой. Дай мне сил пережить горе.
   (Она снова горько зарыдала, закрыв руками лицо, а потом заголосила.)
   Ольга: Я люблю и почитаю тебя. Но душа моя опустошена. Ну почему так сурово судьба обошлась со мной, чем я это заслужила?
   Венедикт: Плачь, Ольга, плачь! Я не удерживаю тебя и не успокаиваю. Слезы в большом горе помогают. Но я советую тебе, Ольга, сожмись, соберись и сосредоточься в себе. Кругом суетность. А твой удел в тебе самой. Все сущее прежде всего познает себя. И в соответствии с твоими потребностями устанавливает предел твоих желаний. Плачь, Оля, плачь!

Сцена третья

   (Квартира Венедикта Сергеевича. Он один. Сидит в кресле, в очках и читает книгу. Раздается звонок.)
   Венедикт: Кто-то ко мне пожаловал?
   (Встает и идет к двери, чтобы впустить посетителя. Появляется Кирилл Петрович с сумкой в руке. Ставит ее в прихожей).
   Кирилл: Здравствуйте, Венедикт Сергеевич. Как поживаете?
   Венедикт: Слава Богу, самочувствие удовлетворительное, а душевное настроение скверное, с большой сердечной болью.
   Кирилл: Слышал, слышал. Какая беда постигла ваше семейство...
   Венедикт: Метафорически случившееся называют огонь. Тяжелое испытание, великая утрата. Автомобильная катастрофа погубила жизнь молодого человека, Олиного жениха и моего зятя.
   Кирилл: Сегодня это известие болью отзывается в наших сердцах, но жизнь продолжается. Не кончается она сегодняшним днем. Горько воспринимается все случившееся, надолго останется неизлечимой болью у многих людей.
   Венедикт: Правильно вы рассуждаете, Кирилл Петрович. А тот, кто воспринимает случившееся не столько умом, а сердцем, тот плачет безутешно. Вот как моя племянница Ольга. Ей сейчас очень тяжело, Чем ей помочь?
   Кирилл: Словом...
   Венедикт: Так и поступаю, но только польза от этого малая. Я суеверно боюсь, чтобы мои слова не усугубили ее горе, от которого нет лекарства.
   Кирилл: Все в руках судьбы и обстоятельств, но надо помнить, что слепо отдаваться своим страстям нельзя, надо уметь противостоять им.
   Венедикт: Мое сознание сейчас работает над проблемой, почему так произошло? Разве иначе было нельзя?
   Кирилл: В принципе, конечно, возможен был и иной исход. Во всяком случает мы выбираем его чаще всего наугад, в зависимости от обстоятельств.
   Венедикт: Зачем сел в отцовскою автомашину? Почему не поехал электричкой? Вот вопрос...
   Кирилл: Трагическая случайность, стечение обстоятельств. Разве вы этого не допускаете?
   Венедикт: Допускаю, конечно, но посмотрите, как он стремился к этой случайности. Она началась с утра, когда обсуждались варианты, каким транспортом ехать: автомобилем или электричкой. Волею судьбы он все-таки выбрал автомобиль, хотя первоначально был склонен отправиться электричкой. Транспорт знакомый, привычный. Пять лет ездил в институт. Однако после завтрака идея с автомобилем набрала свою роковую силу и одержала верх. Ошибка одного мгновения, когда он взял ключ от гаража. С этого момента началось сближение с роковой минутой.
   Кирилл: В любом случае, Венедикт Сергеевич, ваши рассуждения создают иллюзию логически последовательной неизбежной трагедии. А мне все-таки кажется, что все ваши построения есть плод вашего воображения. И только. Я же склонен считать, что все это случайность, трагическая, но случайность.
   Венедикт: Не спорю, но к любой случайности субъекты стремятся, так, чтобы она непременно случилась.
   Кирилл: Как это понимать?
   Венедикт: Очень просто... Наши городские автомобилисты всегда объезжают город стороной. Есть другая дорога, окружная, немного подлиннее выйдет путь, но посвободнее, а это значит безопаснее, а он поехал через город.
   Кирилл: Сейчас невозможно отгадать совершенный Олегом маневр, по-видимому, он был вынужденный.
   Венедикт: Как не называй этот маневр, неумышленный, вынужденный или избранный по своей воле, но Олег шел навстречу к роковой минуте. Его гнала какая-то неведомая сила, которая влекла и была вне его власти, и ей он не сопротивлялся. Здесь не было никакого скудоумия или беспечности с его стороны, все шло предельно четко по роковому графику, неведомо кем и когда составленному, и изменить который он не мог. Работала какая-то судьбоносная сила, заложенная в нем по несчастью, еще когда он был наг с головы до пят. Мы подчиняемся искусно созданной притче, по которой один из членов Вселенной станет безжизненным, а другой - полный сил.
   Кирилл: По вашему, Венедикт Сергеевич, это была участь, доля человека, прописанная ему от роду. Так я вас понял?
   Венедикт: А вы, Кирилл Петрович, разве сомневаетесь в этом? На роду каждому записано то, что с ним произойдет в земной его жизни.
   Кирилл: Над тем, что вы говорите, Венедикт Сергеевич, я как-то раньше не задумывался. Не было надобности или, как говорят в народе: "Здоровому врач не нужен". Так и мне. Но сдается мне, что в ваших словах есть каркающее провидение.
   Венедикт: Вглядитесь с умом в глубину случившегося. Невольно начинаешь верить в судьбу. Но это к слову, а главное сейчас в другом, в скорби. Насколько каждого из нас затронула гибель молодого парня, полного сил и энергии. Поэты древности создали миф, будто несчастная мать, потеряв сначала семерых сынов, а затем столько же дочерей, не выдержала столько утрат и превратилась в скалу. Поэты создали этот образ, чтобы передать то мрачное, немое и глухое оцепенение, которое овладевает близкими родственниками, когда несчастья превосходят все наши силы.
   Кирилл: Очень желательно в этом случае знать спасительную азбуку, которая смягчает, сглаживает горечь утраты близкого человека. Один мой знакомый, человек сильной воли и большого мужества, говорил так: "Не люблю и не уважаю скорбь, хотя весь мир окружвет ее исключительным почитанием". Я же иначе думаю и принадлежу к числу тех, кто искренне сочувствует горю.
   Венедикт: Правильно ты говоришь. Во всяком случае и я предпочитаю утешать, помочь человеку перенести горькую печаль. Огорчения существуют не сами по себе, они как итог горечи, которая наряжается в чудовищный, нелепый наряд.
   Кирилл: Итальянцы окрестили скорбь коварством, злонамеренным чувством, несущим людям вред.
   Венедикт: Действительно, все так и происходит. Сильное горе парализует, подавляет нашу душу, стесняя свободу ее проявления. Такое всегда случается по свежим впечатлениям от какого-нибудь тягостного известия, тогда мы ощущаем в себе скованность и оцепенение, становимся как бы парализованными, а спустя некоторое время, разразившись слезами или жалобами, мы ощущаем как наша душа сбрасывает путы, распрямляется, после чего мы чувствуем себя легче. Недаром обращаясь к своей племяннице, я ей говорю: "Плачь, Ольга, плачь".
   Кирилл: Утешать в этом случае, конечно, надо.
   Венедикт: Что до меня, то я не слишком подвержен страстям. Меня не так-то легко увлечь... Такова уж моя природа, к тому же благодаря постоянному размышлению о скорби, я все больше и больше черствею и ожесточаюсь. Такова моя планида, таков мой оптимизм и вера в преодоление несчастий, которые выпадают время от времени на долю каждого из нас.
   Кирилл: Дорогой Венедикт Сергеевич, давай помолчим. Почувствуем, как болит душа, поймем, как нужна помощь Ольге. Ей сейчас очень, очень тяжело. Посочувствуем ей, чтобы она утвердилась и закалилась в огне тяжелейших испытаний и успокоила душу свою.
   Венедикт: Мне все это крайне прискорбно, а выразить отношение к моей племяннице надо. И как говорит народная мудрость: в сострадании - главный нравственный закон нашего бытия.

Разлука

(Пьеса в трех действиях)

   Действующие лица:
   Лена, Катя, Вера, Сима - девушки военнослужащие с точки ПВО.
   Валентин - сержант, радист точки.
   Анатолий Петрович Храмов - учитель местной школы. Холостой парень, по ранению уволен из армии.
   Татьяна Ивановна Леонтьева - хозяйка квартиры учителя.
   Вера, Тамара, Таня - деревенские девушки.
   Первая соседка.
   Вторая соседка.
   Действие происходит в 1944-1945 гг. в одном из сел Московской области, на краю которого стоит "точка" - военный объект обнаружения воздушного противника путем слухового и визуального наблюдения. "Точка" расположена в землянке, на крыше которой сооружена вышка - пост наблюдения. Это деревянная будка с крышей, но без стен.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

   (Скамейка перед фасадом деревенского дома, в котором три окна на улицу, возле нее протоптана дорожка. На скамейке сидит Анатолий Петрович - деревенский учитель, в руке у него палочка, самодельная. К дому идут две девушки в военной форме. Несут по ведру воды. Анатолий Петрович встает и идет им навстречу.)
   Анатолий: Здравствуйте, милые девушки. Не ослепляйте меня сразу. А то сердце не выдержит. Здравствуйте, незнакомки сероглазые.
   Катя: Здрасте. А мы знаем кто вы. Нам рассказывала о вас Татьяна Ивановна.
   Анатолий: Тогда давайте знакомиться. Меня зовут Толя.
   Девушки: А меня зовут Катя, а меня - Лена. Вот и познакомились.
   Анатолий: Прекрасно! Может быть, вы поставите ведра на траву и присядете на скамеечку и расскажете, что вы знаете обо мне. (Девушки ставят ведра и садятся на скамеечку.) Ну, кто начнет?
   Лена: Пусть Катя. Она знает больше
   Катя:Татьяна Ивановна мне сказала, что она приняла на квартиру молодого человека, который будет работать учителем местной семилетки. Он был на фронте. Ранен и ходит с костылем и палочкой. Добавляла с улыбкой - он будет вашим женихом.
   Анатолий:Боже мой, и даже это сказала. А может быть, жених невестам не понравится? Не подойдет. Девочки красивые и городские, а я парень деревенский.
   Катя: Да ничего. Подойдет. Парень молодой и разговорчивый.
   Анатолий:А теперь расскажите, что вы здесь делаете. В военной форме, а не на фронте.
   Катя:Это военная тайна.
   Анатолий: Я ведь тоже бывший военный. И звание имею: гвардии сержант. Секретов не разглашаю, тайну хранить могу.
   Лена: Мы слухачи.
   Анатолий: Что это значит? Слухачи!
   Катя:Стоим на вышке и слушаем, не появились ли вблизи точки самолеты. Если появятся, то подаем знак "Тревога". Тогда из землянки выбежит начальник точки, наш старшина Вадим Николаевич. По звуку самолета мы определяем: чужой или свой. Ошибаться не имеем права. Мы же слухачи.
   Лена: После этого Вадим Николаевич идет в землянку, записывает в журнал обнаружения воздушного сигнала. Радист тут же сообщит в штаб нашего подразделения, что обнаружена и в каком направлении движется воздушная цель.
   Катя:И это еще не все. По звуку мы должны определить тип самолета. Истребитель или бомбардировщик. Число целей. Самолет, как и человек, имеет свой специфический звук. Вот так, Толя.
   Лена: Так в наше воздушное пространство до сих пор забирается немецкий разведчик, называемый народом "рамой". Его мы хорошо распознаем не только глазами, но и по звуку.
   Анатолий:А как давно вы работаете здесь слухачами?
   Лена:Я с сентября 1941, а Катя с января 1942.
   Катя:Служба хорошая. Мины не рвутся, автоматы не стреляют. Очень тяжело зимой, когда мороз и вьюга. А так здесь хорошо. Родители за нас не беспокоятся.
   Анатолий:Где ваши родители живут?
   Катя:Я из города Охапска, что в Предуралье. Это в молотовской области, там растут кедры и много орехов.
   Лена:А я из Горького. Живу, где Ока с Волгой встречаются. Вот где раздолье, вот где ветер гуляет.
   Анатолий: Значит, вы не местные девчонки. Приехали издалека. Как вам здесь нравиться?
   Катя:Деревня, возле которой мы стоим, небольшая, но люди в ней замечательные. Добрые, ласковые. Приносят на точку молоко и угощают ватрушками.
   Лена:В домах, что ближе к точке, а точнее до колодца, мы знаем всех по имени и отчеству. Они нас тоже знают, называют по имени, приглашают в дом, угощают чаем и ватрушками. Жалеют как своих детей.
   Катя: Ходим мы в деревню без увольнительных, ходим за водой. Два-три раза в день. По вечерам старшина на точке отпускает погулять "ну круг". Есть тут по середине деревни такое местечко, где собирается молодежь повеселиться.
   Лена:Пляшут "елецкого", водят кадриль, когда на кругу появляется гармошка. Но и без нее девчонки танцуют сами с собой. А что поделаешь? Случается всякое, если у молодых душу распирает.
   Анатолий:А откуда гармошка приходит?
   Лена:Чаще всего Володька приходит с приятелями из Колбасино, иногда бывают парни из Чириков.
   Анатолий: А не пытались возлюбленным обзавестись?
   Катя: Не получается. Парней нет, все на фронте наши мальчишки-то. Приехал один раненный, он теперь работает завклубом, а остальные - это мальцы. Они нам не подходят. Их тоже скоро заберут в армию и отправят на фронт.
   Анатолий: Я очень рад, девушки, что познакомился с вами, будем дружить. Я убежден, что все пойдет как нельзя лучше.
   Катя: Здесь столько деревенских девчат - молодых, красивых, бойких и состоятельных невест. О нас вы скоро и забудете
   Анатолий: Самой большое счастье - это первое знакомство. Оно дорого каждому.
   Катя:Вот и познакомились. Мы пойдем. Если хотите, то можете проводить нас, мы покажем вам нашу точку.
   Анатолий: Приглашение принимаю. Где моя палочка?
   Лена:Вот она, в углу стоит.
   Анатолий: Ну, так что ж, пошли.
   Катя: Пошли.

Сцена вторая

   (Деревенский дом. В красном углу стол, на нем самовар. Вдоль окон скамейки. В углу на киоте иконы. В доме хозяйки молодой учитель и Мария Максимовна - учительница начальных классов, деревенская девушка. Она привела и устроила Анатолия Петровича на квартиру.)
   Татьяна Ивановна: Мария Максимовна, проходите, садитесь. Анатолий Петрович приехал сегодня. Привез его пожитки брат Василий. Он уже уехал домой.
   Мария Максимовна: А я, между прочим, видела, как Анатолий Петрович ехал по деревне на лошади. Думаю, надо сходить, все-таки, есть новость, и немалая. Подготовить заранее.
   Анатолий: Какие же известия ждут меня? Слушаю вас, Мария Максимовна. Заинтриговали вы меня.
   Мария Максимовна: Фессалоницкие уехали. Вот какая новость, для вас неожиданная. Душевное состояние у нас у всех было скверное. Крупные перемены привносят в жизнь сумятицу, но вскоре все утряслось.
   Анатолий: А почему же так?
   Мария Максимовна: Вскоре после вашего первого посещения школы приехала их дочь Тамара. Она живет теперь в Харькове.
   Анатолий: Как же она туда попала?
   Мария Максимовна: Она с сорок первого года жила в Спасе с родителями, они эвакуировались из Калинина в начале войны. А в сорок втором году возле Малиновца на снежное поле сел военный самолет. Вынужденная была посадка, аварийная. На нем было около десятка летчиков. Они ремонтировали самолет около месяца. А мы, девчонки, сходили с ума по летчикам. В Малиновце каждый день были вечеринки. Всем хотелось найти жениха. Удалось-таки только Тамаре, ее ухажер в сорок третьем году приехал и увез ее в Харьков. Там они и поженились. И сейчас живут.
   Татьяна Ивановна: Тамара была очень красивая и статная девушка. Выделялась среди деревенских. По виду и поведению было видно, что она городская. Выросла она в Калинине. Ее сразу заметили летчики, и одному из них она досталась в жены.
   Мария Максимовна: Вот так неожиданно все случилось. Тамара уговорила родителей, и они поехали с ней в Харьков. Она им сказала, что у нее хорошая квартира, будет внук. Зять хороший мужик. Работу в городе найдете. Учителя требуются. Вам и мне будет лучше. Продали своих коз, наняли в колхозе лошадь и уехали.
   Анатолий:Ах, как мне не повезло. Василий Сергеевич и Анна Ивановна были моими земляками. Я с их сыном Серафимом дружил. Вместе купались, ходили за грибами. Он каждое лето приезжал на каникулы. Его бабушка жила в сельце, в большом хорошем доме, а дед был священником в нашей церкви. Анна Ивановна - его дочь. Священник давно умер, а дочь каждое лето приезжала к матери в отпуск. Они с мужем работали учителями в Калинине.
   Татьяна Ивановна: Не следует вам, Анатолий Петрович, расстраиваться. Все образуется. Не даром говорят: беды не пугайся и на ласку не бросайся.
   Мария Максимовна:Назначен новый директор. Валентин Николаевич. Он преподает в школе математику. Молодой мужчина, пожалуй, ваш ровесник. Он женился на колбасинской девушке-красавице и живет в доме тестя.
   Татьяна Ивановна:Его пример и вам наука. Девчат у нас много. На любой вкус. Женись и живи себе кум королю. Зять учитель в доме будет важной персоной. Каждый месяц зарплата. Деньги, которых у колхозников мало, очень в хозяйстве пригодятся.
   Мария Максимовна: Нам всем, учителям, очень жаль Фессалоницких. Они были настоящими интеллигентными людьми. Умные и простые. Достойные и внимательные.
   Анатолий:Судьба привела их к сорок первому году в Спасское, и она же отправила в сорок четвертом в Харьков. Совсем недавно Анна Ивановна очень тосковала по родной деревне. Ей очень хотелось поехать на погост храма Рождества Богородицы в Заречье. Поклониться праху родителей. Не получилось. Душевная тревога осталась с ней.
   Мария Максимовна: Я с Фессалоницким работала два года. Учили они нас смотреть на жизнь весело. Никогда не ныли, хотя жизнь была трудной, плохо устроенной и бедной.
   Анатолий: Их жизни не позавидуешь. Все нажитое было брошено при эвакуации. Приобрести бытовые вещи в войну было невозможно, тяжело.
   Мария Максимовна: Они во многом были нашими просветителями. Я впервые услышала в исполнении Василия Сергеевича романсы под гитару. Он часто пел их в учительской, а на вечерах импровизировал, исполняя "Черно-вишневую шаль". Изумительным было исполнение этого романса.
   Анатолий:Я этого не знал. Я ведь дружил с их сыном, а с его родителями не общался.
   Мария Максимовна: Я же деревенская учительница. Вся моя музыкальная культура - это народная песня, что исполняется в труде и на праздниках.
   Анатолий: Не даром же сказано, что сами свечи стоят свеч. Так и народная песня - основной жанр музыкального творчества, она может быть и хоровой, и плясовой.
   Мария Максимовна: А нам радость доставляет и удовольствие.

Сцена третья

   (Молодежный круг в деревне. Две скамейки, поставленные буквой "Г" и утоптанная танцами площадка. Вечер. Август. Еще тепло. На круг собирается молодежь. Темнеет. В основном девушки. Подходят парни, мелькают дети. Смех и разговоры. Пришли на круг с точки три девушки, с ними Анатолий Петрович.)
   Катя:Здравствуйте, девушки.
   Тамара:Здравствуйте, здравствуйте, коли, не шутите. Проходите и присаживайтесь.
   Катя:Спасибо. Постоим и посмотрим, кто пришел на круг.
   Тамара:Когда на ногах и ходишь по кругу так и хочется поработать ими. Сплясать бы сейчас елецкого. Ах, как хочется, да подружки Веры нет. Ноги зудят уж с обеда. Катя, может, ты выйдешь со мною?
   Катя: Что вы, Тамара, я не смогу, нет таланта. Вот, если Анатолий Петрович. Он наверняка выручит вас. Он же деревенский парень. Поди, елецкого умеет.
   Тамара:Да, действительно, Анатолий Петрович, давай оторвем подметки на кругу. Себя повеселим и людей подразним.
   Анатолий: Что, вот так, под сухую? У меня ноги только под гармонь ходят.
   Тамара:Много хотите. Как постелено, так и поспишь.
   Анатолий:Точно. Как замешаешь, так и выхлебаешь.
   Тамара:Попробуй, Анатолий Петрович, может быть и понравиться.
   Анатолий:Можно попробовать. Только вот не знаю, кому отдать палочку.
   Тамара:Давай я подержу. Она мне пригодиться, чтобы порисоваться перед подружками.
   Анатолий: Щедрая ты девушка. Удовольствие с тобой постоять на кругу. Ну, так начинай.
   Тамара: (она пошла с чечеткой по кругу, и, обернувшись к Анатолию Петровичу, запела)
   Выхожу и начинаю
   Первую начальную
   Не могу развеселить
   Головушку печальную.
   Анатолий (посмотрел на Тамару, развел руки и, топнув ногой, запел):
   Ах, ленок, ленок, ленок,
   Ленок такой зелененький,
   Парень девушку обнял,
   Пошел домой веселенький.
   Тамара (идет по кругу с чечеткой и поет):
   Ой, вы, девушки-подружки,
   Глазки зеленоватые,
   Любите раненных ребят,
   Они не виноватые.
   Анатолий: Стоп, Тамара. Огонь притуши и ответь - есть в деревне балалайка?
   Тамара: Есть, у Басовых.
   Анатолий: Несите, а я елецкого сыграю. Танец пойдет легче и веселей.
   Тамара:Таня Басова, сбегай за балалайкой. Анатолий Петрович сыграет.
   Анатолий:Прошу, Тамара, возвратить мне палочку. Я пойду, сяду на скамейку.
   Тамара:А я еще не наигралась вашей палочкой.
   Анатолий:Тогда пусть побудет у вас.
   Тамара(ходит по кругу и поет):
   "Дан приказ ему на Запад,
   Ей в другую сторону;
   Уходили комсомольцы
   На гражданскую войну".
   Друзья! Что-то никто не подпевает, тогда я буду вас развлекать.
   Катя:Помощники нужны?
   Тамара:Нет.
   Катя:А я настроилась в помощники.
   Тамара:Попробуй угадать: в белом сарафане и под зеленой шапочкой. Что это такое?
   Лена:Это детская загадка.
   Тамара:Правильно, жду отгадки. Кто первый?
   Лена:Сорока.
   Тамара:Да, у сороки действительно белый сарафан, а вот шапочка черная. Ответ неверный. Кто дальше?
   Вера:Не тяни резину. Скажи ответ.
   Тамара:Шевелите мозгами. В белом сарафане и под зеленой шапочкой. Кто следующий?
   Сима:Самолет. Он белый, под зелеными тучами.
   Тамара:Ответ неверный. Тучи зелеными не бывают.
   Тамара:Смелей, смелей, девушки. В белом сарафане и под зеленой шапочкой.
   Мария Максимовна:Это береза.
   Тамара:Ответ правильный. Аплодисменты. За верный ответ аплодисменты. (Все весело смеются.) А вот и балалайка. Анатолий Петрович, где вы? Берите балалайку.
   Анатолий:Одну минуточку, только настрою.
   (Тамара приглашает партнершу.)
   Тамара:Мы идем с Верой. Вера! Выходи в круг.
   Вера:Я готова. Начинай.
   Тамара:Ой, подружка дорогая,
   Запевай, какую хошь,
   Про любовь только не надо,
   Мое сердце не тревожь.
   Вера: Я туда, сюда глазами,
   А милого не видать,
   Я повесила головушку,
   Не весело гулять...
   (Танец елецкого должен состоять как минимум из 7 частушек, спетой каждой девушкой.)
   Тамара:Хорошо траву косить,
   Которая зеленая,
   Хорошо девку любить,
   Которая веселая...
   Вера: Если я тебе не пара,
   Если я не хороша,
   То кого же тебе надо,
   Окаянная душа?
   Анатолий:Здорово, девчата, здорово. Пляшите. Хорошо работаете на себя и на всех на нас. Весело с вами жить. Кто следующий? Не робей! Выходи!
   Тамара:Анатолий Петрович, может вы нам и кадриль сыграете?
   Анатолий:А какая музыка под нее нужна?
   Тамара:Под проходного - русская плясовая. Под второй танец - цыганочку, третий - сени.
   Анатолий:Сейчас я не смогу. Если позволите балалайку взять домой, то завтра постараюсь музыку к танцам подобрать.
   Тамара:Постарайтесь, пожалуйста.
   Лена:Нам пора на точку. Погуляли, повеселились. Скоро проверка. До свидания.
   Анатолий: Девушки, я пойду с вами.
   Лена:Оставайтесь, Анатолий Петрович. Гуляйте. Вам не на проверку. Старшина у нас строгий. За опоздание на губу посадит.
   Анатолий: Нет, я пойду с вами.
   Катя:До свидания, девушки-подружки.
   Тамара:Прощайте. Проходите завтра.
   Лена:Ваши гости. До свидания.

Сцена четвертая

   (Скамейка перед фасадом деревенского дома. На дорожке стоят четыре девушки в военной форме и с ними Анатолий Петрович. Разговаривают.)
   Лена:До свидания, Анатолий Петрович. Мы пошли восвояси.
   Анатолий:До свидания, девушки. Катя, позвольте задержать вас на минутку.
   Катя:Меня? Притом одну?
   Анатолий:Вот именно тебя. И только одну. Не бойся. У меня есть к тебе разговор. Присядем на скамейку.
   Катя:Девушки, идите, я догоню. Который час?
   Лена:Начало одиннадцатого.
   Катя:Слушаю, какой разговор?
   Анатолий:Так зачем парень останавливает девушку?
   Катя:Наверно, сказать ей что-то такое особенное, сокровенное.
   Анатолий:Какая ты догадливая. Точно. Чтобы объясниться. Сказать слова ласковые. Очень милы твои ямочки на щеках. Ты мне очень нравишься, Катя. Давай, будем дружить.
   Катя:А какой сегодня день?
   Анатолий:Вторник - день счастливый. Удачной должна быть наша дружба. Присядем на скамейку.
   Катя:Пожалуйста... Посидим рядком, поговорим ладком.
   Анатолий:Точно. А глаза твои большие не дают покоя мне.
   Катя:Ишь, какой смелый. Остановил девушку, посадил рядом. Только без вольностей. Я ведь пермячка, а у нас правила старинные, очень строгие.
   Анатолий:Спасибо за предупреждение. А подвинуться к тебе можно?
   Катя:Можно, но не в обнимку. У нас в доме была бабушка, она наставляла меня, как вести себя с парнями. Может быть, не наставляла, а рассказывала о себе и меня учила.
   Анатолий:Какая умница была твоя бабушка. Так чего же она тебе рассказывала, если это не девичий секрет?
   Катя:Много всего. Вот, например, как надо вести себя при знакомстве, и особенно в тот момент, когда остаешься с парнем наедине. Вот как мы сейчас. Сидим один возле другого и беседуем. А если мы встанем и пойдем, то я могу разрешить тебя взять меня за руку. Это означает, что между нами возникло состояние симпатии, то есть некоторое влечение друг к другу. Стоит нам встретиться глазами, как в душе сразу возникает симпатия, сочувствие. Вот так, Толя.
   Анатолий:Понятно говоришь. Сочувствие друг к другу, как я полагаю, у нас установилось. А что дальше?
   Катя:Сочувствие далее может перейти в доверие. Я сказала - "может", но совсем не обязательно, что это случится. Доверие завоевать надо, оно в сердце рождается. И может разразиться мгновенно, как порыв души, как нечаянная радость.
   Анатолий:А как распознать, что доверие возникло между нами?
   Катя:Очень просто. Это будет тот момент, когда я возьму тебя под руку и прильну к твоему плечу. Это означает, что я тебе полностью доверяю, я на тебя надеюсь, ты меня не обидишь и побережешь. Бабушка рассказывала про все это, улыбаясь, говорила: "Здесь легко ошибиться, легко обмануться. Трудно познать искренность партнера. В доверии выручает женское сердце, оно интуитивно чувствует, где правда, а где ложь".
   Анатолий: Ишь, какие тонкости, слушая тебя, как будто входишь в темные сени. Ничего не видишь и вдруг - огонек. Можно уверенно идти дальше.
   Катя:Да. Все здесь необычно, здесь нужна предельная осторожность, что бы девушка не обманулась.
   Анатолий:Опрометчиво и парню поступать, и ему опасно. Так я говорю.
   Катя:Да, верно, ты правду говоришь. Однако я должна сделать тебе признание. Не удивляйся, но первой я тебя выбрала. И для тебя это главное, теперь ты можешь идти дальше, добиваясь моей любви.
   Анатолий:Да не плох этот мир, если в нем тебя могут выбрать и подарить надежду. Так я понял твои слова?
   Катя:Так, так, Толя! Ты понятливый, но главное впереди. Бабушка говорила, что чаша наполнится нежностью только тогда, когда парню позволишь обнять себя за плечо и идти с ним, обнявшись, чувствовать тепло его груди. Бабушка называла это привязанностью, чувством близости и преданности.
   Анатолий:Чую, что когда-то и это случиться.
   Катя:Да, но не скоро. Торопиться не надо ни тебе, ни мне. Любовь - это чудное, поразительно божественное чувство. Оно вызревает не сразу, не вдруг. Сначала надо завоевывать симпатию, потом доверие, а уж потом возникает праздничное, священное настроение души - придет привязанность.
   Анатолий: Как же интересно ты рассказываешь. Куда же проще представлялось мне ранее.
   Катя: Мужчины мало задумываются при выборе девушки. Посмотрел - понравилась, и сказал себе: будет моя. А на самом деле все наоборот. Девушка выбирает парня, и только в этом случае он может ее полюбить. Здесь очень запутанный клубок.
   Анатолий: Странные все-таки твои рассуждения. Они как бы и похожи на истину и даже хорошо улеглись в твоем сознании, а мне кажется, что в жизни все по-другому.
   Катя: Неправда. В жизни все идет так, как я говорю. Ну а сейчас позволь мне сказать тебе до свидания. Я пошла на поверку.
   Анатолий: Я тебя провожу. Может быть, ты дашь мне свою руку.
   Катя:Чудесно завершается вечер. Вот тебе моя симпатия.
   (Катя подает руку, Анатолий бережно берет, и они медленно отходят от дома.)

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Сцена первая

   (Деревенская изба, в которой живет Анатолий Петрович. На входе, возле русской печи стоит сундук, на нем постель нашего героя. Тихо и тепло в доме. На улице зима. Снег и мороз. В окно постучали, слышен голос Кати.)
   Катя:Тетя Таня! Тетя Таня! Печку истопила?
   Татьяна Ивановна: Заканчиваю. Заходи, Катюша. Погрейся. У нас тепло.
   (По месту слышны скрипучие шаги кирзовых сапог. Катя открывает дверь и кричит.)
   Катя: А ты, мое солнышко, все еще спишь. Валяешься на кровати. Пригрелся у теплой печки, похрапываешь, сны красивые видишь. Подъем!
   (Она снимает варежки, шапку-ушанку, все кладет на табуретку и наваливается на кровать. Она в полушубке, подпоясана ремнем.)
   Катя: Погрел бы ручки мои. Смотри, как они озябли. Пальчики скрючились, посинели, а мизинчик совсем ничего не чувствует.
   (Она начинает стягивать одеяло. Анатолий Петрович, борясь, тянет одеяло на себя.)
   Анатолий: Катя, не озорничай. Отпусти одеяло. Будь умницей. Не дразни меня, отпусти. Я очень прошу тебя.
   Катя: Не отпущу, погрей руки. На улице-то страшно холодно. Сильный мороз.
   (Она тянет одеяло на себя, Анатолий Петрович сопротивляется.)
   Анатолий:Катя, не озорничай. Отпусти одеяло. Будь умницей. Не дразни меня. Очень прошу, отпусти одеяло.
   Катя:Не отпущу. Погрей руки. На улице страшно холодно. Я ничего не придумываю. Просто очень холодно.
   (Анатолий Петрович хватает Катю за шею и тянет ее на себя. Катя вырывается. Снова хватает одеяло. Тянет на себя. Борьба настоящая.)
   Анатолий:Умница ты моя, нельзя же так озорничать. Голубушка ты моя, отпусти одеяло.
   Катя: Бедненький ты мой! Солнышко ты мое ненаглядное! Потерпи чуток, отпущу. Давай пари. Мои ручки под твою рубашку. Бери свое одеяло.
   (Анатолий Петрович снова хватает Катю за голову, тянет ее на себя, пытается поцеловать в губы. Не получается: Катя вырывается.)
   Анатолий: Когда же я твои губки распечатаю. Ведь они иссохнут, сморщатся. И никому будут не нужны.
   Катя: Я тебе не раз говорила. После венчания. Будет свадьба. Там станут кричать "Горько, горько!". Вот и целуй, сколько хочешь. Я на виду у всех буду подставлять тебе свои губки. Алые и горячие. Целуй, сколько хочешь. Сладко будет не только тебе, мой милый, но и всем гостям. А если нацелуешься до свадьбы, тогда и медовый месяц тебе не к чему.
   Анатолий: Ерунда это все! Кто тебе такое сказал?
   Катя: Бабушка сказала. Ни одного поцелуя до свадьбы. Можешь поцеловать ручку. Ну, хоть сейчас.
   (Она отпускает одеяло и подает ему руку, он берет ее и целует.)
   Анатолий: Ручка-то действительно озябла. Давай-ка я ее погрею. Подышу на нее и потру.
   (Он растирает ее руки, дышит не них.)
   Катя: Ты все торопишься. Впереди все твое, никто не отнимет. А сейчас запомни - на поцелуй в губки - запрет.
   Анатолий: По твоим глазам вижу, что говоришь неправду.
   Катя: Ну, и что ж из этого? Может быть мне поцеловаться пуще твоего хочется. Но бабушка до свадьбы наложила запрет. Надо потерпеть. В терпении вся будоражащая страсть. Терпи, Толя, терпи.
   Анатолий: Нет, в твоих словах больше резонерства, строгая мораль. Да и только. Позволь, я встану с кровати и оденусь, а ты перейди к столу.
   (Анатолий Петрович надевает брюки, рубашку, валенки. Подходит к умывальнику. Умывается.)
   Катя: Тетя Таня! А какой грядущий религиозный праздник, к чему готовиться? Моя бабушка меня заранее предупреждала. А здесь только от вас, тетя Таня, можно узнать.
   Татьяна Ивановна:(Выходит с кухни, у нее в руках ухват. Опираясь на него, она говорит.) Скоро Рождество Христово.
   Катя: А когда?
   Татьяна Ивановна:Седьмого января. Все православные христиане будут отмечать этот большой и светлый праздник - Рождество Христово. После него начнутся Святки, то есть святые дни. Длятся они до крещения, до девятнадцатого января. Время веселья. Молодежь будет каждый день собираться на вечеринки. Парни будут разъезжать по деревням, выбирать себе невест. Бабы в это время пойдут на посиделки, смотреть, как молодежь веселиться.
   Катя: Теть Тань, а Феклуша, твоя дочка, приедет?
   Татьяна Ивановна:Должны бы быть. Обычно их отпускают на две недели. На Новый Год и на Рождество. Это у них называется отпуском.
   Катя: (обращаясь к Анатолию Петровичу) А тебя не будет. Тетя Таня испечет пироги. Ну, и без тебя обойдемся. Так, теть Тань, обойдемся?
   Татьяна Ивановна: Что ты к нему пристаешь? Он же вызов получил. Поедет в Загорск учиться. Будет сдавать экзамены. Он ведь все вечера что-то читает и пишет.
   Катя: Пусть едет. Ему надо ума набираться. Может быть, после сессии и решится взять меня в жены. Так я говорю, Анатолий Петрович?
   Анатолий: Все может быть, Катя. Все. В твоих словах, Катя, пылкая восторженность и страстная любовь.
   Катя: Загадочно говоришь, не могу понять, не знаю, чему верить.
   Анатолий: Привыкая, Катя. К моей словесной эквилибристике, если мечтаешь попасть в жены.
   Катя: Это все пока фантазия, стеклянная игрушка, которая может и разбиться.

Сцена вторая

   (Та же комната в деревенской избе. Анатолий Петрович сидит возле стола, на котором кипит самовар, а Татьяна Ивановна подносит тарелки с пирогами с кухни.)
   Анатолий: Татьяна Ивановна, - идут. Слышите, как стучат кирзовые сапоги? Идут наши гости, идут. Быть сегодня веселью.
   (Дверь в дом открывается, в нее входят три девушки и сержант с гитарой. Все в полушубках и шапках-ушанках.)
   Катя: Здравствуйте. Добрый вам вечер. На улице морозец славный. Щиплет нос и щечки. Бодрит. А у вас тепло, светло и уютно. Так и вспоминается родной дом в Охапске. Сейчас там по вечерам сидят и кедровые орешки щелкают. Ох, как я по ним соскучилась. Четвертый год не вижу их.
   Анатолий: Здравствуйте, здравствуйте, гости дорогие. Мы вас давно ждем. Готовимся. Рады видеть. Раздевайтесь и проходите к столу.
   Катя: Самовар кипит. Отлично. Хорошо разговаривает. Тетя Таня, вот чай для заварки и немного сахару. Больше у нас нет.
   Татьяна Ивановна:Спасибо, Катя! Гостинец ценный. Чай и сахар в крестьянской избе, когда идет война, большая редкость. Побалуемся роскошным напитком. Война отучила нас от чая и сахара. Но крестьянин нашел заменитель. Им стала сухая свекла. Ее завариваем и с ней пьем. Говорят, что с освобождением Украины у нас должен появиться сахар.
   Анатолий: Татьяна Ивановна, давайте будем заваривать чай. Несите из шкафа чайник.
   Татьяна Ивановна:Сейчас принесу. (Уходит на кухню и тот час же возвращается.) Чайник сухой. Будем колдовать. Забыла только, сколько класть.
   Катя: Клади больше. Крепче станет заварка, а чай вкуснее. Водичка из колодца чистая, как слеза. Попьем с удовольствием из такого самовара.
   (Татьяна Ивановна садится у самовара, подвигает все чашки, наливает в них кипяток, потом из чайника доливает заварку.)
   Татьяна Иванова: Когда все дела по дому и двору сделаны, можно расслабиться и посидеть у самовара. Попить чайку, посудачить.
   Катя: У нас в родном доме, в Охапске, в зимнее время вечером родители любили посидеть за самоваром. Мама и бабушка не только пили чай и разговаривали, но и пели народные песни. Топилась лежанка, кипел самовар, из-за стола не вылезали долго.
   Лена:Ребята, может кто-то сыграет, а мы до чаю споем что-нибудь.
   Сержант: Сейчас. Анатолий Петрович, берите балалайку. Давайте подстроим ее под гитару. Даю тебе ноту для первой струны. Тяни. Тяни. Стоп. Теперь звучит в унисон. Подстраивай две остальные. Так, так, еще чуточку. Стоп. Давай аккорд. Прекрасно. Ну, так что же споем?
   Анатолий: Коробочку. Лена, запевай.
   Лена:Нет, "На позицию девушка..."
   Сержант:Начали!
   (Полилась неторопливая музыка. Народ заулыбался, а Лена запела.)
   Лена (начинает, другие девушки подхватывают):
   На позицию девушка провожает бойца,
   Темной ночью простилася на ступеньках крыльца.
   И пока за туманами видеть мог паренек,
   На окошке у девушки все горел огрнек.
   (Песня льется тихо и спокойно. Все увлечены и доводят ее до конца.)
   Татьяна Ивановна:Девушки, разбирайте чашки. Анатолий Петрович, вот вам сахарница и щипчики. Подготовите сахар к чаю.
   Анатолий: С удовольствием сделаю полезное дело для милой компании.
   Сержант:Мы пьем в примочку. Щипчиков у нас нет, но есть крепкие зубы. Иногда старшина колет куски сахара ножом. У него это здорово получается.
   Лена:Вчера вечером мы слышали, что в Москве очередной салют. Войска Третьего Украинского фронта освободили Белград.
   Анатолий:А в очередном номере "Правды" большая статья о том, как сохранить старые храмы и дворцы Кракова. В статье призыв нашим войскам не позволить немцам при отступлении взорвать культурные ценности этого древнего славянского города.
   Сержант: А сегодня в 15.00 слушали последние известия. Радио сообщило, что наши войска пытаются обложить Краков. Запереть в городе немецкие войска.
   Лена:Татьяна Ивановна, налейте мне еще чайку.
   Ира:И мне тоже.
   Катя:Мужчины, достаточно проводить политагитацию. Мы и так ее каждый день слушаем от старшины. Пока наши девушки допивают свой чай, повеселите нас музыкой.
   Анатолий:Дай хоть допить чашку чая.
   Катя: Пей, Толя, пей. Мы подождем.
   Сержант:Ну вот, я готов.
   Анатолий: И я сейчас тоже.
   Сержант: Что же сыграем?
   Анатолий: Танцевальную песню - "Светит месяц".
   Сержант:Согласен. Приготовился. Начали.
   (Вновь зазвучала музыка нехитрого струнного оркестра. Живая и радостная. На середину комнаты, прикрывшись шалью, выходит Татьяна Ивановна и высоким голосом начинает петь.)
   "Светит месяц, светит ясный,
   Светит белая луна..."
   (Тут к ней пристраивается Катя, обе притоптывают ногами и поют.)
   "Освещает путь дорожку
   Вплоть до самого двора".
   (После окончания первого куплета Татьяна Ивановна, прихватив кончики шали, подняв руки, уточкой пошла по кругу. Вслед за ней, уперев руки в бок, пошла в пляс и Катя. Чудное было зрелище. Потом обе остановились, и, повернувшись к столу, запели.)
   "Побывал бы я у Сашеньки,
   Да не знаю, где она живет.
   Мой товарищ, он все то знает,
   Меня до дому доведет".
   (Лица певиц светились и к хороводу присоединились Лена и Ира. Они продолжали петь и танцевать до окончания песни.)
   Татьяна Ивановна:Девушки! Продолжим чаепитие. Самовар сейчас подогреем. Ватрушки на столе. Будем весело разговаривать, печаль на время забудем, вся наша жизнь хрупка.
   Анатолий:Угощайтесь, девушки, пироги на столе, а сахар я вам наколю. Пейте чай и не скучайте. Скоро домой поедите.
   Лена:Мы согласны. Приглашение к чаю принимаем. Большое спасибо хозяйке дома. Все у вас вкусно и за столом радостно. Приятная отдушина. Дом с самоваром, чаем и пирогами - все это здорово. Тепло на душе.
   Татьяна Ивановна: Моя доченька, как и вы, мобилизована. Вот уже третий год ведет заготовку дров для Москвы. Нелегко ей. Вот потому я такая гостеприимная. Сочувствую вам и кой-чем балую.
   Катя:Татьяна Ивановна на каждый праздник печет пироги. Такую моду ее я давно разгадала. Захожу в дом, поздравляю с праздником и получаю приглашение к столу. Сначала отказываюсь, а потом соглашаюсь. Отчего на душе моей становится светло.
   Лена:У нашей Кати в этом доме запутанное дело. Пуще ее тянут сюда не сколько пироги, сколько паренечек голубоглазый. Признавайся открыто.
   Катя:Если сказать кратко, то в этом доме я обрела душевную благодать.
   Лена:Говори прямо. В этом доме твоя любовь.
   Катя:Может быть и так. Без похвальбы, а по милости Божьей, его щедротами, строится счастье мое в этом доме.
   Сержант: Девушки, встать. В расположение части шагом марш!
   Лена:Спасибо, Татьяна Ивановна.
   Катя:Благодарим вас, Татьяна Ивановна.

Сцена третья

   (Тот же дом. Та же обстановка. В доме Анатолий Петрович и Катя сидят на скамеечке по разным сторонам от стола. Татьяна Ивановна, опершись о косяк кухни стоит, слушает и разговаривает.)
   Анатолий: Забавно будет, если я тебя, Катя, сейчас разыграю. Только не пугайся. От такого розыгрыша захочется тебе жить и радоваться.
   Катя:Мне нравится, когда ты в хорошем настроении и играешь со мной.
   Анатолий:Не станем швырять пустые слова. Они ни к чему здесь. Скажу тебе, Катя, открыто, без апелляции к общественному мнению. Просто и доступно для всех. Ты девушка красивая, приветливая и безукоризненно чистая. Твои ямочки на розовых щечках - просто умиление, в них признак женской потомственности. Может быть, в них приметы какого-то важного в прошлом сословия.
   Катя:Спасибо за комплимент, но одно слово в нем мне как-то не по душе. Оно прожужжало, как оса. Что вы понимаете под моей потомственностью?
   Анатолий: Потомственность женщины - великое чудо природы: рожать здоровых и умных детей. От них пойдет светлое будущее семьи. И еще. Если женщина потомственна, то детей будет много. И все они будут красивые и добрые. Вот так, Катя, сказанное надо понимать.
   Катя:Действительно, забавный розыгрыш. Мне он нравится. А вот если я тебя разыграю? Не будешь каяться, что завел такой разговор?
   Анатолий:Пожалуйста, я слушаю.
   Катя:Так вот, если я буду твоей женой, то по своей потомственности я принесу тебе десяток детей и буду матерью-героиней. Ну, как, принимаешь мой розыгрыш?
   Татьяна Ивановна:Ай да Катя. Пусть попробует Анатолий Петрович веточку древа жизни.
   Анатолий:А как же ты десятерых детей назовешь?
   Катя:Я уж не раз в уме прикидывала. Первых двух сыновей назовем в честь своих отцов. Первый будет назван Петром, а второй - Иваном. Очень хорошие имена. Петр - это камень, Иван - благодать Господня, богом пожалованный.
   Анатолий:Слава богу, что тебя здесь не занесло. Разумно и традиционно для нашей семьи.
   Катя:Потом будут две дочери. Их имена будут как у наших матушек: одну назовем Марией, вторую - Варварой.
   Анатолий:Отлично. Родовито, потомственно.
   Татьяна Ивановна:Катя, это всего только полдороги. А как быть с остальными? Давай руби дальше.
   Катя:Я забыла предупредить. Из десяти детей сыновей будет восемь, а дочерей только две.
   Анатолий:Здорово. Это мне нравиться. С девчонками больше канители.
   Катя:А вот следующие четыре сына будут названы в честь близких родственников. Михаил и Василий в честь братьев мужа, и Николай и Владимир в честь моих племянников.
   Анатолий:Гарантия того, чтобы не запутаться. Легче и проще запомнить, так как родственный реестр имен здесь соблюден.
   Катя:Очень хочу изумить вас именами последних двух сыновей. Они выбраны из славных славянских имен. Но я в нерешительности. Даю вам на выбор две пары имен. Что по-вашему, лучше: Рогдай и Аскольд или Святослав и Ростислав?
   Анатолий:Обе пары хороши. Аскольд замечательное имя. На чем остановиться? Затрудняюсь ответить.
   Татьяна Ивановна:Советовать не могу. Рогдай и Аскольд - имена такие слышу я впервые.
   Анатолий:В истории древней Руси встречается понятие Аскольдова могила. Аскольд был Киевским князем, он трагически погиб. Место его захоронения почитается, а Рогдай - соперник Руслана. Катя, остановимся на Святославе и Ростиславе - в них славянское полногласное звучание.
   Татьяна Ивановна: Трудно в такую разнарядку поверить. Однако, не разжевав, вкусу не познаешь. На самом деле - такое множество имен!
   Анатолий: Меня одно беспокоит. А где мы найдем столько обуви?
   Катя:А ты не беспокойся. Я и это уже обдумала. Как только Петеньке исполниться семь лет, а Ванюше стукнет пять, мы их отвезем к своим родителям. Петю ты повезешь к своей матери, а Ваню я к матушке Варваре в Охапск. Так же поступим и с дочками. Пусть они живут с ними. Родители наши не стары, крепкие, здоровые, пусть внуки заменяют им детей, которые выросли и ушли из семьи. С внуками у них будет веселая и красивая жизнь.
   Татьяна Ивановна:Со своей колокольни судите, Катя. Надо было бы первоначально родителей спросить.
   Катя:Спросим, конечно, обязательно спросим. Если я буду рожать десятерых детей, то они будут внуков потихоньку брать к себе. Деваться-то им некуда.
   Анатолий:Но ведь детей-то надо растить и учить.
   Катя:А как же? Где живут, там и будут учиться. Как только мои девчонки закончат семилетку, я их направлю в ПТУ. Маша будет обучаться на портниху, а Варвара на повариху. Получат профессию, направят их на работу, дадут общежитие, будут получать зарплату и станут родителям помогать. Так же поступим с Мишей и Васей, Колей и Володей. Каждому профессию, одному - слесаря, другому - токаря, потом будут строители и водители.
   Анатолий:А какую роль вы приготовили для последних мальчиков?
   Катя:Я думаю, что Святослав и Ростислав будут российскими интеллигентами. Они закончат среднюю школу, поступят в институт и будут инженерами, а может быть, педагогами или врачами. Его величество рабочий класс в нашей семье будет иметь привилегию, ну и интеллигенция не затеряется.
   Анатолий: Нечего сказать, расписано красиво. Эпиграфом к своей будущей жизни, Катя, возьми фразу из Евангелия "Вот наследие от Господа - дети. Награда от него, плод чрева".
   Катя: Благодарю тебя за эпиграф к моей будущей жизни.Конечно, все это мои фантазии, но и добрым молодцам намек. Разумей, Толя!
   Анатолий: Ты заслуживаешь такого счастья - прожить жизнь достойную и долгую.

Сцена четвертая

   (Деревенская улица. Зимняя дорога вдоль дома. Скамеечка запорошена снегом. Катя в белом полушубке, шапке-ушанке и кирзовых сапогах. Анатолий Петрович в полупальто, галифе и новых сапогах. Шапка меховая, кроличья. Стоят возле дома и разговаривают.)
   Катя:Сокол ты мой, задиристый и ершистый. Только я знаю и только я понимаю твою душу, как никто другой.
   Анатолий:А может кто-то еще захочет понять.
   Катя:Желающие-то завсегда найдутся. Полгода нашего знакомства не забыть. Это время нам дорого обоим. Так я говорю.
   Анатолий:Когда мы шли сегодня с точки, где я ночевал, ты шла с ведром воды, а я позади. Молчали. И я все думал и примерял к тебе разные характеристики: смелая, озорная, сентиментальная. Анализировал твой ночной поступок. Я недоумевал как ты, такая недотрога, и вдруг запрыгнула ко мне под одеяло.
   Катя:Ты не осуждай меня, что я побывала с тобой в постели. Не осуждай. Там, на посту, в свисте разбушевавшейся стихии внутри томилось большое тепло от того, что ты, мой возлюбленный, спишь в моей кровати, а потом я все больше и больше повторяла себе, в нашей кровати. Мне очень захотелось почувствовать нашу общую постель. Порыв был настолько сильным, что как только я сняла полушубок и сбросила валенки, руки потянулись к гимнастерке. Я сбросила ее, а юбку оставила, и, не раздумывая, пошла в спальню, к своей кровати. Остановилась и подумала. А стоит ли? Но из груди вырвалось: иди, не робей.
   Анатолий:И ты тихо подтянула одеяло и сказала: Толя, это я. Очень озябла. Я лягу с тобой.
   Катя:А ты что мне ответил?
   Анатолий:Ложись.
   Катя:Я юркнула под одеяло и прижалась к твоей груди. Сердце мое трепетало. Ты поцеловал меня горячо, горячо, обхватил за талию обеими руками. Я тебе сказала: "Чуть полегче можно?" - а ты что ответил?
   Анатолий:Конечно, можно. Ты хихикнула и уткнулась мне в плечо. И так мы лежали долго-долго. До тех пор пока ты не сказала: "Мне пора. Скоро менять Ленку. Она, поди, закоченела совсем на морозе. А я у тебя на груди отогрелась. Чувствуешь, какая я горячая?" И ты встала и ушла.
   Катя:Все так и было. Под одеялом уютно и тепло, а в душе сумятица, неразбериха чувств. Ты был благороден, никуда не лез. Милый ты мой сокол, я еще больше ценю тебя.
   Анатолий:Спасибо, милая. Ты успокоила меня. Я все понял и не осуждаю. Но ты поступила опрометчиво. Кто-то из девчонок мог услышать. Люди злые. Могут дурно подумать о девушке, которая с парнем лежала в постели.
   Катя:Да, наверное, так. Что могут сказать, я знаю. Но ведь это не так. Ты же знаешь, что это не так. Ничего же не было.
   Анатолий:Да, не так, как могут подумать люди. Я все прекрасно понимаю, чувствую твою душу, твою растерянность. Иди вперед и не оглядывайся.
   Катя: Спасибо, милый! Ну, пока. Я побежала. До встречи вечером.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Сцена первая

   (Деревенская улица. Ранее утро. Черемуха полыхает свежими цыетами. В деревню заходят девушки с точками с винтовками и стреляют в воздух. Катя подходит к дому, стучит в окно и радостно кричит.)
   Катя: Тетя Таня! Тетя Таня! Война кончилась! Выходи на улицу!
   (Раздаются выстрелы из винтовок.)
   Татьяна Ивановна:Девчонки, нельзя же так пугать людей. Война кончилась. Конечно, радость великая, но женщины - они же пожилые, да и дети испугаются.
   Анатолий:Что вы делаете? Так в деревне нельзя. Я проснулся от звуков войны и испугался. Опомнившись, выбежал на улицу.
   Катя:Сегодня можно. Сегодня необычный день. Он назван Днем Победы. Сегодня - Победа!
   Лена:Война кончилась! А это наш салют. Девчонки стреляют. Наш салют Победы. Ура!
   Ира: Да здравствует Победа! Ур-ра!
   Катя:Это салют девчонок с точки. Девчонки радуются и стреляют.
   Лена:Сегодня вечером в Москве будет праздничный салют.
   Ира:Салют в честь дня Победы.
   Лена:А утром слушайте наш салют.
   (Все девушки вновь поднимают винтовки и стреляют в воздух, салютуют.)
   Татьяна Ивановна:Лена, вы что, очумели? Перестаньте баловаться.
   Лена:Война кончилась! Победа! Это наш салют. А мы скоро домой поедем.
   Ира:Соскучились. Четыре года не видели маму, братьев и сестер.
   Лена:Радость-то какая, теть Тань! Вы не представляете, как соскучились по дому, по Волге, по песочному пляжу.
   Катя:Надоела форма. Приедем домой, сбросим, постираем и повесим в гардероб, она память о войне и о вашей деревне, и о колодце, куда ходили за водой.
   Лена:Кончилась война! Победа, какая радость. Приедем домой, сбросим форму, наденем платье. Красивое, красивое. И пойдем в городской парк на танцы.
   Ира:Победа и цветы. Татьяна Ивановна, смотрите, сколько у вас нарциссов, белых и желтых!
   Катя:Нарвите и поставьте букет на окне. Букет в честь дня Победы. И нам дайте.
   Татьяна Ивановна:Сейчас, доченьки, сейчас нарву большой букет в честь дня Победы. Себе поставлю и вам всем дам.
   Лена:Девчонки, айда вдоль деревни. Сделаем для всех салют.
   Ира:Всем объявим, что война кончилась.
   Катя:Анатолий Петрович, пойдемте с нами.
   Ира:Радость ведь надо сообщить всей деревне.
   Лена:Пошли, девчонки, пошли!
   (Девушки-красноармейцы уходят, а на улице собираются возле дома Татьяны Ивановны пожилые женщины, соседки и ребятишки.)
   Татьяна Ивановна:Бабоньки, а у меня какая-то тревога на душе, ее девчонки с точки своими выстрелами возбудили.
   Первая соседка:Конец войны... Наши мужчины вернутся домой, чтобы строить новую мирную жизнь. Растить своих повзрослевших детей. Бабы будут рожать новое, послевоенное поколение.
   Татьяна Ивановна:А мой не приедет. На киоте лежит бумажка, на которой написано "Погиб смертью храбрых". Мне еще сорок семь лет. Ой, как мне нужен мой Иван. Рыдать хочется, да уж все слезы выплакала.
   (Она стоит, вытирая слезы кулаком, молча плачет.)
   Первая соседка: Весть эта, Таня, со слезами на глазах. У тебя погиб Иван, погиб один. А у меня две похоронки: на мужа и на сына. На стене два портрета в черных рамках. Сажусь за стол обедать, а они, мои милые, родненькие, передо мной. Смотрят на меня молча. Редкий раз если не позову их к столу, всякий раз пролью слезу, крупную, холодную, горькую.
   Вторая соседка: У меня хоть мужик и вернулся, но на одной ноге. Надсада на него смотреть. Разве вы не помните, каким был мой Николай. Пахал всегда полторы нормы. И с работы приходил не усталым. Поужинает, бывало, возьмет гармошку и на круг. Молодежь очень любила Николая.
   Первая соседка:Ты права, Марья. Твой Николай пришел с войны совсем другой. Судьба сломала его, захребетила. Хоть в канаву. Без вранья говорю, всего лишь сочувствую.
   Татьяна Ивановна: Всем трудно, бабоньки, всем. А особенно тем, кому некого ждать с войны.
   Первая соседка:Они, милые наши, лежат в далекой, чужой стороне. И на поклон к могилке не съездишь. А разговор о твоем Николае правильный. Худо ему.
   Вторая соседка: Наверное, по поводу Победы наш председатель колхоза праздник устроит. Барана заколет, обед устроит, водочки на стол поставит.
   Первая соседка:Возможно, и состряпает праздник. Есть повод выпить. Но это будет к вечеру. Вчера бригадир говорил, что в четверг будем затаривать картошку. Сажать раннюю станем. Жди наряд на склад.
   Татьяна Ивановна:Я тоже об этом наряде слышала. А меня вчера бригадир предупредил, чтобы с утра шла ячмень сеять. Но не больше поля на Рубцове. Как раз на одну упряжку.
   Первая соседка:Ну, бабоньки, поплакались в тряпочку, пойдемте теперь по домам. Печь топить, семью кормить, а потом по наряду картошку пойдем затаривать.
   Вторая соседка:Мода на слезы прошла. Я за войну столько пролила. Отчего реки из берегов вышли. Теперь будем учиться улыбаться, смеяться, радоваться. Время пришло быть веселыми.
   Татьяна Ивановна:Спасибо. Всем известно: что скоро, то не споро. Так и хлебы. Торопиться не следует.
   Первая соседка:Да, это правда. Что испек, то и кушай.

Сцена вторая

   (Изба Татьяны Ивановны. На столе самовар. За столом Анатолий Петрович, готовится обедать. Перед ним тарелка, ложка, ломоть хлеба. Стук в окно, голос Кати.)
   Катя: Теть Тань! Ты дома?
   Татьяна Ивановна:Дома, дома. Заходи. Он уже пришел. Обедаем.
   Анатолий:Скоро придет разлука. Началась всеобщая демобилизация. Оказывается, любовь так коротка и хрупка. Впустую тратили время.
   (Входит в дом Катя. Она садится на сундук. Чувствуется, что она чем-то расстроена.)
   Катя:Здравствуйте! Мы получили известие, бегу вам сообщить, от него мне стало тягостно и грустно.
   (После этих слов она заплакала.)
   Татьяна Ивановна:Катюша, что с тобой? Что случилось?
   Катя (сквозь слезы): Получила известие, что пост сегодня закрывают. Завтра демобилизация. Точка завтра к обеду уедет в город, и к вечеру все девчонки поедут домой.
   Татьяна Ивановна:Так надо же радоваться, а ты плачешь. Сколько времени ждали, ждали этого момента и вдруг слезы.
   Катя:Но мы же больше не увидимся. Разлука. Мучительные слезы. Их будет много. Вы будете здесь жить и не услышите больше моего голоса.
   Татьяна Ивановна:Ну, не такая уж беда, чтобы плакать. Разумнее будет, если твои милые глазки будут смеяться и веселить другие души.
   Катя:Нет, тетя Таня, беда. И большая. Сердечная боль вырывается слезами. Не хочется плакать, а слезы сами собой катятся, просятся наружу. Разлука с близкими людьми - страдание безмерное.
   Татьяна Ивановна:Ну, ладно, не плачь. Мы очень тебе сочувствуем. Иди к столу, будем чай пить. (Она берет чашку, наливает и подает Кате.) Выпей-ка горяченького чайку и успокоишься.
   Анатолий:Сочувствуем тебе, Катя. Без тебя будет очень скучно. Долго вспоминать будем. Но, как говорят в народе: горе в муку перемелится, а скорбь уйдет в прошлое.
   Катя:Ситуация не простая, много страстей пережили. Вот они где лежат, под сердцем.
   Анатолий:Сегодня вечером, моя милая Катенька, все вспомним.
   Катя:Как все было, с чего начиналось и чем кончилось.
   Анатолий:А ты завтра поедешь в свой Охапск. Не скоро уйдет из памяти точка и милые твоему сердцу люди. Время излечит. Пережитое забудется и навечно уйдет из памяти.
   Катя:Не говори так. "Навечно уйдет". Какие глупые и горькие слова. Навечно останется. Нет силушки, равной девичьей любви. Слезами ее не побороть. Она светится даже во взоре сгорбленной старушки. Ничто не проходит и не исчезает бесследно. Хорошее и доброе никогда не зыбывается.
   Анатолий:Я не спорю, все может быть так, как ты говоришь. Однако наступает роковой день разлуки. Его мы с тобой давно ждали и внутренне как-то готовились, чтоб легче все пережить, проще перенести. И вот, день этот постучался в окно.
   Катя:Сегодня последний вечер. Последний... как это странно. Все равно, что похороны.
   Татьяна Ивановна:Уповайте на милость божью. Последнему общению друг с другом радуйтесь. Разделите коварную судьбу и помолитесь, что бы она не была от лукового.
   Катя:Спасибо, тетя Таня, за добрые слова.
   Анатолий:Не будем преувеличивать то, что должно случиться. У нас с тобой, Катя, пройдено только полдороги. А что будет потом, я и сам не знаю, но пропасти между нами нет. Это точно.

Сцена третья

   (Теплая майская ночь, ночь в деревне. На скамейке у дома сидят Катя и Толя. Прощальный вечер. Завтра Катя демобилизуется. Последний вечер в деревне.)
   Анатолий:Вот мы опять у заветной скамейки. Прощаешься с деревней. Вместе сидим, опечаленные разлукой. Только что были у речки Вьюлка, сидели на лавках. Больше молчали, чем говорили.
   Катя:Сидели долго, почти без слов. Я чувствовала тепло твоего плеча и смотрела на тихую воду, на которой бегали букашки. Это меня занимало и отвлекало от тягостных дум. Я сравнивала себя с ними. Что-то схожее есть. В конце концов, и мы и они - живые существа, перемещающиеся по поверхности земли. Со стороны трудно понять. Вот сегодня я здесь на лавочке. Ты рядом со мной. А завтра где я буду? Кто будет возле меня? Загадка.
   Анатолий:Катя, а ты философ. Рассуждаешь красиво и умно. А я что чувствую, сидя рядом с тобой? Тишину майской ночи, и нагромождение мыслей, что роятся в моей голове. Мыслей пестрых и совсем не реальных. Мне сейчас грустно, жалко, что ты уезжаешь. А ты сидишь рядом, угрюмая, тихая. Болтаем по мелочам, а каждый думает о своем. Мне, например, так и хочется тебя спросить: Катя, будешь писать письма?
   Катя:Толя, давай устроим нашу жизнь так, чтобы письма друг другу не писать. Я уже тебе не раз говорила. Поедем со мной в Охапск. У моих родителей дом большой. Я у них единственная дочь. Они о тебе знают очень много по моим письмам. Наш приезд для них не будет неожиданностью.
   Анатолий:Катя, я тебе тоже не раз говорил, что ты мне нравишься, ты красивая, умная и деловая девушка, и я тебя по-юношески люблю и ценю. Однако же мне всего двадцать первый год идет. Жениться я пока не собираюсь. Рано еще. Помню, как моя матушка пела песню, а в ней припев: "Дорогой мой сыночек, рано не женись". Очень неблагоприятные последствия от этого наступят.
   Катя:Но многие в твоем возрасте женятся.
   Анатолий:И очень скоро расходятся, а ведь это трагедия жизни.
   Катя:С нами этого не произойдет.
   Анатолий:Поехать с тобой в Охапск не могу. Во-первых, меня не устраивает житье у тещи, а во-вторых, жениться мне и вправду рано. Ты знаешь, я только поступил на заочное отделение учительского института, и диплом получу только через три года. Какой же я муж, хозяин семейства, если не могу обеспечить благосостояние свой семьи? Рано мужчине жениться в двадцать один год. Надо, как говорят в народе, опериться. Да и погулять холостым парнем еще хочется. Девчонок там разных приголубить. Конечно, у нас с тобой сегодня очень тяжелый день. Тошно на душе.
   Катя:Может быть, ты по-мужски рассуждаешь и правильно. Трудно перечить тебе. Однако, я надеялась на большее.
   Анатолий:Я понимаю тебя. Девушке в твоем возрасте пора выходить замуж. В девах засиживаться опасно. Мы, конечно, с тобой не Ромео и Джульетта, но и их любовь разделила вековая родовая вражда. Она не состоялась. Но наша любовь не будет трагичной. Мы разъедемся пока на время. Каждый из нас поживет в новых условиях. Испытаем временем на прочность нашу любовь, а потом, может быть, бог даст нам семейное счастье. У нас остается надежда на будущее.
   Катя:Хорошо ты сказал: "Надежда на будущее". Без масла и каша не вкусна, так что ли?

Сцена четвертая

   (Дорога возле точки. Рядом землянка, на крыше которой девушки-солдаты четыре года несли службу наблюдения. Сегодня пост снят и упразднен.)
   Анатолий:Катя, взгляни и запомни, где ты провела четыре года войны. Особенно на эту будку, в которой в зимнее время мерзли твои пальчики. Посмотри на поля, ровные и просторные, и на тот лес, через который протекает крохотная речка Вьюлка.
   Катя:А что тебе кажется самым примечательным вокруг точки?
   Анатолий:Я бы назвал одинокое дерево с кудрявой кроной, что стоит посреди поля.
   Катя:Каждый раз, стоя на посту два часа видишь одно и тоже. Ко всему привыкаешь. Однако самым близким и родным вдруг становится старая, корявая ветла, что стоит через дорогу. В ней своя прелесть. Вон там наверху дупло. В нем всю зиму живет дятел. Мы слушаем его свист и разговариваем с ним. Вот так: фью-фью. Реакция всегда одинаковая. Дятел сначала замолкает, а потом как бы обрадовавшись, начинает неистово звать кого-то. А то одинокое дерево среди поля хоть и красиво, но оно одиноко. Одиночество никогда не было счастливым. Прощаясь сегодня с тобой, я хочу вспомнить, как это случилось.
   Анатолий:Пусть будет по-твоему. Но я редко делюсь с кем-то воспоминаниями.
   Катя:Начнем с того, как мы с тобой познакомились. Это было летом. А точную дату не помню.
   Анатолий:А я помню: было это первого августа. Я приехал на работу, привез на лошади все свои пожитки. Татьяна Ивановна сказала: Фессалоницкие уехали. Я расстроился, а она сказала: иди на улицу и познакомься с девушками с точки, они только что прошли на колодец. Я так и сделал. Вышел и сел на лавочку. Вижу, идут две девушки в военной форме.
   Катя:Точно. Я сразу сообразила, что это тот самый учитель, который будет жить у Татьяны Ивановны. Посмотрим, каков он. Попробуем закадрить, подумала я.
   Анатолий:Когда вы поравнялись, я встал и подошел к вам. Потом познакомились и узнал, что одну зовут Лена, а другую Катя. Взглядом оценил обоих. Катя понравилась больше, чем Лена.
   Катя:Сердце защемило от взгляда на меня?
   Анатолий:Нет. Мне сразу понравились ямочки на твоих щеках и лукавая улыбка больших зеленоватых глаз.
   Катя:А ты мне первоначально не показался. В моем воображении учитель рисовался совсем иным. А тут обычный деревенский парень в темном костюме, в светлой рубашке и без галстука. Душа не встрепенулась. Я ждала чего-то большего и яркого.
   Анатолий:Упоение от увиденного не наступило. Мне было проще. Я сразу воспринял объективную реальность, какова она есть, без предварительных предположений.
   Катя:А у меня уже был в сознании образ учителя. И он не совпал с реальностью. Однако улыбка твоих голубых глаз привлекла мое внимание. Я заметила это и чуть приободрилась и обрадовалась.
   Анатолий:Скажи-ка Катя, а испытывала ли ты какую-то радость от общения со мной?
   Катя:Была, была радость. Самое радостное мое стремление было поутру застать тебя в постели. Вот тогда я могла вдоволь поиграть с моим солнышком, ты помнишь, как я наваливалась на тебя?
   Анатолий: Как не помнить утреннюю встречу. Помню.
   Катя:(с гордостью в голосе): Я стягивала одеяло, а ты сердился, а мне было почему-то радостно и отчаянно хотелось поиграть с тобой. У тебя было желание поймать меня, обхватить за шею и поцеловать. Но этого тебе не удавалось сделать.
   Анатолий:А была ли горечь, обида на меня?
   Катя:Если говорить без вранья, то наше знакомство было тихим, мирным, спокойным. Мы не ссорились и не ревновали друг друга. До меня доходили слухи, что у тебя есть симпатия на стороне, о чем я догадывалась интуитивно, но повода для размолвок не было.
   Анатолий:Нам расстаться суждено, это уж точно. Обычное и привычное исчезает. А чего в нашем знакомстве было больше: разумного или чувственного?
   Катя:Подлинная сущность наших взаимоотношений проста: она состояла из встреч и расставаний. Я с нетерпением ждала наступления утра, чтобы взять ведро и побежать на колодец за водой и зайти в дом, чтобы обжечь тебя свои радостным взглядом. Все это я делала затем, чтобы приворожить тебя, излить на тебя мою ласку и нежность. В этом я ощущала каждодневную потребность.
   Анатолий:А я покорно принимал эту заботливую нежность как саму собой разумеющуюся обыденность, к которой привыкаешь и которую ждешь.
   Катя:Именно в этом и состояла привлекательная часть наших взаимоотношений.
   Анатолий:Я ждал тебя и скучал, если встреча по какой-нибудь причине не состоялась.
   Катя:Разумеется, наше общение было пронизано чувствами взаимной привязанности.
   Анатолий:Нашу привязанность друг к другу можно назвать любовью. Мы любили друг друга. Это верно. Катя, уже светает. Наступает час прощанья. Тебе пора домой. Позволь мне поцеловать тебя.
   (Он привлекает ее в объятья и их губы сливаются в страстный прощальный поцелуй.)
   Катя:Все, Толя, прощай. Я должна идти. Мои губы сказали тебе, что нет для меня дороже и ближе человека, чем ты, мой родной. Я побежала. Прощай!
   Анатолий:Прощай, Катя!
   (Она вдруг остановилась возле землянки. Присела на скамейку. Анатолий заметил, что плечи ее дрожали. Катя плакала. Крупные слезы катились из глаз Анатолия, он смахнул их рукой и медленно пошел к деревне, вдруг услышал голос Кати.)
   Катя:Толя, обожди, обожди!
   (Он останавливается и идет ей навстречу.)
   Катя:Я ведь главного не сказала. Всю прошлую ночь я думала и решилась: скажу тебе, что в душе моей давно горит.
   Анатолий:Говори, Катя. Говори, что бы не осталось что-то невысказанное и утаенное, а то всю жизнь будешь сожалеть.
   Катя:Толя, я такого тебе и никому еще не говорила. Боялась или стеснялась, что ли. Пожалуй, получилось то, что и без слов все понятно.
   Анатолий:Что же это такое?
   Катя:Толя, я тебя очень люблю. Очень-очень...
   (Последние слова потонули в рыдании и слезах. А потом она как-то обмякла и вдруг села на землю и всхлипывания усилились. Анатолий тоже опустился на колени и стал ее успокаивать.)
   Анатолий:Катя, милая, успокойся. Возьми себя в руки, ты же очень сильная и волевая девушка. Нельзя же так убиваться. Должна же быть во всем этом какая-то умеренность. Не подавляй разум страстями.
   Катя:Очень даже можно и нужно. И не мешай мне прощаться со своей любовью. (Всхлипывания вновь возросли.) Любовь должна выйти слезами. Сегодня день разлуки. Такое возможно лишь один раз в жизни. Позволь, я поплачу, а ты помолчи. (Она продолжала плакать, утирая кулачком слезы, которые катились по щекам. Анатолий встал, и, взяв ее под руку, помог ей подняться.)
   Анатолий:Дай, моя милая, я еще раз поцелую тебя на прощание.
   Катя:Нет, не надо. Прощальный поцелуй уже был.
   Анатолий: Тогда подари мне на память платочек, сырой от слез, и позволь поцеловать тебя в щечки. (Она подает ему свой платок.)
   (Он взял ее личико в руки, она не сопротивлялась, поцеловал одну щечку, другую, и перед его глазами всплыли взбухшие, сырые от слез губы. Он без смятения врезался в них. Она ответила тем же. Поцелуй получился крепкий и продолжительный. Он всосал изо рта все ее слезы.)
   Анатолий:Ты во мне на века, я всосал все твои слезы и проглотил. Прощай, Катя!
   (Он решительно повернулся и пошел.)
   Катя:Прощай, мой милый!
   (Через минуту он обернулся. Катя стояла на тропинке и махала рукой. Горе утраты уходило.)

КОНЕЦ

   Автор книги: Жохов Михаил Сергеевич;
   Московская обл., г. Дубна, ул. Мичурина, дом 23, кв. 69; тел.: 8-096-21-4-52-51
  
  
  
   120
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"